Сюра
Еще один новогодний рассказ.
Друзья, большая просьба: если наткнетесь на этот пост, прочтите его и выскажите своем мнение, пожалуйста! Один эпизод вызывает у меня сомнение, однако убирать его не хочется... Но если он вызывает явный диссонанс, то уберу, конечно.
***
В тот декабрьский вечер я собиралась встретиться с друзьями в кафешке торгового центра. Собиралась и думала: Аленке я подарю брелок с белкой, Мишане - ручку и блокнот, Сане... А что же подарить Сане?
От размышлений меня отвлек мобильник. "Валенки, валенки, - запел он басом, - ох, да не подшиты, стареньки". Номер в телефонной книге не значился. А ну тебя, решила я, отстань, мне некогда, потом, потом, я и так опаздываю.
Телефон умолк и тут же снова запел про изношенную обувку.
- Да, - раздраженно сказала я настырному незнакомому абоненту.
- Привет, - ответил абонент женским голосом. - Надюх, ты свободна?
- Нет. Привет, - буркнула я, узнав голос - это была Ольга Ножкина.
- Ты мне очень нужна, - заныла Ножкина. - Ну, очень. Очень-очень-очень. Смертельный случай.
У Ножкиной все случаи были смертельными.
- Ты откуда мой телефон знаешь?
- Мишаня дал.
Мысленно послав Мишане несколько нежных слов, характеризующих его поступок как недостаточно продуманный, я поняла, что отделаться от Ножкиной будет довольно затруднительно. Дешевле выслушать и по возможности быстро удовлетворить ее просьбу.
- Ну, - сказала я.
- Понимаешь, мы уезжаем.
- Счастливого пути.
- Ты не поняла. Мы далеко уезжаем.
- Пишите письма.
- Надюх, ты чего? Мы уезжаем за границу. В Испанию. Навсегда.
Я помолчала.
- Але, ты где?
- Здесь. А я-то вам зачем?
- Кроме тебя некому помочь. Ты ведь одна живешь.
- Ну, - я не совсем поняла связь между моим одиноким существованием и отъездом Ножкиных.
- Приезжай. Очень срочно. Такси я за тобой выслала.
Не понимаю, как я на это повелась. Но повелась ведь! Сунув в карман брелок и ручку с блокнотом, натянув куртку, шапку и сапоги, я выскочила из кавртиры.
Квартира Ножкиных была завалена тюками и коробками.
- Только быстро, я опаздываю, - с порога предупредила я.
- Ага, - радостно сказала Ольга и потащила меня через тюки к дивану.
- Понимаешь, мы уезжаем, а вот ее некуда деть. - Ножкина ткнула пальцем на диван.
На диване сидела кошка.
Ножкина что-то щебетала про то, как ее сестру Таньку пригласили работать в Испанию, и как она там здорово устроилась, и вот теперь забирает их с мамой к себе, а я разглядывала кошку.
Белая с черными пятнами шерсть, почти как у далматинцев. Глаза, один - зеленый, другой - голубой, спокойно глядели на меня, как бы оценивая - подойду ли я в качестве новой хозяйки.
- Я не могу, - наконец сказала я, с трудом отводя взгляд от этих огромных глаз.
- Ну ты что? - заныла Ножкина. - Мы же не можем ее одну бросить. Пропадет ведь.
- А с собой забрать?
- Ой, это такие сложности! У нас совсем нет времени. Да и билеты уже куплены. Ну пожалуйста! Она вообще-то смирная, воспитанная. Посмотри, какая лапочка.
- К туалету приучена?
Кошка фыркнула.
- Конечно! Я же говорю - воспитанная. Ну скажи, ведь красивая, правда? Тебе ведь нравится?
Мне нравилась. Вот только у меня никогда раньше не было кошек, и я совершенно не представляла, как с ними управляться.
- Мебель не дерет?
Кошка опять фыркнула.
- Не дерет, не дерет. Поставь ей когтеточку, объясни, что вот тут когти надо драть, и все дела.
Телефон заиграл увертюру к "Шерлоку Холмсу". Звонила Аленка.
