О закономерной ярости в терапии
Джессика Сакрет о ярости в терапии
«Когда в результате прогресса в терапии всемогущие защиты оказываются под угрозой, нормальной реакцией является ярость (Rosenfeld, 1971b). То, как эта ярость понимается и интерпретируется, имеет решающее значение для преодоления этого этапа терапии. Мне кажется, что в этой ярости могут быть два различных аспекта - различимых в принципе, но не обязательно в клинической ситуации - которые необходимо учесть при интерпретации.
Один компонент я бы связала с либидинальными аспектами личности, который относится к реальным неудачам родительства и который я поэтому считаю "реалистичной" яростью. Я думаю о ней как о "либидинальной", потому что она, как мне кажется, выражает здоровое желание достаточно хорошего контейнирования и родительского ухода. Эта ярость направлена на ранние неудачи, которые могли оставить такое наследие, как, например, неизменная тенденция переживать любую значимую потерю как травматическую и/или постоянная потенциальная возможность переживать ужас, боль, страх или ужасающие состояния фрагментации и дезинтеграции.
Мне кажется, что эта ярость заслуживает признания и подтверждения (ранней) неудачи, прежде чем пациент сможет перейти к принятию боли реальности. В переносе она становится направленной на терапевта как сегодняшнего представителя родительской несостоятельности, и можно очень ясно увидеть, почему Фрейд говорил о переносе как о защите от признания реальности.
Ярость может также использоваться для защиты от боли реальности, которая содержит нормальную, но неизбежную боль потери и сепарации, которые делают пациента уязвимым для зависти и ревности.
С другой стороны, может существовать ярость, которая выглядит более смертоносной и разрушительной или саморазрушительной. Этот вид ярости исходит от всемогущества, которое ненавидит реальность, ненавидит конфликт между любовью и ненавистью и ненавидит неизбежную боль жизни. Эта часть личности требует контроля, уверенности и неуязвимости. Она действует как диктатор. Она нападает на здоровую часть за то, что та нуждается и зависит, и ненавидит терапевта за то, что тот пробуждает эти чувства. Этот вид ярости я рассматриваю как возникающий из "психотической" части личности. Она, как правило, не сконтейнирована и не может быть контейнирована. Хотя теоретически ее можно понимать и как защитную, по крайней мере, частично, поскольку она связана с глубокими неудачами в контейнировании или массивной ранней травмой, она наделена качествами, более связанными с инстинктом смерти. Может возникнуть патологическое расщепление с фрагментацией и насильственным изгнанием в объекты, включая терапевта (Bion, 1957). Именно в этот момент терапевту требуется вся его способность контейнировать свой собственный контрперенос, поскольку пациент может намереваться вызвать у терапевта гневную, осуждающую или садистическую реакцию. И тогда пациент может испытывать триумф от «уязвимости" терапевта и от своего статуса жертвы. Уязвимость и зависимость могут быть спроецированы в терапевта, которого затем высмеивают за то, что он не всемогущ»
Джессика Сакрет «Взаимосвязь между внутренними и внешними факторами в раннем развитии: современное кляйнианское мышление и последствия для техники»
«Когда в результате прогресса в терапии всемогущие защиты оказываются под угрозой, нормальной реакцией является ярость (Rosenfeld, 1971b). То, как эта ярость понимается и интерпретируется, имеет решающее значение для преодоления этого этапа терапии. Мне кажется, что в этой ярости могут быть два различных аспекта - различимых в принципе, но не обязательно в клинической ситуации - которые необходимо учесть при интерпретации.
Один компонент я бы связала с либидинальными аспектами личности, который относится к реальным неудачам родительства и который я поэтому считаю "реалистичной" яростью. Я думаю о ней как о "либидинальной", потому что она, как мне кажется, выражает здоровое желание достаточно хорошего контейнирования и родительского ухода. Эта ярость направлена на ранние неудачи, которые могли оставить такое наследие, как, например, неизменная тенденция переживать любую значимую потерю как травматическую и/или постоянная потенциальная возможность переживать ужас, боль, страх или ужасающие состояния фрагментации и дезинтеграции.
Мне кажется, что эта ярость заслуживает признания и подтверждения (ранней) неудачи, прежде чем пациент сможет перейти к принятию боли реальности. В переносе она становится направленной на терапевта как сегодняшнего представителя родительской несостоятельности, и можно очень ясно увидеть, почему Фрейд говорил о переносе как о защите от признания реальности.
Ярость может также использоваться для защиты от боли реальности, которая содержит нормальную, но неизбежную боль потери и сепарации, которые делают пациента уязвимым для зависти и ревности.
С другой стороны, может существовать ярость, которая выглядит более смертоносной и разрушительной или саморазрушительной. Этот вид ярости исходит от всемогущества, которое ненавидит реальность, ненавидит конфликт между любовью и ненавистью и ненавидит неизбежную боль жизни. Эта часть личности требует контроля, уверенности и неуязвимости. Она действует как диктатор. Она нападает на здоровую часть за то, что та нуждается и зависит, и ненавидит терапевта за то, что тот пробуждает эти чувства. Этот вид ярости я рассматриваю как возникающий из "психотической" части личности. Она, как правило, не сконтейнирована и не может быть контейнирована. Хотя теоретически ее можно понимать и как защитную, по крайней мере, частично, поскольку она связана с глубокими неудачами в контейнировании или массивной ранней травмой, она наделена качествами, более связанными с инстинктом смерти. Может возникнуть патологическое расщепление с фрагментацией и насильственным изгнанием в объекты, включая терапевта (Bion, 1957). Именно в этот момент терапевту требуется вся его способность контейнировать свой собственный контрперенос, поскольку пациент может намереваться вызвать у терапевта гневную, осуждающую или садистическую реакцию. И тогда пациент может испытывать триумф от «уязвимости" терапевта и от своего статуса жертвы. Уязвимость и зависимость могут быть спроецированы в терапевта, которого затем высмеивают за то, что он не всемогущ»
Джессика Сакрет «Взаимосвязь между внутренними и внешними факторами в раннем развитии: современное кляйнианское мышление и последствия для техники»