Мысли вслух по поводу Манифеста Константина Богомолова
Всё еще продолжаю осмысливать манифест Константина Богомолова. Тем более я сама не раз подходила к подобным темам: например, в 2014 и 2019 гг. Моя цель - не переубеждать, а высказать свои мысли, которые не категоричны, но - проникнуты духом моего сомнения... Всё-таки критичность - важна.
Общество, и Европа - не исключение, как система всегда тяготеет к тотальности как гарантии своей цельности. Сама Европа продемонстрировала это всей своей историей - от казни Сократа до религиозных войн и революционных диктатур. И эта внутренняя тяга любой системы всегда оборачивается борьбой со сложностью человека.
Европа прошла длинный путь от контроля и борьбы с инакомыслием до рождения/оформления либеральной идеи в 17-18 веках. Эпоха Просвещения подарила идеи правового государства (И. Кант), гражданского общества (Ф.-Г. Гегель), либеральной экономики, и, наконец, - толерантности. Недаром с этой эпохи объектом философской рефлексии стала мораль (само понятие оформилось именно в 17 веке в работах английских моралистов), ибо моральное сознание человека стало пониматься сферой автономии человека - его самостоятельного ответственного выбора.
Однако постепенная либерализация Европы совсем не означала смягчение социального дисциплинирования. Почитайте М. Фуко, который убедительно показал эволюцию властного дискурса ("Надзирать и наказывать", "История безумия в классическую эпоху", "История сексуальности"), продолжавшего на фоне распространения притягательности либеральных идей работать с излишней сложностью человека.
Может, именно поэтому в мире так любят русскую литературу и драматургию Чехова, что там ярко демонстрируются объём и пределы человеческой сложности. А Шекспира любят за идеальное зеркало, точно отразившим ужас власти в её борьбе с этой самой сложностью политического существования и самого человека.
История показывает, как либеральная идея в 17-20 вв. не выдержала противостояния с духом консерватизма, подпитывающимся европоцентризмом (это хорошо видно по тому, какими способами население метрополий расчеловечивало для себя аборигенов колоний). И в этом смысле, как это страшно ни звучит, нацизм стал предельным выражением этой тенденции.
Послевоенная Европа и Северная Америка встали на путь избавления от этого родимого пятна. Однако с конца ХХ века наблюдается новый виток усиления социального дисциплинирования, когда либеральная идея признается единственно верной. Основное противоречие именно в этом состоит: идея свободы насаждается, к ней социально принуждают, изолируя того, кто даже просто высказывает сомнение. Способ бытия европейских ценностей (но не сами они!) стали новым прокрустовым ложем, в котором толпа вновь чувствует себя защищенной, не ведая ахиллесовой пяты этого состояния - исчезновения собственного объёма, внутренней вертикали и игры светотени в цвете.
Критичность - это способность сомневаться в правильности/идеальности системы, в том, что ценности непременно говорят о всеобщем содержании ваших поступков. Но ведь это не так: ценность говорит не о том, ЧТО делать, а - КАК/ВО ИМЯ чего... Ценности более выражаются в стиле поступка, а не в его материи... Ценность - это не конкретная дорога, но - направление.
Я не говорю о том, что социальное дисциплинирование - это плохо, что его не должно быть. Однако когда оно осуществляется через насилие и культивирование страха, вместо того, чтобы находить пути своей реализации на основе чувства собственного достоинства и/или любви-к-себе (не эгоизма, а любви!), мы получаем ужас.
Это привело к тому, что политкорректность, которая должна была стать продолжением толерантности, превратилась в ее антипода, скрывающего и потому никак не решающего проблемы в отношениях между иными. Вместо практики диалога - пусть временами очень тяжелого, но диалога, общество получает видимость монолога при сохранении реального полилога, где все друг друга не слышат, и не хотят (даже боятся) этого делать.
Оценочные суждения вновь находятся не просто под пристальным взглядом, а под прицелами - и государства, и институтов гражданского общества, и тех людей, кто жаждет услышать из уст первых двух смысл собственного существования (с кем/чем бороться-то нужно?). Вспомните недавние кейсы с писательницей Джоан Роулинг, с нобелевским лауреатом Джеймсом Уотсоном....