- Олька. Мне ведь некогда. Ну давай, что ли, я попробую ее забрать, только завтра. А то у меня встреча.
- Как - завтра? Завтра нас уже не будет! Нет, нет, забирай прямо сейчас!
- Но меня ждут!
- Возьми ее с собой, она не помешает. Видишь ведь, какая смирная.
- Да куда я ее дену, ты соображаешь? Как я вообще ее понесу? На улице мороз! За пазуху мне ее засунуть, что ли?
- Это я сейчас, - сказала Ножкина и вытащила из-под тюков теплый конверт поросячьего цвета, в такие младенцев заворачивают. - Упакуем, донесешь в целости и сохранности.
Кошка отвернулась и принялась разглядывать что-то невидимое мне в надвигающемся сумраке за окном.
- Как ее звать-то?
- Сюра.
Вот так я очутилась на зимней улице, на автобусной остановке с розовым кульком в руках. Ехать мне надо было не так чтобы далеко, но пешком идти холодно - мороз крепчал и я пританцовывала, чтобы не замерзнуть.
Рядом притормозил "Жигуленок".
- Эй, мамаша, куда подвезти?
- Какая я тебе мамаша, - огрызнулась я.
- Раз с младенцем на руках, значит, мамаша. У тебя кто? Девочка?
- Кошка, - буркнула я, откинула край кулька и показала водителю кошачью морду.
- Оригинально, - пробормотал водила, добавил несколько отнюдь не оригинальных слов, хлопнул дверцей и укатил.
- Чего оригинального? Сам такой! - прокричала я вслед удаляющейся машине. - Кошка, она и есть кошка!
Кстати, а что эта Сюра ест? В смысле, каков ее рацион? Ножкина мне не сказала, а я, дубина, забыла спросить. Одной рукой удерживая кулек с Сюрой, я извлекла из кармана телефон и вызвала номер, с которого мне звонила Ножкина.
- Абонент недоступен, - сказал приятный женский голос.
- Ну, елы-палы, - пробормотала я и потопала обратно к Ножкиным.
В дверь я колотила минуты две. Наконец из соседней квартиры высунулась бабуля и сердито заявила:
- А ну прекрати ломать дверь! Они больше здесь не живут.
- Знаю, - ответила я, не прекращая стучать.
- Не живут, говорю. Слышишь, нет? Уехали вчера. Насовсем, слава те, госсссподи.
- Как - вчера?!
- Как-как. Погрузили вещички и уехали.
- Не может быть, - пробормотала я, оставляя дверь в покое. - Я была у них десять минут назад.
- Ага, - кивнула бабуля, - новый год не начался, а они уже напиваются до беспамятства, не помнят, где сегодня, где вчера. Иди уж домой, младенца-то заморозишь совсем.
- Это не младенец, - сказала я.
У бабули округлились глаза.
- Извините, - я старалась говорить как можно вежливее, - а у них, у Ножкиных, кошка была, вы не знаете, чем ее кормили?
- Кошка?! - взвизгнула бабуля. - Не знаю никакой кошки! Не видела, и видеть не хочу! А ну иди отсюда!
Я послушно потопала на остановку.
Так. Будем рассуждать логически. Ну, хорошо, может быть, бабушка видела, что вчера грузили какие-то вещи, и решила, что хозяева тоже уехали. Но почему же дверь не открывают? Или... Или Ножкина поняла, что это я, испугалась, что верну кошку, и поэтому не открыла. А телефон? Чего ж так быстро телефон отключила? Нет, конечно, может быть, села батарейка. Но все равно. Странно это все.
И тут я остановилась, как вкопанная. Странно было совсем не это. Как же я раньше-то не дотумкала? Ну, конечно! Обычно, когда хозяева расстаются с любимым животным, они что? Правильно. Плачут, причитают - ах, ты наша любименькая, бедненькая, да на кого ж мы тебя оставляем, ты уж без нас не скучай. И прочую белиберду городят. Ножкина же упаковала мне кошку практически мгновенно, без всяких причитаний и стенаний. Вроде бы и не ее эта кошка была. Тогда зачем столько хлопот - меня вызванивать, такси за мной посылать? Выгнала бы животину в подъезд, и все дела. Там бы, глядишь, подобрали. Нет, ничего не понимаю.
