ИЗ САМУИЛА ЛУРЬЕ
Термина порядочность не существовало. Совершенно как в наши дни. Его и у Даля нет, а в словаре Ожегова он изъяснен как неспособность к поступкам низким, аморальным, антиобщественным. Это не совсем корректно, хотя действительно речь идет о качестве сугубо относительном, определяемом через сравнение с каким-то другим, а то и через отрицание. Грубо говоря, порядочность представляла собой не что иное, как дефицит рвения.
Отчего и восторгалась бедная образованщина этой репликой Ланцелота:
- Всех учили. Но зачем ты оказался первым учеником, скотина такая?
По умолчанию - второй ученик порядочней первого, третий - еще порядочней второго и т. д. Вы просто не поверите, сколько в прежнее время было порядочных: куда ни взглянешь - повсюду они.
До социалистической революции (опять же как и в наши дни) некоторые любили говорить - честь, но не на каждом шагу и не в смысле: отличительное свойство сотрудника органов; лексема применялась главным образом при разборках в двух секторах: игорный бизнес и несанкционированный секс.
***
...Явление второе действия первого. (Речь идет о пьесе Кукольника - прим.) Депутация нижегородцев с Мининым во главе прибывает в усадьбу Пожарского - чтобы, значит, просить его принять командование. Но какая горестная неожиданность: князь-то при смерти. Буквально с минуты на минуту испустит дух. Успевает лишь завещать народу все свое имение (включая земельные угодья) и попутно распорядиться насчет жены и сына: «Сожгите их! - Да изверг иноземец / Не поругается моей супруге / И сироту князей в полон не возьмет!»
После чего опускается на подушки и ни на что более не реагирует. Депутация молча проливает слезы, утираясь рукавами армяков.
Но тут Минин внезапно впадает в транс. Походкой лунатика приближается к одру умирающего и долго всматривается в потолок зрительного зала. Как бы дожидаясь, чтобы его переключили на режим громкой спецсвязи. После не слышимого никем, кроме него, гудка (или щелчка) начинает говорить.
Минин:
Творец! О, преложи Твой гнев на милость,
Всех нас возьми, но жизнь ему продли;
Всех порази смертельною косою,
Но дай ему все наши жизни вместе!
Ответа нет. Минин, однако, не сдается. Стихи назойливей, предложения - заманчивей:
Есть у меня жена и дети... Боже!
Возьми меня и их, мы здесь не нужны;
Скажи, я принесу Тебе на жертву,
Что повелишь! Но жизнь ему продли!
В тишине раздается только дыхание Чейн-Стокса. Минин конкретизирует условия сделки - слегка смягчая их: «Моя жена пускай меня разлюбит, / Пусть дочь моя умрет в недуге тяжком, / Пусть сын неблагодарность мне окажет...» - затем ужесточая: «Пусть муки все от ада и земли / На дом мой, на меня спадут, но Князю / Ты смерти не даруй!»
Дальше идти, кажется, некуда. Минин явно не знает, что бы еще придумать; прибегает к повтору, но тон повышает почти до повелительного, если не угрожающего:
Нет! Отними здоровье, честь и жизнь;
Терзай меня на раскаленных углях; -
Я веровать не перестану, Боже,
Ты смерть раба Пожарского отсрочишь!
Он хватает пациента за руку - и чудо наконец-то наступает: раб Пожарский открывает глаза и сообщает, что чувствует себя превосходно. Все падают ниц и простирают руки к небу. Святая Русь, будем считать, спасена, поскольку теперь-то очевидно: Господь ее простил. Ради Минина, раз уж он такой беззаветный фанатик православия. (Папа и мама у Кукольника были, понятно, католики.) Минину, наверное, даже не придется отвечать за базар. (Хотя, например, жена - просто для порядка - могла бы и разлюбить.) А княгиня-то, я думаю, как рада, что ее не сожгут.
