Наши деды, одержавшие победу, не были жестокими!
Потому и победили!
http://www.podvignaroda.ru/?#id=16985591&tab=navDetailManAward
Это сайт, где каждый может попробовать найти информацию о своих воевавших родственниках и их наградах.
Сегодня сайт практически висит, большой наплыв посетителей. Но я успела кое-что найти до начала ажиотажа.
История одного из орденов моего деда, Дударева Ильи Федоровича.
Примечательна запись в самом конце:"Имевшие место недочеты генерал-майора Дударева в методах руководства и воспитания подчиненных еще до начала боев изжиты, в период боев товарищ Дударев умело и мужественно руководил боями дивизии."
Знаете про какие это "недочеты в методах руководства и воспитания подчиненных?"
Объезжали они как-то, с сильно недолюбливавшим деда начальником Особого Отдела, расположение дивизии. И вдруг "картина маслом": юный лейтенантик, молоко на губах не обсохло, ведет свой взвод с передовой в тыл. У особиста глаза побелели:
-Дезертиры!! Расстрелять на месте!!!
А мальчишка ( его только что выучили по программе ускоренной подготовки и буквально вчера прислали для доукомплектации) начинает, хлопая ресницами, объяснять, что, мол, снял взвод с позиций т.к. обед вовремя не привезли,и он, мол, повел солдат искать полевую кухню в тыловое расположение части. Пообедать, понимаешь, вовремя!(((( Ну дите еще неразумное!(((
Дед после тяжелого ранения всегда ходил с палкой. Вот он, отодвинув в сторонку особиста, и отходил лейтенантика этой палкой пониже спины, да и приказал немедленно вернуться в окопы и головой думать в следующий раз, что не на учебных, мол, стрельбах, а на войне ты, и что через оставленную позицию может прорваться враг...
Особист потом настаивал, что у лейтенанта, мол, был злой умысел, что он в лучшем случае трус, а в худшем - враг, что его надо судить по законам военного времени и расстрелять. А дед настаивал, что лейтенантик просто сопливый дурак, и нескольких ударов генеральской палки вполне достаточно, чтобы у сопляка включились мозги. И не дал хода делу. Тогда особист настрочил на деда очередной донос... аккурат о неправильных методах руководства и воспитания подчиненных. Но тут, после небольшого затишья, возобновились тяжелые бои. А когда наступила очередная передышка, деда ( да и лейтенантика того, кстати) надо было уже не судить, а награждать. Вот и наградили, в результате.
:)
И еще. Столько последнее время разговоров о том, что нельзя прощать врага, о мести, о непримиримости... В комментариях к одному замечательному отклику моей френдессы на Одесские события была упомянута шестнадцатилетняя соплячка, увлеченно разливавшая с подружками по бутылкам коктейли молотова. А потом их друзья-майданщики этими коктейлями начали забрасывать Дом Профсоюзов. Соплячки перепугались и разбежались. Все благополучно добрались по домам. Только конкретно эта попала кому-то из друзей или родственников сожженных под руку... Лежит теперь в коме, изуродованная.
Нет, я не осуждаю избивших ее людей; я права такого не имею. Кому угодно от горя и ужаса крышу снесет, когда на твоих глазах убивают близких, и тут же, под горячую руку, попадает одна из соучастниц этого убийства. Судить тут может только Господь Бог. Людям лучше не вмешиваться.