Автобуса я так и не дождалась. Пришлось идти пешком. Не очень далеко, но замерла я здорово. Иногда я приподнимала угол конверта и поглядывала на Сюру - как она там, жива еще? Кошка поглядывала на меня, приоткрыв один глаз - голубой, и тут же его закрывала.
Наши все еще сидели в кафешке.
- Наконец-то явилась, - сказала Аленка. - А мы уж тебе обзвонились. А это у тебя что?
- Только не говорите, что младенец, - взмолилась я. Быстренько рассказав, что произошло, я развернула конверт.
- Ух ты, какая лапочка! - завопила Аленка. - А с кошкой отсюда не попрут?
- Будет сидеть тихо - не попрут, - сказал Мишаня, - а будет сидеть громко - ее проблемы.
- Это теперь и мои проблемы, - вздохнула я. - Ой, у меня же для вас подарки. Аленка, Мишаня, с наступающим вас! Сань, а тебе я не успела...
- Да ничего, ты сама как подарок, - успокоил меня Саня. - А кошку-то как зовут?
- Сюра, - сказала я.
- Дурацкое имечко, - сказал Мишаня. - Только Ножкина могла такое выдумать.
- Слышь, Мишань. А ты зачем Ножкиной мой номер дал?
- Мать, да ты чего? - непритворно удивился Мишаня. - Не давал я ей твой номер. Я ее почитай с выпускного не видел и не слышал.
Гм. Наверное, я ошиблась. Или нет, ошиблась Ножкина, и номер ей дал кто-нибудь другой.
- Черт, - сказала я, похлопав себя по карманам, - народ, извините, я, кажется, с этой Сюрой деньги забыла.
- Сиди, - сказал Мишаня, - сейчас все будет.
Он ушел заказывать для меня кофе с пирожным, а я машинально гладила Сюру, лежащую на стуле в распотрошенном конверте.
- Ух ты, мурлычет! - опять завопила Аленка. - Даже отсюда слышно.
- А я так и не узнала, что она ест, - сказала я.
- Вискас, что же еще, - сказал Саня. - Вот только в кафе вискас не подают. А почему ее так странно назвали - Сюра? Имя какое-то не кошачье. Мне оно напоминает...
Я так и не узнала, что же это имя напоминает Сане.
Никогда не предполагала, что у кошек такой длинный язык. Она сработала им почти мгновенно - Санино пирожное мелькнуло в воздухе, как метеор, и скрылось во рту у Сюры.
- Ни фига себе, - прошептала Аленка.
- А еще? - спросил Саня, пододвигая к кошке пирожное Мишани.
Кошку уговаривать не пришлось. Второе пирожное последовало за первым.
- Я пойду за добавкой, - сказала Аленка.
- Если она очень голодная, боюсь, у нас не хватит наличности, - заметил Саня.
- Жмот, - отреагировала Аленка. - Смотри, какое чудное создание, а ты - жмот.
- Ну вот, сразу жмот, - сказал Саня. - Но я-то ладно. А вот как Надюха прокормит это чудище, если оно будет жрать одни пирожные...
- Да уж как-нибудь прокормлю, чего ж теперь.
Я опять погладила Сюру. Она уже не мурлыкала, а смотрела мне прямо в глаза - молча, выжидающе.
- Что? - спросила я, будто она могла мне ответить.
Ноги кошки, то есть, лапы, стали стремительно удлиняться и утоньшаться. Я глядела на эту метаморфозу спокойно, как будто заранее знала, что так и будет. Хотя не знала, конечно. Аленка завопила. А конечности все удлинялись и удлинялись - пока не достигли примерно полутора метров. Теперь они представляли собой тонкие конусы, такие, как у слона на картине Дали, всегда забываю, как она называется, про сон что-то.
- Вот это Сюра, так Сюра, - прошептал Саня.