Толерантность - это уважение права другого на его инаковость - при одном важном условии: если эта самая инаковость другого не несет реальной угрозы жизни и здоровью вас и окружающих. А если несет, то для этого есть Уголовный Кодекс. Я вижу здесь проблему в том, что опознание чего-то как насилия (особенно, когда речь идет о психологической его форме) непременно должно исходить из разумности, ибо коллективные и индивидуальные страхи могут увидеть опасность и реальность насилия там, где его на самом деле и нет вовсе.
Каждый человек имеет право кого-либо не любить, даже ненавидеть, каждый имеет право выносить свои суждения. Главное, чтобы он не выдвигал свою позицию в качестве единственно правильной - в качестве общеобязательной нормы, а также не порождал этим всем собственное насилие.
Политическое дисциплинирование в авторитарных и тоталитарных режимах понятно (не оправдано, но понятно!): это - способ удержания власти в руках одного человека и/или группы людей с определенными идеологическими установками и материальными интересами. Когда общество с либеральными установками начинает дисциплинировать через насилие - это, как минимум, парадокс, как максимум - победа реальной тотальности над обесцененной множественностью! Так и вспоминается высказывание Григория Померанца: «Дьявол начинается с пены на губах ангела, вступившего в бой за святое правое дело. Все превращается в прах - и люди, и системы. Но вечен дух ненависти в борьбе за правое дело. И благодаря ему, зло на Земле не имеет конца. С тех пор, как я это понял, считаю, что стиль полемики важнее предмета полемики».
Мы имеем сейчас перед глазами тот случай, когда цель - прекрасна, а вот средства таковы, что их дальнейшее применение грозит обесцениванием самой цели. Выход - развитие культуры диалога (в том числе, непременно и политического!), повышение уровня образования и воспитание чувства собственного достоинства. Никакими дисциплинарными - насильственными, по духу - практиками этих задач не решить!
И думается, что вторая формулировка категорического императива Канта здесь как никогда актуальна: "Относись к другому не только как средству, но как к цели самой по себе". А цель эта, по сути, - два-в-одном: содействие счастью человека, ядром которого непременно является чувство собственного достоинства.
Ну и - Эхо Москвы. Беседа с Богомоловым.
Общество, и Европа - не исключение, как система всегда тяготеет к тотальности как гарантии своей цельности. Сама Европа продемонстрировала это всей своей историей - от казни Сократа до религиозных войн и революционных диктатур. И эта внутренняя тяга любой системы всегда оборачивается борьбой со сложностью человека.
Европа прошла длинный путь от контроля и борьбы с инакомыслием до рождения/оформления либеральной идеи в 17-18 веках. Эпоха Просвещения подарила идеи правового государства (И. Кант), гражданского общества (Ф.-Г. Гегель), либеральной экономики, и, наконец, - толерантности. Недаром с этой эпохи объектом философской рефлексии стала мораль (само понятие оформилось именно в 17 веке в работах английских моралистов), ибо моральное сознание человека стало пониматься сферой автономии человека - его самостоятельного ответственного выбора.
Однако постепенная либерализация Европы совсем не означала смягчение социального дисциплинирования. Почитайте М. Фуко, который убедительно показал эволюцию властного дискурса ("Надзирать и наказывать", "История безумия в классическую эпоху", "История сексуальности"), продолжавшего на фоне распространения притягательности либеральных идей работать с излишней сложностью человека.
Может, именно поэтому в мире так любят русскую литературу и драматургию Чехова, что там ярко демонстрируются объём и пределы человеческой сложности. А Шекспира любят за идеальное зеркало, точно отразившим ужас власти в её борьбе с этой самой сложностью политического существования и самого человека.
История показывает, как либеральная идея в 17-20 вв. не выдержала противостояния с духом консерватизма, подпитывающимся европоцентризмом (это хорошо видно по тому, какими способами население метрополий расчеловечивало для себя аборигенов колоний). И в этом смысле, как это страшно ни звучит, нацизм стал предельным выражением этой тенденции.