Забавляйтесь. Но сверхъестественные факты попадаются даже в истории литературы. Чтобы далеко не ходить - ну как вы объясните, что в 1915 году вот этот самый кукольниковский текст превратился в стихотворение Анны Ахматовой. Дай мне горькие годы недуга, Задыханья, бессонницу, жар, Отыми и ребенка, и друга, и так далее, - только отведи опасность от родного государства.
Заглянуть от летней скуки в старинный том (последнее издание - 1851 года) она, конечно, могла. Но была слишком еще молода, чтобы успеть забыть, что прочитала. Плагиат, знаете ли, дело такое: ни за что не украдешь, покуда помнишь - чье. Самолюбие не позволит. И чувство юмора, если есть.
Тут, правда, сразу же какой-нибудь Юнг на цыпочках подбежит и забормочет про архетипическую, батенька, ситуацию. Ну да: вот, скажем, один древнегреческий предводитель, некто Агамемнон, публично, в торжественной обстановке зарезал родную дочь исключительно с той целью, чтобы попутный ветер, так сказать, грянул в паруса его эскадры.
А был не православный ничуть. Но, заметим, и не агностик. И такое средство корректировать ход событий он не сам изобрел, а всего лишь исполнил завет предков.
То есть это неизбежная - возможно, даже врожденная связь идей (хотя лично я считаю - вдолбили пропагандой за тысячи и тысячи лет жрецы): если интересам коллектива - или там социума - угрожает что-то серьезное, веди себя так, словно находишься на падающем воздушном шаре. Ищи глазами балласт. От кого бы из близких избавиться. Кем откупиться. Лишь бы шар, сверкая заглавными буквами, летел.
Это мининизм.
***
...году так в 250-м, при императоре Деции I (он же - Дакийский Величайший) в гарнизоне Севастии Армянской (ныне территория Турецкой Республики) начальник особого отдела полковник Марцелл накрыл подпольный кружок армянствующих, то ли жидовствующих. В кружок входили рядовые Аттик, Агапий, Евдоксий, Катерий, Истукарий, младшие офицеры Пактовий и Никтополион. Покидая под разными предлогами расположение части, эти семеро, по сообщению внедренного агента, сходились в зеленке на условленном месте и по очереди читали вслух сочинения, порочащие общественный и государственный строй. Впрочем, на следствии (с неизбежными юридическими формальностями: «по плечам и по чреву воловьими жилами, и затем им были сокрушены зубы») арестованные отрицали свою связь с сепаратистами, лелеющими преступную мечту отделиться от империи, создав суверенную, т. н. Великую Армению. Так, рядовой Катерий шамкал, что против царя Деция не агитировал, а только распространял тезисы «бессмертного царя Христа». Такую же позицию заняли («за что были осуждены и биты кольями») Истукарий, Пактовий и Никтополион. От Аттика же, Агапия и Евдоксия не удалось добиться ни слова. Всех семерых, естественно, приговорили к высшей мере через сожжение. Спустя семьдесят с лишним лет, при Константине Великом, - естественно, реабилитировали, но тут и встал вопрос: как их почитать? Понятно, что поименно, но торжествующая справедливость требовала знать каждого в лицо, - а была груда золы, да и ту давно разметало ветром; мнений же все погибшие придерживались одних и тех же.
Специальная комиссия составила на каждого фоторобот:
Св. мч. Аттик: воин средних лет, греческого типа, со средней величины бородой;
Св. мч. Агапий: воин средних лет, греческого типа, с небольшой бородой;
Св. мч. Евдоксий: воин средних лет, греческого типа, с малой бородой;
Св. мч. Катерий: воин средних лет, греческого типа, с большой бородой, с проседью;
Св. мч. Истукарий: воин средних лет, греческого типа, со средней величины бородой;
Св. мч. Пактовий: воин греческого типа, молод, с очень малой бородой;
Св. мч. Никтополион: воин греческого типа, молод, без бороды.
