Сидела в окне над Тверской
Оттуда, через букву "О" в NOKIA, было видно как блестит ночью одна кремлевская башня.
Франзуцы-журналисты танцевали и орали, "эх раз, да еще раз." Меня звали, но я говорила что я еще не слишком пьяная, а когда стала достаночно пьяная, то надо было всерьез задуматься о том, что скоро закроют метро.
"Тебя тут никто не знает," сказали мне. "Это замечательно. У тебя новая жизнь. Ты как будто родилась опять."
Рождаться больно. Но интересно.
По дороге домой из тени, как месяц из тумана, вышел здоровенный детина и поинтересовался, что это я делаю и не боюсь ли я хулиганов.
"Боюсь," сказала я. "Проводите меня, пожалуйста."
Он провел. Это была первая по настоящему теплая московская ночь в этом году. Звёзды как веснушки. Или звёзд не было и я их сама придумала? Ну и пусть. Где-то же они все равно были.
Франзуцы-журналисты танцевали и орали, "эх раз, да еще раз." Меня звали, но я говорила что я еще не слишком пьяная, а когда стала достаночно пьяная, то надо было всерьез задуматься о том, что скоро закроют метро.
"Тебя тут никто не знает," сказали мне. "Это замечательно. У тебя новая жизнь. Ты как будто родилась опять."
Рождаться больно. Но интересно.
По дороге домой из тени, как месяц из тумана, вышел здоровенный детина и поинтересовался, что это я делаю и не боюсь ли я хулиганов.
"Боюсь," сказала я. "Проводите меня, пожалуйста."
Он провел. Это была первая по настоящему теплая московская ночь в этом году. Звёзды как веснушки. Или звёзд не было и я их сама придумала? Ну и пусть. Где-то же они все равно были.