Образ Марии: между Евой и Лилит : natalija

natalija_khaf

Образ Марии: между Евой и Лилит

Aug 09, 2012 08:24

(прошу прощения за сумбурность изложения, просто хотелось зафиксировать пришедшее на ум, в результате двух событий: недавнее обсуждение с Яной Афанасенко того, что Дева Мария не дотягивает до полноты архетипа Великой Матери, и вчерашнее - третья передача из цикла прогулок с Бродским по Венеции*****, в которой он рассказал свои впечатления от встречи с одной из картин изображения Мадонны с младенцем - об этом см. ниже)

Образ совершенной женщины в культуре ассоциируется с архетипами Великой матери и Вечной жены (женственности), которые в норме образуют уникальный узор в реальной женщине*. В иудео-христианском мире эти два архетипа вполне укладываются в два женских персонажа: Еву и Лилит. Другое дело, что данная культурная традиция длительное время обесценивала вторую и возвышала первую, что не могло не отразиться на самом значимом для христиан женском образе - Марии - матери Иисуса Христа.

Образы матери Иисуса Христа значительно различаются в православии и католицизме. И хотя и там, и там говорится о том, что Мария является и Богоматерью, и Пречистой Девой, и Царицей Небесной, но каждая из конфессий ставит свои акценты в этом христианском образе.

В католицизме мы имеем дело с образом Девы Марии, в котором более подчеркивается её непорочность, её девственность. Святость Девы Марии гарантирована её изначальной и последующей непорочностью (в католической церкви метафизичность рождения Иисуса без разрушения девственности Марии была подтверждена энцикликой Папы Пия XII «Mystici corporis»).

В православии более выделяется факт материнства Марии, её святость источается тем, что она, прежде всего, - Богоматерь, и в этом - основание надежды людей на Её помощь, заступничество и ходатайство.

Вроде бы в католицизме женщина - это, прежде всего, мать, она - не объект сексуального желания и не субъект такого же влечения, а мать. Вот этот самый аспект десексуализации женщины, игнорирования её чувственности и подчеркивается в девственности Богородицы. Всё, что связано с телом, с чувственностью, то - от Сатаны, а мифологический женский образ, который выражает это сатанинское начало в женщине, это - Лилит (которая, кстати, по мифологии не только соблазняет мужчин, но и убивает детей - явный антипод архетипа Великой матери).

Такое отношение к женщине имеет прямую перекличку с отношением к телу в той или иной культуре. Думаю, что в католицизме десексуализация тела была необходимым условием освобождения души из него как своей "темницы"; в православии с его идеей возможного обоживания тела, десексуализация последнего если и была, то только в качестве результата его преображения совместными усилиями души и духа (отсюда, отсутствие в православии обязательного целибата для священнослужителей). А так как в христианской культуре тело ассоциируется с женщиной, а дух - с мужчиной, то вот вы и получаете то или иное отношения к женщине, природной женственности.

Основным антропологическим последствием католического отношения к телу, к женщине стало то, что европейская цивилизация осуществляла систематическое вытеснение женского начала (естественной женственности) не только из социокультурного пространства, но и из самих мужчин и женщин, российской же цивилизации удалось всё это сохранить, несмотря на патриархальный порядок устройства общественной и семейной жизни. Культурное выражение этих последствий наиболее выпукло проявилось в художественной культуре, литературе и философии. В этом текстике я в основном буду опираться на живописные образы.

Нарочитое выпячивание материнского начала в Деве Марии можно заметить, например, в изображениях Мадонны, кормящей грудью младенца**(вот в иконографии это в принципе не возможно). Здесь, женская грудь - девственна (чиста), её назначение - кормление ребенка, а не возбуждение желания. Но несмотря на то, что в европейско-католической культуре произошла насильственная десексуализация женского образа, из-под него так и выглядывала другая - вторая - женская ипостась. Акцентирование девственности и чистоты латентно указывало на свою противоположность: Дева Мария, по задумке, в принципе лишена того, что есть во всех реальных обычных женщинах - чувственной (и, тем самым, порочной) Лилит. Отсюда, достижение женского идеала связывается с беспощадным подавлением, искоренением Лилит, ибо нужна только Ева - та, что дает жизнь родами. Нужна Ева, так как она - производное мужской культуры, она как на ладони, её чувственность под мужским контролем (Лилит же, дающая жизнь душе, вдохновляя её на свершения, сокрыта в недрах женской души и потому не подконтрольна). Вот он - источник страха и даже ненависти к женственности самой по себе, к той самой женственности, которая проявляется в отношении с мужчиной, и как следствие - массовая инквизиция женщин.

