Адмиралтейская панель-24: осень на пристани.
Читать отсюда:
Адмиралтейская панель.1.
Адмиралтейская панель.2.
Адмиралтейская панель.3.
Адмиралтейская панель.4.
Адмиралтейская панель.5.
Адмиралтейская панель.6.
Адмиралтейская панель.7.
Адмиралтейская панель.8.
Адмиралтейская панель.9.
Адмиралтейская панель.10
Адмиралтейская панель.11
Адмиралтейская панель.12.
Адмиралтейская панель.13.
Адмиралтейская панель.14.
Адмиралтейская панель.15.
Адмиралтейская панель.16.
Адмиралтейская панель.17.
Адмиралтейская панель.18.
Адмиралтейская панель.19.
Адмиралтейская панель.20.
Адмиралтейская панель.21.
Адмиралтейская панель.22.
Адмиралтейская панель.23.
Вчера мой кузнец понял, что НАДО, и повел меня выгуливать: парк-центр-музей-ресторан. Это он совершенно правильно сделал. Потому как независимо от экономической ситуации в стране, мужчинам обязательно следует выгуливать своих женщин - если они, конечно, хотят жить в мире и согласии. Вы чувствуете, что брак зашатался? Начинайте активно выгуливать вашу даму. Нет денег? Изыщите. Невозможно жить без смены обстановки.
Гуляем мы, значит, по центру, и я впадаю в такое странное состояние - смесь печали и ностальгии. Стылая вода, холодные камни, ветер с залива и теплоходы - вспоминаю я финалы навигаций.
Мы с кузнецом два раза прошлись по Благовещенскому мосту (ранее мост лейтенанта Шмидта), но ни разу не свернули на Адмиралтейскую набережную - хотя до нее рукой подать. Зачем? Что было, то прошло. Я, в-общем, и так знаю, что мне скажут сейчас: денег нет, вон, на борту три человека, собираем рейс уже два часа, была одна компания - ушла, не дождавшись старта... Я и так знаю, что увижу: шапки-балаклавы и теплые перчатки, шарфы в три оборота и резиновые сапоги.
Но больше всего мне не хочется увидеть давних знакомых - людей, которые вовремя не ушли. Этот пост - не только о времени года. Он еще и о тех, кто встретил осень своей жизни на причале.
... Как-то раз мы сидели с Адмиралом за столиком-картой, активно зазывая туристов. Вроде уже наступил сентябрь - помню, что на каналах стало тише. Вода не бурлила от моторов со многими лошадиными силами. Больше не орали динамики "Я свобоооооден!.. От зла и от добра", мы не переглядывались понимающе - видимо, богатый парень на яхте недавно развелся и даже сумел не остаться без дорогих штанов.
На реках стало тише, и в этой тишине особенно отчетливо послышался гул моторчика простой лодки. Адмирал обернулся и помахал рукой капитану.
- Начинали когда-то вместе, - коротко пояснил он на мой вопросительный взгляд.
Шеф проследил путь лодки в сторону Благовещенского моста. Он смотрел снизу вверх, с высоты набережной на гладь Невы. За его спиной стояли теплоходы, а лодочка могла уместиться на задней скамейке любого из них. Он махал рукой очень демократично, но и тот капитан, и шеф, и я понимали - равенства больше нет.
Так люди смотрят на альбом студенческих фотографий - вот она, юность, которая не вернется. Этого сбила машина, тот погиб на войне, такой-то четвертый раз женился и сильно растолстел... А вот этот разбогател, у него свой бизнес, крутая тачка, трехэтажный дом... А никто и думал про него, что так выйдет. Думали больше про того, которого машина сбила - вот у него-то большое будущее!
В школьном альбоме в лучшем случае один из тридцати - небедный парень в проекции. И невозможно предугадать, кто именно станет таковым. Адмирал начинал с кем-то вместе, но адмиралом стал только он. Остальные по-прежнему капитанят на деревянных лодках.
- Самое главное - тут нет перспектив! - объяснял мне Карен, один из лучших промоутеров, свое желание уйти. - Ну, можно стать гидом. И всё.
