Прошлым летом в Сухуме.
А через две недели мы проводили одну нашу подругу в Москву, другую оставили в Новом Афоне и переехали в Сухум, к нашей Аиде. Здесь нас встретил знакомый второй этаж старого дома, любимая открытая веранда, запущенный участок, прекрасный пейзаж с видом на Сухумскую гору.Довольно пассивно провели мы здесь еще две недели. Бродили по закоулкам города,купались,ужинали в ресторанчиках, общались с немногими знакомыми.Единственная попытка выбраться в горы закончилась поражением из-за грозы и бурного течения Гумисты.
Было это так. Наш экскурсовод Лаврентий предложил горную прогулку к уже известной крепости Уаз-Абаа с заездом на его ферму на обратном пути. Бесплатно, но с уговором, что мы час поработаем на ферме. Надо прополоть на пастбище злостный сорняк - цветок золотарник. Почему-то Лаврентий считает, что Гумисту надо переходить вброд, хотя можно переехать ее по мосту и найти горную тропу немного подальше от берега и поближе к селу Верхняя Эшера. Но когда мы подошли к берегу, началась гроза и течение стало бурным. Так что мы просто до одури накупались в Гумисте, немного посидели под скалой и поехали на ферму. Купание в Горной реке происходит так - осторожно заходите в бурный кофейный поток и ложитесь на спину или на живот, уцепившись за камни ладонями. Сочетание шелковистости прохладных струй и бешеного течения бодрит необычайно. Хочется даже поговорить с рекой, попросив что-то вроде " Мати-Гумиста, вынеси из меня всю эту муть и весь морок московский". Голову естественно погружаете, выставив на поверхность один лишь нос. Выходите помолодевшими. Потом мы уселись в машину Лаврентия и поехали на ферму. Он передал нам пакет с копченым мясом, ужасно соленым и жилистым, утверждая что надо жевать это усердно и тогда наступит лечебный эффект. Лаврентий вообще пропагандист лечебных эффектов. Наискосок по склону навстречу машине спускался коричневый телок и Лаврентий радостно сообщил нам, что мы как раз жуем его маму. На ферме, довольно большом участке предгорной земли, не было дома, один пока лишь фундамент. Кухня с земляным полом под навесом и брезентовый нищенский шалаш, в котором обретался другой наш знакомый, Симон. Он живет там в качестве как бы сторожа.Хотя по-настоящему ему самому нужен сторож. Кругом сновали куры и подростки-цыплята, запрыгивали в кухне на плитку, на решетку с посудой, на раковину.Лаврентий попросил Кирилла принести столик, и это было опасно для жизни, так как столик оказался каким-то зазубренным железным ящиком, а на стул сесть было нельзя, так как он сразу же падал. Кирилл ободрал руку.Лаврентий поставил бутылку с домашним вином на этот ящик и предложил закусывать содержимым уже знакомого пакета. Больше всего это было похоже на бомжатник, и то, наши, российские бомжи устроились бы поуютнее. Затем мы пошли на изумрудно-зеленое пастбище знакомиться с двумя породистыми козами. Она, снежно-белая, с длинным руном и винтовыми рогами направленными вверх, наподобие короны, никого не подпускала к себе, а он, пепельно-черный, с таким же роскошным руном и еще более закрученными рогами алкал общения и брал лаваш из рук, кося чайным глазом. Лаврентий призвал нас выдирать золотарник с пастбища, и мы целый час посвятили этому дурацкому занятию. Был здесь и коровник, густо унавоженный,с частично проваленной крышей, но обитатели его ушли по местному обычаю самостоятельно пастись неизвестно куда и обещали быть к вечернему доению. Но Лаврентию показалось этого мало и он поволок нас в мандариновый сад на склоне,где росли молоденькие мандарины и стоял ржавый чан с дерьмом, из которого он и предложил нам оросить посадки.Кирилл как-то на редкость отважно и охотно согласился, и стал развозить гуано на тачке, изредка поглядывая на нас торжествующе и как бы говоря "я здесь один крестьянской работы не боюсь"! Лаврентий вошел в раж, подбадривал себя назидательными криками,и наконец решил загнать мою подругу Машу на дерево, где у него был пристроен деревянный помост для лежания. Маша совершенно опрометчиво была в очень коротких шортах на несколько располневших за зиму, но стройных ногах. Лаврентий принялся подсаживать ее на дерево, с удовольствием хватая за ляжки.Тут мы решили что пора завершать знакомство с фермой, накатить еще по стакану да и откланяться. Симон вынес нам огромный пук мяты для засушивания, и этот веник и сейчас еще висит у меня на московской стене, ожидая чайника. Мы выпили домашнего вина, помахали подвязанным лозам, попрощались с собакой и котятами и уехали, снабженные бутылями с парным молоком.