Сюра встала на эти свои тоненькие ножки и потянулась за Аленкиным пирожным.
- Брысь, - завопила Аленка, - а ну иди отсюда со своей Сюрой.
- Пошли, - сказала я кошке и взяла со стула розовый кулек.
Мы вышли из кафе и побрели к выходу из торгового центра. Народ пялился на нас, дети показывали пальцами, но особо никто не шокировался, видимо, думали, что это какая-нибудь рекламная акция к предстоящему Новому году.
- На улице холодно, между прочим. Не представляю, как я тебя такую потащу. И денег на проезд у меня нет...
Кошка изящно переступала своими конусами рядом со мной. Потом потерлась о мое плечо.
- На юг бы сейчас. В жаркие страны. На море. Представляешь - у нас холодно, а у них там тепло. Эх, да разве ты представляешь?
Я посмотрела кошке в глаза. Почему-то подумала, что она все понимает. И не только своим кошачьим умишком, но и глазами - и голубым, и зеленым. И даже каждым пятнышком на пестрой далматинской шкуре.
Сюра обмотала мою шею передними лапами-конусами, которые оказались довольно гибкими и к тому же мягкими, как теплый шерстяной шарф. Глаза ее были прямо напротив моих, и я видела рисунок на их радужке - тонкие линии, расходящиеся по радиусу, и черный, глубокий зрачок посередине...
Шум торгового центра сменился другим, и я не сразу поняла, что это - шум прибоя. Запах соленых брызг смешивался с запахом кошачьей шерсти, и когда Сюра выпустила меня из своих объятий, я увидела, что мы с ней находимся на берегу моря. Чудесного теплого моря с кричащими чайками и золотым песком.
- Сюра, ты волшебница! - закричала я восторженно.
- Есть немного, - согласилась кошка, втягивая лапы.
- Ничего себе. Ты разговариваешь?!
- Только с тобой.
- Ничего себе.
- Давай купаться, - предложила Сюра.
- У меня нет купальника, - смутилась я.
- Неважно, - фыркнула Сюра, - здесь никто не увидит.
Я огляделась. Действительно, берег был пустынен. Вверх уходила тропинка, но и на ней никого не было.
- Раздевайся, - скомандовала Сюра.
Мы плескались, наверное, час. Или два, я не знаю, времени я не ощущала. У Сюры вместо передних лап выросли плавники, ими она брызгала на меня, я брызгала на нее, хохотала, валялась на песке, строила замки и "пекла" куличики. В общем, резвилась вовсю. Потом захотелось есть.
Взмах кошачьего языка - и передо мной оказались те самые пирожные из кафешки.
- Для тебя приберегла, - сказала Сюра.
- А ты сама как же?
- Мучное не ем, - важно сказала Сюра. - Пойду рыбку половлю. Ты можешь прогуляться, только недалеко.
- О кей, - с набитым ртом проговорила я.
Та самая тропинка, что уходила вверх по склону, привела меня к полуразрушенному четырехэтажному зданию.
Я узнала его, хотя с той поры, как мы с мамой здесь отдыхали, прошло много лет. Отчего же все так пришло в запустение? Сорняки пробивались сквозь трещины в асфальте, битые стекла валялись под пустыми черными окнами, кое-где в окнах не было даже рам. А ведь раньше здесь было шумно, людно и весело. Дом отдыха жил полнокровной жизнью, принимая каждый заезд несколько сотен отдыхающих. Вон плакат - толстый уродливый гимнаст поднимает штангу и провозглашает: "Отдыхай - здоровье укрепляй!" Раньше вид его
веселил меня до икоты. Теперь же - вызвал приступ жалости и грусти.
- Пойдем домой, - сказала я Сюре, спустившись на берег.
- Мрр? - спросила кошка, дожевывая рыбешку.
- Ну, пойдем... поедем... перенесемся обратно. Домой. Туда, где я живу. И где теперь будешь жить ты.
- Тебе понравилось у моря? - спросила Сюра уже дома, когда мы обе устроились на диване.