Но эту дуру мне искренне жаль. Она уже получила свое, ей еще предстоит узнать и осознать,в чем именно она приняла участие. И это будет ей вина и мука на всю оставшуюся жизнь.((((
НО "диванные войска" налетели в блог моей френдессы, чтобы возопить, что соплячку нужно, мол, добить. Чтобы другим неповадно было. И что родителям ее тоже надо вломить... И вообще, бей всех рядом стоявших подряд, спасай Россию.((((( Добить... ну да... вот прямо в реанимационной палате и из гранатомета...(((( И родителей, и друзей, и братьев-сестер - все "гнилое племя" заодно...((((
Народ, а ведь раненых и пленных добивают ТОЛЬКО ФАШИСТЫ! И громить родителей и родственников - тоже чистой воды фашизм. Кто же эти "диванные вояки", которые вроде бы справедливо возмутились и возбухли? Да такие же фашисты, получается...хотя пока, слава богу, только в теории.(((((
А я опять вспоминаю деда. Прошедшего войну, видавшего виды, но НЕ ОЖЕСТОЧИВШЕГОСЯ! ( Из "Записных книжек" Константина Симонова". Дело происходит на территории Польши)
"...Разговор почему-то заходит об остающихся и не остающихся жителях.
- Среди остающихся тоже есть сволочи, - говорит Дударев. - Фольксдойче! Один такой сегодня утром убил моего начальника связи. Шел мимо дома, а тот из винтовки с чердака - и наповал. Ну, мы его вытащили, и я сказал, чтобы расстреляли к черту.
- А вы его допрашивали?
- Да, несколько слов сказал с ним. Он признался, что из немецкой полиции. Да и форма на нем была полицейская, и на рукаве повязка со свастикой. А долго разговаривать мне с ним было некогда. Расстреляли его.
- А кто у него был там в доме, из семьи?
- Никого из семьи. Только одна жена.
- А что вы с ней сделали? Надо было ее расстрелять, - говорю я.
- Почему?
- Для устрашения, чтобы больше не повторялись такие случаи убийства офицеров.
- Нет, почему же расстрелять, - не соглашается Дударев. - Ведь она женщина. Мы с женщинами не воюем.
- Это, конечно, так, - говорю я. - Но, во всяком случае, надо сделать как-то, чтобы не повторялись такие убийства.
- Нет, все-таки она женщина. По-моему, вы это неверно, - говорит Дударев. - Вот дом я сгоряча хотел сжечь. Даже было приказал, чтобы сожгли, а потом отдумал. Все-таки территория польская, и так мало во всем этом селе целых домов осталось, кому-нибудь еще пригодится жить! Что ж его жечь? Неразумно. А что до его жены, так ее оставили. Передали контрразведке, пусть с ней разберется. А стрелять женщин я никому не позволю. Это вы напрасно сказали, - укоризненно говорит мне Дударев. И за его словами я чувствую человека хотя и ожесточенного войной, но при этом твердо убежденного, что женщин нельзя расстреливать ни при каких обстоятельствах...
Спустя тридцать лет не всякий раз до конца влезешь в собственную душу, не всегда поймешь себя тогдашнего.
Перечитывая записанное тогда, захотелось поставить отточие и пропустить этот разговор с генералом Дударевым. Мне трудно сейчас поверить, что я мог сказать то, что я сказал тогда, что жену этого убийцы надо было тоже расстрелять для устрашения, чтобы таких убийств не повторялось.
Даже пусть это была всего-навсего сказанная в запале фраза, пусть я этого никогда бы не сделал в действительности, но все-таки я ее сказал, эту фразу. А командир дивизии пристыдил меня за нее. Для него была начисто исключена возможность такой кары по отношению к женщине, хотя бы и жене убийцы. А для меня тогда, в сорок пятом году, выходит, нет?
Что во мне заговорило тогда, в ту минуту? Что до такой степени ожесточило? Может быть, вдруг вспыхнувшее воспоминание о Майданеке и о той незабываемой страшной бабе-эсэсовке, надзирательнице, убийце, которую я там допрашивал? Может быть, я вдруг подумал, что жена этого фашиста так же, как и ее муж, способна стать убийцей, что ж ее жалеть?
Не знаю сейчас, как ответить самому себе на все эти вопросы. Но знаю, что так это было. Было со мной и бывало с другими людьми, отнюдь не жестокими от природы.
Горжусь Дударевым и его ответом, стыжусь своих слов, но оставляю их такими, какими они были тогда..."