Даже и при таком высокопрофессиональном подходе накладок не избежать: Истукарий, как видите, отличается от Аттика только местом в строю. Никтополиона, кажется, ни с кем не спутаешь, - но представьте, какой случай: вскоре выяснилось, что при императоре Лицинии, в 320-м, т. е. чуть ли не в последний год научного политеизма, в той же Севастии по такой же самой статье был казнен еще один Никтополион! И отдельного лица для него уже не нашлось.
***
...изучайте опыт Владимира Андреевича Владиславлева (1806-1856). Вот пошаговая инструкция. На раз-два-три.
Раз - садитесь за компьютер, пишете (при царизме - в цензурный комитет, при социализме - в издательство, а в наше непростое время - в РЖД, в РПЦ, в ближайшую мэрию - словом, туда, где деньги лежат): имея цель поднять уровень российской педиатрии, желаю издать лит.-худ. альманах, прибыль от реализации которого будет направлена на приобретение импортного медицинского оборудования для петербургской детской больницы № 1.
NB: при социализме про детскую заболеваемость и тем более про импорт - ни слова; заменить патриотическим воспитанием.
При всех режимах вас приглашают зайти; угощают чашечкой кофе (при царизме и социализме - чая), на прощанье горячо жмут руку; при царизме и социализме доставляют положительную резолюцию по месту работы.
Два - едете в любую, по вашему выбору, типографию, объясняете содержателю: 32 печатных листа в 12-ю долю, четыре гравюры, бумага первого сорта, тираж 10 000, - в какую сумму обойдется издание? Он говорит, допустим: двадцать тысяч. Только для вас. Гравюры надо заказывать в Англии; доставка, растаможка, то да се. Вы отвечаете: двадцать пять. Но без предоплаты. А по ходу реализации.
Типографщик - это не должно вас удивить - изъявляет непритворную радость и благодарит за доверие.
NB: при социализме о надбавке, равно и о кредите, не может быть и речи; да и весь этот пункт ни к чему: переговоры ведутся с издательством; в наше же непростое - типографщику надо предъявить гарантийное письмо из РЖД или РПЦ или мэрии (см. выше). Без этого радость типографщика не будет непритворной. А впрочем, на него при любом общественном строе - плевать.
Три - берете записную книжку, мобильник и обзваниваете избранных (вами) авторов - кого хотите - какие нынче модные имена? Бенедиктов? Кукольник? Даль? Добавить солидных - Вяземского, Одоевского. С иногородними - Баратынским, Языковым, Ростопчиной - связаться по имейлу. Опросить переводчиков: над чем работаете? Профессоров - насчет статей. Ну и приятелям - циркулярное: налетай!
Доставленные рукописи сложить, обернуть, перевязать бечевкой, отослать в типографию.
Вот, собственно, и все.
10 000 экз. по 20 р. = 200 000;
25 000 - как обещано, г. Фишеру (чья типография);
25 000 - попечителю детской больницы № 1 в собственные руки.
Авторам - по экземпляру в зубы - примерно 800 р.
Подарочные экземпляры влиятельным лицам, почетным особам, нужным людям, лит. критикам - еще на 2000.
На извозчика, на телефонные переговоры, на переписку - ну, пускай 200 р.
Книгопродавцам (нельзя же совсем без них) за комиссию - ну, 7000.
Чистый доход = 140 000 р. асс.
Прописью: сто сорок тысяч! Без малого сто годовых окладов жалованья столоначальника в министерстве или командира армейского батальона.
NB: при социализме - не раскатывайте губу! - г. Фишер, в дальнейшем именуемый Государство, оставляет весь тираж себе (и что он с ним делает - вас не касается), а вам выдает стандартный гонорар составителя плюс потиражные. Это две, максимум три годовые зарплаты инженера. Тоже, впрочем, - не жук лапкой потрогал.