Промоутер может стать гидом, матрос может стать капитаном - но никто не станет адмиралом, если у него нет многих миллионов на покупку своих кораблей.
Адмирал невероятно удачно каждый год попадал в струю, запрыгивал в последний вагон уходящего поезда. Он брал немыслимые кредиты в шести банках, занимал у многочисленных друзей и перезанимал, чтобы рассчитаться - но угадывал с покупкой аккурат перед повышением цены. В нулевые годы стоимость кораблей росла также быстро, как цены на квартиры. К паршивому-холодному лету-2012 у него было два крытых теплохода, и Макс-кэп прямо сказал: "Не представляю, чтобы мы делали, если бы вышли в навигацию с одним Антеем и арендованными судами, как раньше". Вопли замерзающих промоутеров про теплый салон и пледы сделали свое дело - на следующий год Адмирал заказал "свадебный теплоход" - специально для аренды под всякие торжества. Его особенно любили сотрудники за то, что в жару в салоне было прохладно, а в холод - достаточно тепло. Натуральные материалы несопоставимы с гольным пластиком большинства питерских судов.
Адмирал с каждым сезоном отрывался вперед от бывших партнеров. А они оставались со штурвалами на лодках - как оставались с микрофонами старые гиды, и с мегафонами немолодые промоутеры.
Пристань, как я уже сообщала, затягивает. В целом там интереснее находится, чем в офисе. Туристы очень разные, к тому же весь сезон наблюдаешь всякие городские мероприятия, и, главное, есть некий ореол свободы. Субординация в судоходных компаниях, безусловно, существует, но она не воздвигнута на пьедестал, как в стенах бизнес-центров.
На причале никто не делает карьеру, потому ее там нельзя сделать. Нет никакого шика в том, чтобы работать зазывалой, гидом или кэпом - с учетом условий. Поэтому на пристани нет крутых должностей, кроме одной, занимаемой Адмиралом. Да и он в ненастные дни не выглядит победителем по жизни.
В связи с этим там меньше всяческих подлянок, подсидок и кляуз, а больше мыслей о деньгах. Пристань честнее и чище офиса в моральном плане. Этим она нравилась и мне, и многим другим, кого атмосфера офиса не прельщала.
Но как сказала Прохлада: "Достаточно трех навигаций". Я думаю, это программа-минимум, чтобы окунуться в реки и каналы с головой, действительно разобраться в этом деле. Абсолютное большинство гидов вырастает от первого сезона ко второму - засчет усиленного чтения зимой, буферной между сезонами. Никакие курсы не дают полного понимания того, что нужно для профессии. Только в процессе работы становятся очевидны затяжные паузы на определенных участках пути и необходимость подробностей.
Но если прошли и три навигации, и десять, и пятнадцать... То можно наблюдать гида-волка или волчицу: с навечно обветренной кожей, грубыми интонациями в голосе (тут все-таки не театр), умением отбить самую сальную шутку-подачу что от туристов, что от капитанов - все равно. На моей памяти никто из гидов-старожилов не пылал любовью к людям - с каждой новой тысячей пассажиров доброжелательность выветривалась из души, а освободившееся место заполнялось едким сарказмом. Невозможность отказаться от некомфортного общения усиливала этот эффект.
Возрастные матросы тоже не вдохновляли. Они водили крепкую дружбу с алкоголем, а на их лбу сияла надпись "я сдался, мне на все наплевать".
Но самое печальное зрелище - это возрастные промоутеры. Из таковых я больше всех запомнила психа-зазывалу, Германа, Трудника, Бабку, Шлёп-Ногу и бабу Нюру. С нее и начнем.
С бабой Нюрой мы как-то разговорились на площади. У нас был равный счет - обе с табличками "Экскурсии по рекам и каналам". Меня отправили на площадь добывать туристов насущных, а баба Нюра там работала уже несколько дней. Узнав, что я занимаюсь журналистикой, она загорелась и попросила меня описать малую толику тех мытарств, которую им с семьей пришлось испытать после банального бегства из Молдовы. Нищета, разруха, отсутствие перспектив для молодых, национальный вопрос - стандартный набор для всех беженцев из стран бывшего СССР.