- Очень. Спасибо тебе. Ты всегда так можешь? Раз - и на море?
- Не всегда. Иногда - получается.
Ох, хитрюга. Ну, ладно.
- Слушай, я вот что спросить хочу. Ты у Ножкиных раньше жила... Не скучаешь по ним?
- Скучаю? - Сюра задумалась.
- Кошки обычно скучают по своим хозяевам.
- Так то кошки...
- А ты разве не кошка?
- Кошка. Конечно, кошка.
- Тогда - скучаешь?
- Если тебе так хочется - да.
- Мне не хочется. Я спрашиваю о твоих чувствах.
- Зачем? Тебя что-то не устраивает?
- Все устраивает. Но у меня такое ощущение, что ты не очень-то скучаешь...
Сюра издала странный звук - что-то похожее на передергивание затвора: клац. Я поняла, что тема закрыта.
- А они действительно за границу уехали?
- Кто?
- Ну, Ножкины. Бывшие хозяева.
- А. Да, уехали.
- Понимаешь. Мне бабушка соседская сказала... Будто они вчера уехали. Но ведь так не бывает. Я ведь у них была сегодня!
- Мр. Люди придают значение таким мелочам... Да. Была.
- Значит, бабушка ошиблась? И они еще не уехали?
Снова тот же звук. Все. Разговор окончен.
Сюра закрыла глаза. Кажется, уснула.
Так и осталась у меня эта странная кошка. Чаще всего она вела себя так, как и подобает кошачьим - драла мебель, гонялась за бантиком, мурлыкала, когда я чесала ее за ушком. Но иногда выкидывала совершенно невероятные номера.
Например, перед маминым визитом покрасила когти моим красным лаком. Мама чуть в обморок не грохнулась - подумала, что они в крови.
- Зачем ты это сделала?
- Красиво, - ответила Сюра. - Ты же красишь, и никто не думает, что это кровь.
- Но кошки не красят когти!
- Так то кошки.
- А ты, ты - кошка?
- Кошка.
- Тогда зачем?
Клац. Разговор окончен.
Или вот еще. Возвращаюсь я домой, а кошки нет. То есть, не выбегает меня встречать, как обычно. Сюра, зову, ты где? Захожу в спальню, а там, перед моей кроватью - коврик, беленький такой мохнатый коврик, с черными пятнами. Я бросила сумки с едой на пол, что- то раскатилось, что-то разбилось. Потом я подняла коврик, прижала его к груди и, баюкая, стала ходить по комнатам, плохо соображая, зачем я это делаю.
Внезапно она ожила в моих руках, замурлыкала и потерлась о плечо.
- Я хотела сделать приятное. Ты приходишь с мороза, ноги замерзли, а тут теплый коврик... Слегка задремала, извини.
- У тебя совесть есть? - спросила я примерно через час.
- У кошек...
- ...нет совести. Святого тоже ничего нет. Теперь я буду это знать.
- Неправда. У кошек есть кое-что святое.
- И что же это?
Клац.
Новый год я собиралась встречать в обществе Мишани. Наготовила салатов - оливье, крабовый, мужские грезы. Сюра вертелась вокруг и не понимала, зачем я так суечусь.
- Ты столько съешь?
- Не я, а мы.
- Я не ем салат.
- Не о тебе речь. Ко мне придет гость.
- Гость? Кто это?
- Тебе какая разница? Он ко мне придет, а не к тебе.
- Разве я здесь никто?
- Кто, кто.
- Почему бы меня не поставить в известность?
- Ставлю. Ко мне придет гость.
- А если он мне не понравится?
- Достаточно того, что он нравится мне.
- Ты так считаешь?
Кажется, она обиделась. Но мне было некогда обращать внимание на причуды этой странной кошки.
- Привет! С наступающим!
Мишаня пришел с тортом и бутылкой шампанского. Потопал на коврике, чмокнул меня в щечку.
- А где твоя киса? У меня для нее сюрприз!
Мишаня извлек из пакета упаковку "Хилса" и игрушечную мышь.
- Сюра! - позвала я.
Кошка медленно вышла в прихожую.