Таким образом, Ева, архетип "Великой матери" не получили свое полного выражения в образе Девы Марии в силу постоянного присутствия Лилит: святость Девы Марии коренится не столько в факте богоматеринства, сколько - сексуальном целомудрии в отношениях с мужчинами. Напомню, что одной из ипостасей Лилит является "синий чулок" - женщина, посвятившая себя служению идее, делу своему в ситуации ненахождения своего мужчины; вот чем это вам Мария не Лилит, для которой Иисус не столько сын, сколько идея, которой она служит...

Художественные образы - то, что позволило католическому миру сохранить в себе женственность, Лилит проговаривалась через них, ведь искусство и поэзия всегда транслируют всю полноту душевной жизни, в какие бы рациональные и идейные рамки не загоняло её то или иное мировоззрение.

Так, в одной из передач о прогулках по Венеции с Иосифом Бродским, последний рассказывал об одной картине с мадонной и младенцем, где рука мадонны расположена так***, что она не касается ступни младенца. Бродский описал свои ощущения от встречи с этой картиной как постижение нежности, невероятной по интенсивности, только от того, что отсутствует само прикасание/прикосновение. И он испытывает именно нежность как особую форму чувственности, а не душевного устройства, но (!) производить чувственное возбуждение только намеком (этаким соблазном) и есть характеристика Лилит, проговаривающая себя если не в теле, то в жестах. На русских иконах*** - всегда присутствует полный контакт материнской руки с телом ребенка, а часто даже щеки Богоматери и младенца соприкасаются. Согласитесь, что нежность-из-неприкосновения более эротически нагружена, чем нежность-из-прикосновения.

Изображения Мадонны притягивают внешней красотой, сочной передачей эмоционального состояния - от наслаждения своим материнством до глубокой скорби над судьбой младенца (Сикстинская Мадонна, например), - что рождают глубокие эстетические чувства от вдохновения до катарсиса, очищения. Но так тоже переживается Лилит - очаровывающая и вдохновляющая. Иконописные образы Богородицы не отличаются прорисовкой внешней красоты, но они излучают гармонию смиренного принятия судеб своей и сына, эти образы действуют на душу не столько внешней красотой своей, сколько исходящей от них энергией тотальной защищенности - вот он чистый образец архетипа "Великой матери"!.

В православии, материнство проявляется в отношениях, она - не столько та, что рожает и вскармливает, а та, что по жизни охраняет, помогает, советует, сохраняет эмоциональный контакт. Богородица прижимает к себе Христа защищая и приуготавливаясь к тому, чтобы отдать его миру (таков смысл материнской любви - отпустить ребенка в мир, по Фромму). В художественных образах её тело всегда предельно сокрыто одеждами, ибо телу отдается то, что свойственно ему в его естественности: в своей наготе (а лучше обнаженности) оно сексуально, эротично.

Тем самым, православием тело не подавлялось, не десексуализировалось, оно подразумевалось и просто скрывалось от прямого взгляда, так что вытравливание женственности, как особой очаровывающей мужчину силы, в русской культуре не произошло. Не потому ли естественная женственность была (и остается пока) характерной чертой для женщин российских просторов: она и мать, и любовница, и подруга, и тыл.

Суть всего высказанного можно свести к следующему: в католической культуре, активно подавляющей чистую женственность, образ Девы Марии/Богоматери, не стал полноценным выразителем ни архетипа Великой матери, ни архетипа Вечной жены (женственности), ведь подавляемое начало - Лилит - постоянно вплеталось в художественные образы Девы Марии и не могло помешать практике реального омужествления женщины (формы чего представлены в образах "стервы", "серой мыши", "кокотки"). Русскому православию удалось наиболее полно воплотить в Богородице архетип Евы как Великой матери, но вместе с тем, оно не делало активных шагов в вытеснении другой женской ипостаси, оно просто умалчивало о нем, не замалчивало, а умалчивало - до поры, до времени. Не потому ли русская культура смогла выстрелить позитивным ликом Лилит, воплотившемся в образе соловьевской Софии, а у В.Розанова проговорившемся в его понимании пола как Духа, продолжающего себя в теле?...

Дело в том, что очень важно, чтоб в культуре оба архетипа существовали, иначе она начинает болеть. Как знать, может, кризис европейской культуры, цивилизации с её постмодернизмом, феминизмом как раз коренится в недоразвитости, задавленности обеих женских ипостасей?...

_________________________
* как вы понимаете, с точки зрения, диалектики, две противоположности, реализуя более стратегию единства, а не борьбы, подчеркивают, усиливают, питают друг друга; если же акцентируется именно борьба, то та сторона противоречия, которая выдавливается, рано или поздно даст о себе знать в другой форме.

** Леонардо да Винчи, Мадонна Литта, 1478-82 гг.