NB: в наше непростое стоимость гарантийного письма из РЖД, РПЦ и пр. - не меньше 50 %. Зато можно сэкономить на детской больнице № 1.
Теперь представьте себе, что Владимир Андреевич исполнил этот фокус шесть раз подряд. С тем же успехом.
Отчего и восторгалась бедная образованщина этой репликой Ланцелота:
- Всех учили. Но зачем ты оказался первым учеником, скотина такая?
По умолчанию - второй ученик порядочней первого, третий - еще порядочней второго и т. д. Вы просто не поверите, сколько в прежнее время было порядочных: куда ни взглянешь - повсюду они.
До социалистической революции (опять же как и в наши дни) некоторые любили говорить - честь, но не на каждом шагу и не в смысле: отличительное свойство сотрудника органов; лексема применялась главным образом при разборках в двух секторах: игорный бизнес и несанкционированный секс.
***
...Явление второе действия первого. (Речь идет о пьесе Кукольника - прим.) Депутация нижегородцев с Мининым во главе прибывает в усадьбу Пожарского - чтобы, значит, просить его принять командование. Но какая горестная неожиданность: князь-то при смерти. Буквально с минуты на минуту испустит дух. Успевает лишь завещать народу все свое имение (включая земельные угодья) и попутно распорядиться насчет жены и сына: «Сожгите их! - Да изверг иноземец / Не поругается моей супруге / И сироту князей в полон не возьмет!»
После чего опускается на подушки и ни на что более не реагирует. Депутация молча проливает слезы, утираясь рукавами армяков.
Но тут Минин внезапно впадает в транс. Походкой лунатика приближается к одру умирающего и долго всматривается в потолок зрительного зала. Как бы дожидаясь, чтобы его переключили на режим громкой спецсвязи. После не слышимого никем, кроме него, гудка (или щелчка) начинает говорить.
Минин:
Творец! О, преложи Твой гнев на милость,
Всех нас возьми, но жизнь ему продли;
Всех порази смертельною косою,
Но дай ему все наши жизни вместе!
Ответа нет. Минин, однако, не сдается. Стихи назойливей, предложения - заманчивей:
Есть у меня жена и дети... Боже!
Возьми меня и их, мы здесь не нужны;
Скажи, я принесу Тебе на жертву,
Что повелишь! Но жизнь ему продли!
В тишине раздается только дыхание Чейн-Стокса. Минин конкретизирует условия сделки - слегка смягчая их: «Моя жена пускай меня разлюбит, / Пусть дочь моя умрет в недуге тяжком, / Пусть сын неблагодарность мне окажет...» - затем ужесточая: «Пусть муки все от ада и земли / На дом мой, на меня спадут, но Князю / Ты смерти не даруй!»
Дальше идти, кажется, некуда. Минин явно не знает, что бы еще придумать; прибегает к повтору, но тон повышает почти до повелительного, если не угрожающего:
Нет! Отними здоровье, честь и жизнь;
Терзай меня на раскаленных углях; -
Я веровать не перестану, Боже,
Ты смерть раба Пожарского отсрочишь!
Он хватает пациента за руку - и чудо наконец-то наступает: раб Пожарский открывает глаза и сообщает, что чувствует себя превосходно. Все падают ниц и простирают руки к небу. Святая Русь, будем считать, спасена, поскольку теперь-то очевидно: Господь ее простил. Ради Минина, раз уж он такой беззаветный фанатик православия. (Папа и мама у Кукольника были, понятно, католики.) Минину, наверное, даже не придется отвечать за базар. (Хотя, например, жена - просто для порядка - могла бы и разлюбить.) А княгиня-то, я думаю, как рада, что ее не сожгут.
Забавляйтесь. Но сверхъестественные факты попадаются даже в истории литературы. Чтобы далеко не ходить - ну как вы объясните, что в 1915 году вот этот самый кукольниковский текст превратился в стихотворение Анны Ахматовой. Дай мне горькие годы недуга, Задыханья, бессонницу, жар, Отыми и ребенка, и друга, и так далее, - только отведи опасность от родного государства.