- Гляди, что у меня есть!
Мишаня потряс мышкой перед носом Сюры.
Цап! Четыре красные борозды на Мишаниной руке появились мгновенно, и тут же на пол капнуло несколько капель крови.
- Ах ты, гадина! - заревел Мишаня и попытался пнуть кошку ботинком. Сюра увернулась и исчезла в комнате.
- Зачем ты так? -спросила я. - Она хотела схватить мышку. И нечаянно промахнулась.
- Она это сделала нарочно! - Мишаня вытащил платок и зажал пораненную руку.
- Ты зря так думаешь. Дай я обработаю рану.
- Обойдусь. В общем, так. Или я, или она.
- Послушай, но ведь это всего лишь кошка...
- Вот именно. А я - человек.
- Не могу же я ее выгнать.
- Ты хочешь, чтобы ушел я? Прекрасно. Счастливого нового года вам с этим чудовищем.
Хлопнула дверь.
Я сидела на кухне, давилась слезами и оливье, когда ко мне на колени, как ни в чем не бывало, прыгнула Сюра.
- Брысь, - сказала я.
- Ушел? Это к лучшему.
- К какому-такому лучшему? Из-за тебя я поссорилась с другом, а ты - к лучшему? Да что ты вообще...
- Ты ему не нужна.
Я не ответила.
- Он гуляет с твоей подругой, как ее... С Аленкой.
- Ты врешь! Откуда ты знаешь?
- Сейчас он поехал к ней. Он все равно бы уехал. Нашел бы к чему придраться, чтобы испортить отношения. Да не расстраивайся ты так, хочешь, махнем на море?
На море? О чем это она? Что такое море, что такое махнем?
Мир, наверное, рухнул, потому что стало темно. Когда я снова открыла глаза, то увидела перед собой две радужки - голубую и зеленую, которые постепенно слились в одну зелено-голубую, и черный зрачок посередине...
Саня тоже был один - один в огромной квартире. Родители его уехали встречать Новый год в Египет. Он сидел на диване и смотрел выключенный телевизор.
- Привет, - сказал он. - Ты как здесь?
- Скучно стало, вот решила к тебе заглянуть. К тому же, если ты помнишь, я ведь так и не сделала тебе подарок. Как считаешь, наш визит за подарок сойдет?
- Очень хороший подарок, новогодний, а главное - волшебный, лучшего и желать нельзя, - Саня оживился. - А как ты вошла? Неужели я не запер дверь? Ух, ты со своей сюрреалистичной кошкой! Слушай, какие же вы молодцы, что пришли! А я вот один, скучаю... У меня и угостить-то вас нечем...
- Пошли, - решительно сказала я. - У нас салатов полная кухня.
- А твоя кошка все такая же? Выкидывает, наверное, свои сюрреалистические штуки в стиле Дали. Да?
- Бывает.
- Хотел бы я, чтобы у меня была такая же кошка.
- Так забирай. Сюра, пойдешь к Сане жить?
Кошка лежала на диване, свернувшись в клубок и делала вид, что спит. Только уши ее слегка подрагивали, значит, прислушивалась к разговору. Да кончик хвоста шевелился, что говорило о крайнем неодобрении моего предложения. Успокойся, Сюра, никому я тебя не отдам. Сюра фыркнула, не открывая глаз - мол, я и сама знаю.
В двенадцать часов я загадала желание. Но я его никому-никому не скажу, а то не сбудется. Подозреваю, что моя кошка его знает, но ведь Сюра - не совсем обычная кошка.
- Ты спрашивала, есть ли у кошек что-нибудь святое, помнишь?
- Помню.
- Это святое - приходить на помощь хозяевам, когда тем плохо.
- А бывают кошки, которые не приходят на помощь?
- Бывают. Только это не совсем кошки.
- А ты? Ты - кошка?
- Я? Кошка. Да, кошка. Но ты знаешь...
- Что?
- Иногда кошкам приходится самим находить себе хозяев. Ведь бывают такие люди, которые не совсем хозяева.
- Как Ножкины?
Клац.