Было это так. Наш экскурсовод Лаврентий предложил горную прогулку к уже известной крепости Уаз-Абаа с заездом на его ферму на обратном пути. Бесплатно, но с уговором, что мы час поработаем на ферме. Надо прополоть на пастбище злостный сорняк - цветок золотарник. Почему-то Лаврентий считает, что Гумисту надо переходить вброд, хотя можно переехать ее по мосту и найти горную тропу немного подальше от берега и поближе к селу Верхняя Эшера. Но когда мы подошли к берегу, началась гроза и течение стало бурным. Так что мы просто до одури накупались в Гумисте, немного посидели под скалой и поехали на ферму. Купание в Горной реке происходит так - осторожно заходите в бурный кофейный поток и ложитесь на спину или на живот, уцепившись за камни ладонями. Сочетание шелковистости прохладных струй и бешеного течения бодрит необычайно. Хочется даже поговорить с рекой, попросив что-то вроде " Мати-Гумиста, вынеси из меня всю эту муть и весь морок московский". Голову естественно погружаете, выставив на поверхность один лишь нос. Выходите помолодевшими. Потом мы уселись в машину Лаврентия и поехали на ферму. Он передал нам пакет с копченым мясом, ужасно соленым и жилистым, утверждая что надо жевать это усердно и тогда наступит лечебный эффект. Лаврентий вообще пропагандист лечебных эффектов. Наискосок по склону навстречу машине спускался коричневый телок и Лаврентий радостно сообщил нам, что мы как раз жуем его маму. На ферме, довольно большом участке предгорной земли, не было дома, один пока лишь фундамент. Кухня с земляным полом под навесом и брезентовый нищенский шалаш, в котором обретался другой наш знакомый, Симон. Он живет там в качестве как бы сторожа.Хотя по-настоящему ему самому нужен сторож. Кругом сновали куры и подростки-цыплята, запрыгивали в кухне на плитку, на решетку с посудой, на раковину.Лаврентий попросил Кирилла принести столик, и это было опасно для жизни, так как столик оказался каким-то зазубренным железным ящиком, а на стул сесть было нельзя, так как он сразу же падал. Кирилл ободрал руку.Лаврентий поставил бутылку с домашним вином на этот ящик и предложил закусывать содержимым уже знакомого пакета. Больше всего это было похоже на бомжатник, и то, наши, российские бомжи устроились бы поуютнее. Затем мы пошли на изумрудно-зеленое пастбище знакомиться с двумя породистыми козами. Она, снежно-белая, с длинным руном и винтовыми рогами направленными вверх, наподобие короны, никого не подпускала к себе, а он, пепельно-черный, с таким же роскошным руном и еще более закрученными рогами алкал общения и брал лаваш из рук, кося чайным глазом. Лаврентий призвал нас выдирать золотарник с пастбища, и мы целый час посвятили этому дурацкому занятию. Был здесь и коровник, густо унавоженный,с частично проваленной крышей, но обитатели его ушли по местному обычаю самостоятельно пастись неизвестно куда и обещали быть к вечернему доению. Но Лаврентию показалось этого мало и он поволок нас в мандариновый сад на склоне,где росли молоденькие мандарины и стоял ржавый чан с дерьмом, из которого он и предложил нам оросить посадки.Кирилл как-то на редкость отважно и охотно согласился, и стал развозить гуано на тачке, изредка поглядывая на нас торжествующе и как бы говоря "я здесь один крестьянской работы не боюсь"! Лаврентий вошел в раж, подбадривал себя назидательными криками,и наконец решил загнать мою подругу Машу на дерево, где у него был пристроен деревянный помост для лежания. Маша совершенно опрометчиво была в очень коротких шортах на несколько располневших за зиму, но стройных ногах. Лаврентий принялся подсаживать ее на дерево, с удовольствием хватая за ляжки.Тут мы решили что пора завершать знакомство с фермой, накатить еще по стакану да и откланяться. Симон вынес нам огромный пук мяты для засушивания, и этот веник и сейчас еще висит у меня на московской стене, ожидая чайника. Мы выпили домашнего вина, помахали подвязанным лозам, попрощались с собакой и котятами и уехали, снабженные бутылями с парным молоком.