Заглянуть от летней скуки в старинный том (последнее издание - 1851 года) она, конечно, могла. Но была слишком еще молода, чтобы успеть забыть, что прочитала. Плагиат, знаете ли, дело такое: ни за что не украдешь, покуда помнишь - чье. Самолюбие не позволит. И чувство юмора, если есть.
Тут, правда, сразу же какой-нибудь Юнг на цыпочках подбежит и забормочет про архетипическую, батенька, ситуацию. Ну да: вот, скажем, один древнегреческий предводитель, некто Агамемнон, публично, в торжественной обстановке зарезал родную дочь исключительно с той целью, чтобы попутный ветер, так сказать, грянул в паруса его эскадры.
А был не православный ничуть. Но, заметим, и не агностик. И такое средство корректировать ход событий он не сам изобрел, а всего лишь исполнил завет предков.
То есть это неизбежная - возможно, даже врожденная связь идей (хотя лично я считаю - вдолбили пропагандой за тысячи и тысячи лет жрецы): если интересам коллектива - или там социума - угрожает что-то серьезное, веди себя так, словно находишься на падающем воздушном шаре. Ищи глазами балласт. От кого бы из близких избавиться. Кем откупиться. Лишь бы шар, сверкая заглавными буквами, летел.
Это мининизм.
***
...году так в 250-м, при императоре Деции I (он же - Дакийский Величайший) в гарнизоне Севастии Армянской (ныне территория Турецкой Республики) начальник особого отдела полковник Марцелл накрыл подпольный кружок армянствующих, то ли жидовствующих. В кружок входили рядовые Аттик, Агапий, Евдоксий, Катерий, Истукарий, младшие офицеры Пактовий и Никтополион. Покидая под разными предлогами расположение части, эти семеро, по сообщению внедренного агента, сходились в зеленке на условленном месте и по очереди читали вслух сочинения, порочащие общественный и государственный строй. Впрочем, на следствии (с неизбежными юридическими формальностями: «по плечам и по чреву воловьими жилами, и затем им были сокрушены зубы») арестованные отрицали свою связь с сепаратистами, лелеющими преступную мечту отделиться от империи, создав суверенную, т. н. Великую Армению. Так, рядовой Катерий шамкал, что против царя Деция не агитировал, а только распространял тезисы «бессмертного царя Христа». Такую же позицию заняли («за что были осуждены и биты кольями») Истукарий, Пактовий и Никтополион. От Аттика же, Агапия и Евдоксия не удалось добиться ни слова. Всех семерых, естественно, приговорили к высшей мере через сожжение. Спустя семьдесят с лишним лет, при Константине Великом, - естественно, реабилитировали, но тут и встал вопрос: как их почитать? Понятно, что поименно, но торжествующая справедливость требовала знать каждого в лицо, - а была груда золы, да и ту давно разметало ветром; мнений же все погибшие придерживались одних и тех же.
Специальная комиссия составила на каждого фоторобот:
Св. мч. Аттик: воин средних лет, греческого типа, со средней величины бородой;
Св. мч. Агапий: воин средних лет, греческого типа, с небольшой бородой;
Св. мч. Евдоксий: воин средних лет, греческого типа, с малой бородой;
Св. мч. Катерий: воин средних лет, греческого типа, с большой бородой, с проседью;
Св. мч. Истукарий: воин средних лет, греческого типа, со средней величины бородой;
Св. мч. Пактовий: воин греческого типа, молод, с очень малой бородой;
Св. мч. Никтополион: воин греческого типа, молод, без бороды.