Послевоенная Европа и Северная Америка встали на путь избавления от этого родимого пятна. Однако с конца ХХ века наблюдается новый виток усиления социального дисциплинирования, когда либеральная идея признается единственно верной. Основное противоречие именно в этом состоит: идея свободы насаждается, к ней социально принуждают, изолируя того, кто даже просто высказывает сомнение. Способ бытия европейских ценностей (но не сами они!) стали новым прокрустовым ложем, в котором толпа вновь чувствует себя защищенной, не ведая ахиллесовой пяты этого состояния - исчезновения собственного объёма, внутренней вертикали и игры светотени в цвете.
Критичность - это способность сомневаться в правильности/идеальности системы, в том, что ценности непременно говорят о всеобщем содержании ваших поступков. Но ведь это не так: ценность говорит не о том, ЧТО делать, а - КАК/ВО ИМЯ чего... Ценности более выражаются в стиле поступка, а не в его материи... Ценность - это не конкретная дорога, но - направление.
Я не говорю о том, что социальное дисциплинирование - это плохо, что его не должно быть. Однако когда оно осуществляется через насилие и культивирование страха, вместо того, чтобы находить пути своей реализации на основе чувства собственного достоинства и/или любви-к-себе (не эгоизма, а любви!), мы получаем ужас.
Это привело к тому, что политкорректность, которая должна была стать продолжением толерантности, превратилась в ее антипода, скрывающего и потому никак не решающего проблемы в отношениях между иными. Вместо практики диалога - пусть временами очень тяжелого, но диалога, общество получает видимость монолога при сохранении реального полилога, где все друг друга не слышат, и не хотят (даже боятся) этого делать.
Оценочные суждения вновь находятся не просто под пристальным взглядом, а под прицелами - и государства, и институтов гражданского общества, и тех людей, кто жаждет услышать из уст первых двух смысл собственного существования (с кем/чем бороться-то нужно?). Вспомните недавние кейсы с писательницей Джоан Роулинг, с нобелевским лауреатом Джеймсом Уотсоном....
Толерантность - это уважение права другого на его инаковость - при одном важном условии: если эта самая инаковость другого не несет реальной угрозы жизни и здоровью вас и окружающих. А если несет, то для этого есть Уголовный Кодекс. Я вижу здесь проблему в том, что опознание чего-то как насилия (особенно, когда речь идет о психологической его форме) непременно должно исходить из разумности, ибо коллективные и индивидуальные страхи могут увидеть опасность и реальность насилия там, где его на самом деле и нет вовсе.
Каждый человек имеет право кого-либо не любить, даже ненавидеть, каждый имеет право выносить свои суждения. Главное, чтобы он не выдвигал свою позицию в качестве единственно правильной - в качестве общеобязательной нормы, а также не порождал этим всем собственное насилие.
Политическое дисциплинирование в авторитарных и тоталитарных режимах понятно (не оправдано, но понятно!): это - способ удержания власти в руках одного человека и/или группы людей с определенными идеологическими установками и материальными интересами. Когда общество с либеральными установками начинает дисциплинировать через насилие - это, как минимум, парадокс, как максимум - победа реальной тотальности над обесцененной множественностью! Так и вспоминается высказывание Григория Померанца: «Дьявол начинается с пены на губах ангела, вступившего в бой за святое правое дело. Все превращается в прах - и люди, и системы. Но вечен дух ненависти в борьбе за правое дело. И благодаря ему, зло на Земле не имеет конца. С тех пор, как я это понял, считаю, что стиль полемики важнее предмета полемики».
Мы имеем сейчас перед глазами тот случай, когда цель - прекрасна, а вот средства таковы, что их дальнейшее применение грозит обесцениванием самой цели. Выход - развитие культуры диалога (в том числе, непременно и политического!), повышение уровня образования и воспитание чувства собственного достоинства. Никакими дисциплинарными - насильственными, по духу - практиками этих задач не решить!
И думается, что вторая формулировка категорического императива Канта здесь как никогда актуальна: "Относись к другому не только как средству, но как к цели самой по себе". А цель эта, по сути, - два-в-одном: содействие счастью человека, ядром которого непременно является чувство собственного достоинства.
Ну и - Эхо Москвы. Беседа с Богомоловым.
Click to view