- Это не пойдет, - просто сказала я. Пишу в глянец. Им надо - шик, блеск, красота. А беженцев из Молдовы не существует.
Баба Нюра горестно вздохнула и начала очередной круг по площади.
Однако даже самая тяжелая работа становится ничего себе, когда за нее получаешь деньги. Баба Нюра, поначалу смущаясь и упуская туристов, зарабатывала треть своей молдавской пенсии за день. Получив первые деньги, она быстро всё поняла, поверила в себя и...И стала рубить по пол-пенсии в день.
Человек, долгое время проявлявший чудеса аскетизма и вдруг дорвавшийся - нет, не до больших денег, а просто до того уровня заработка, который позволяет тратить на что-то ещё, кроме еды - меняется. В глазах его появляется нездоровый азарт, в голове щелкают цифры. Баба Нюра моментально прикидывала, сколько получит с туристов, еще до того, как начинала их обрабатывать. Иногда она звала меня результативно пообщаться с иностранцами. Я отдавала ей эту группу - мне было всё равно, а бабуле профит. Гидам заманенные на борт туристы отдельно не считались, оплата шла только за процент от общей прибыли за вычетом доходов промоутеров.
- Ие-ха-ха, думала ли я, что буду когда-то так жить! - вещала баба Нюра, закутываясь покрепче в старый платок. Эта фраза легко читалась в глазах седовласых женщин-промоутеров. Думали ли они, что когда-то будут так жить? Вряд ли.
Зазывала по прозвищу Бабка пришла на причал поражать и шокировать. Она водила туристов всегда - в дождь, в снег, в жару. Она притаскивала на соседний причал какие-то немыслимые толпы. Однажды мы увидели группу человек из 60, не меньше. Это были организованные туристы, которых она зацепила, уломала - а сделать это очень сложно, потому что у таких всегда своя программа - и победно вела на пристань справа от нас.
- А куда вы будете их всех сажать? - весело-одобрительно спросила Прохлада.
- У нас четыре теплохода, - спокойно и тихо ответила Бабка.
Никто не понимал ее секрета. Она плохо выглядела. Была погано одета - в какие-то древние тряпки неопределенной половой принадлежности. Я слышала, как она общается с людьми. Приятно, доброжелательно - но очень средне. Она не блистала остроумием - ей, видимо, было не до того. Она не могла взять юностью и сексуальностью, как отвязные старшеклассницы. Она даже никого не упрашивала. Просто привязывалась с боку компании и шла с ними через всю площадь, не обращая ни на что внимание, продолжая рассказывать о "великолепном маршруте".
- Чем она лучше меня? - не понимала я. У меня и внешность, и знание города, я могу сострить к месту, могу "включить женщину", когда другие методы не работают. Почему люди выслушивают меня, кивают и обещают подумать, а затем я вижу их переходящими дорогу под предводительством Бабки?
- Просто ей очень нужны деньги, понимаешь? - объяснила Прохлада.
- Нам всем тут нужны деньги, - резонно ответила я.
- Нам нужны, а ей - очень-очень нужны. Она приезжая мать-одиночка.
Видимо, Бабка применяла метод визуализации, не зная о нем. Ей были очень нужны деньги, и они посыпались на нее в качестве результата за невероятные подвиги. Чтобы было понятно: это ненормально - приводить на причал толпу из 60 человек на два теплохода. Редко кто таскает людей группу за группой, даже опытные зазывалы. Бабка всех удивляла.
Так я познакомилась с типажом промоутеров под названием "мать-одиночка". Пожалуй, он среди всех прочих самый трэшевый.
Услышав слово "мать", которое не очень коррелирует с прозвищем Бабка, я впервые присмотрелась к ней и... и поняла, что она мне почти ровесница. Просто её 35-37-40 лет были наполнены борьбой за существование - по крайней мере, взрослые годы. А в таких условиях женщины имеют свойство быстро превращаться в бабок.