Даже и при таком высокопрофессиональном подходе накладок не избежать: Истукарий, как видите, отличается от Аттика только местом в строю. Никтополиона, кажется, ни с кем не спутаешь, - но представьте, какой случай: вскоре выяснилось, что при императоре Лицинии, в 320-м, т. е. чуть ли не в последний год научного политеизма, в той же Севастии по такой же самой статье был казнен еще один Никтополион! И отдельного лица для него уже не нашлось.
***
...изучайте опыт Владимира Андреевича Владиславлева (1806-1856). Вот пошаговая инструкция. На раз-два-три.
Раз - садитесь за компьютер, пишете (при царизме - в цензурный комитет, при социализме - в издательство, а в наше непростое время - в РЖД, в РПЦ, в ближайшую мэрию - словом, туда, где деньги лежат): имея цель поднять уровень российской педиатрии, желаю издать лит.-худ. альманах, прибыль от реализации которого будет направлена на приобретение импортного медицинского оборудования для петербургской детской больницы № 1.
NB: при социализме про детскую заболеваемость и тем более про импорт - ни слова; заменить патриотическим воспитанием.
При всех режимах вас приглашают зайти; угощают чашечкой кофе (при царизме и социализме - чая), на прощанье горячо жмут руку; при царизме и социализме доставляют положительную резолюцию по месту работы.
Два - едете в любую, по вашему выбору, типографию, объясняете содержателю: 32 печатных листа в 12-ю долю, четыре гравюры, бумага первого сорта, тираж 10 000, - в какую сумму обойдется издание? Он говорит, допустим: двадцать тысяч. Только для вас. Гравюры надо заказывать в Англии; доставка, растаможка, то да се. Вы отвечаете: двадцать пять. Но без предоплаты. А по ходу реализации.
Типографщик - это не должно вас удивить - изъявляет непритворную радость и благодарит за доверие.
NB: при социализме о надбавке, равно и о кредите, не может быть и речи; да и весь этот пункт ни к чему: переговоры ведутся с издательством; в наше же непростое - типографщику надо предъявить гарантийное письмо из РЖД или РПЦ или мэрии (см. выше). Без этого радость типографщика не будет непритворной. А впрочем, на него при любом общественном строе - плевать.
Три - берете записную книжку, мобильник и обзваниваете избранных (вами) авторов - кого хотите - какие нынче модные имена? Бенедиктов? Кукольник? Даль? Добавить солидных - Вяземского, Одоевского. С иногородними - Баратынским, Языковым, Ростопчиной - связаться по имейлу. Опросить переводчиков: над чем работаете? Профессоров - насчет статей. Ну и приятелям - циркулярное: налетай!
Доставленные рукописи сложить, обернуть, перевязать бечевкой, отослать в типографию.
Вот, собственно, и все.
10 000 экз. по 20 р. = 200 000;
25 000 - как обещано, г. Фишеру (чья типография);
25 000 - попечителю детской больницы № 1 в собственные руки.
Авторам - по экземпляру в зубы - примерно 800 р.
Подарочные экземпляры влиятельным лицам, почетным особам, нужным людям, лит. критикам - еще на 2000.
На извозчика, на телефонные переговоры, на переписку - ну, пускай 200 р.
Книгопродавцам (нельзя же совсем без них) за комиссию - ну, 7000.
Чистый доход = 140 000 р. асс.
Прописью: сто сорок тысяч! Без малого сто годовых окладов жалованья столоначальника в министерстве или командира армейского батальона.
NB: при социализме - не раскатывайте губу! - г. Фишер, в дальнейшем именуемый Государство, оставляет весь тираж себе (и что он с ним делает - вас не касается), а вам выдает стандартный гонорар составителя плюс потиражные. Это две, максимум три годовые зарплаты инженера. Тоже, впрочем, - не жук лапкой потрогал.
NB: в наше непростое стоимость гарантийного письма из РЖД, РПЦ и пр. - не меньше 50 %. Зато можно сэкономить на детской больнице № 1.
Теперь представьте себе, что Владимир Андреевич исполнил этот фокус шесть раз подряд. С тем же успехом.