Шлёп-Нога относилась к той же категории, но вела себя совершенно иначе. Она была разбитной тёткой, громоголосной и говорливой, любила юморить и отлично ладила с теми туристами, которым Петербург казался слишком чопорным и высокомерным. Прозвище своё она получила за то, что поначалу ходила по Сенатской площади в резиновых шлёпанцах.
Людей Шлёп-Нога, так же, как и Бабка, приводила в любую погоду и в большом количестве.
Семейство Адмирала посматривало на холёных, по сравнению с соседским персоналом, гидесс и юных зазывал, и злилось на их неэффективность. А я размышляла о судьбах женщин, готовых раньше времени стать Бабкой и шлифовать резиновыми тапками булыжники площади под дождем и ветром, но ни при каких обстоятельствах не оставляющих своих детей.
Трудник сначала работал у нас, а потом переметнулся к соседям. Такие перебежки - обычное дело. Баба Нюра раньше трудилась у соседей, а потом перешла к нам - по-разному бывает.
Назвала я его так потому, что он был трудником в монастыре, спасаясь от игромании. Прежде у Трудника был и небольшой, возможно, неофициальный бизнес - он торговал на рынке, и довольно успешно. Еще он ездил на заработки на русский необъятный Север. Во всех его доходах прослеживалось одно - ему нужно было получить сразу и побольше.
Я очень хорошо понимаю такие устремления и не осуждаю их. Мне скорее печальна вера тех, кто слушает про "перспективы развития, испытательный срок 3 месяца и бесплатную стажировку". Однако именно этот тип людей быстрее всего подсаживается на игровые автоматы, казино и прочие средства быстрого обогащения владельцев данного бизнеса. Что и произошло с Трудником. Он благополучно спустил все свои запасы, долго восстанавливался в монастыре, но решил не оставаться там. Пристань предложила ему, как и многим другим до него, "деньги сразу" - так он поселился на причале. Адмирал его недолюбливал: "Странный он какой-то". Я же чувствовала его неустойчивость и готовность сорваться в любой момент.
Герман являл собой нечто особенное. Это был матерый волк, мельком появившийся на нашей пристани. Он не спивался, не страдал от всевозможных зависимостей, на нем не висели гроздьями дети, которых надо было кормить. Его отец - уникальный случай! - был директором завода, по рассказам знакомых. Но Герман выбрал жизнь полубомжа, семь месяцев под небом голубым и зимовку в хостеле. У него не было никакого имущества.
Между тем выглядел он как франт. Герман носил стильное полупальто и длинный шарф, чем очень отличался от прочих зазывал с их спортивным облачением. Он воплощал образ Истинного Петербуржца. Начальство вело с ним переговоры о трудах у Медного Всадника за небывалые 20%, но Герман отмел все предложения, узнав наши расценки. На Мойке, где он охотился, были древние-разваленные корабли, но и цены ниже - 300 рублей с взрослого, а у нас 500. Герман прямо сказал, что с такими расценками нужного ему потока не создать. Он привык весь сезон быть в гуще людей, событий и денег, и наша тихая по сравнению с Мойкой набережная его не прельстила.
Герман считал, что у него все отлично. Это на палубах копошатся глупые невольники, связавшие себя надолго всевозможными семейными узами, обязательствами перед старшим поколениям, социальными установки и прочим ненужным барахлом. Но я-то видела, что с ним не всё здорово. Как и с любым взрослым зазывалой.
Осень жизни - не лучшее место, чтобы провести его на пристани.
- О чем ты думаешь? - спрашивал меня вчера кузнец.
- Я думаю о том, сколько раз я проходила на теплоходе под этим вот мостом. И как хорошо, что я не стою сейчас, в будний пустой день, на этом ветру и не рассказываю сорванным голосом полутора человекам о красотах города на воде. О том, что я вовремя ушла.
Кузнец понимающе кивнул. Но что он может понимать - на его-то рабочем месте всегда жара! Это поймут только те, кто сам простоял на причале хотя бы целый сезон.