Атональность.
Спать хотелось сильнее, чем жить. И есть - сильнее, чем спать. Так и живу.
Эпиграф к моим радостным будням.
Но иногда их хоть что-то скрашивает.
Прекрасно.
«На выставке Карла Вейлинка»
I
Почти пейзаж. Количество фигур,
в нем возникающих, идет на убыль
с наплывом статуй. Мрамор белокур,
как наизнанку вывернутый уголь,
и местность мнится северной. Плато;
гиперборей, взъерошивший капусту.
Все так горизонтально, что никто
вас не прижмет к взволнованному бюсту.
II
Возможно, это -- будущее. Фон
раскаяния. Мести сослуживцу.
Глухого, но отчетливого "вон!".
Внезапного приема джиу-джитсу.
И это -- город будущего. Сад,
чьи заросли рассматриваешь в оба,
как ящерица в тропиках -- фасад
гостиницы. Тем паче -- небоскреба.
III
Возможно также -- прошлое. Предел
отчаяния. Общая вершина.
Глаголы в длинной очереди к "л".
Улегшаяся буря крепдешина.
И это -- царство прошлого. Тропы,
заглохнувшей в действительности. Лужи,
хранящей отраженья. Скорлупы,
увиденной яичницей снаружи.
IV
Бесспорно -- перспектива. Календарь.
Верней, из воспалившихся гортаней
туннель в психологическую даль,
свободную от наших очертаний.
И голосу, подробнее, чем взор,
знакомому с ландшафтом неуспеха,
сподручней выбрать большее из зол
в расчете на чувствительное эхо.
V
Возможно -- натюрморт. Издалека
все, в рамку заключенное, частично
мертво и неподвижно. Облака.
Река. Над ней кружащаяся птичка.
Равнина. Часто именно она,
принять другую форму не умея,
становится добычей полотна,
открытки, оправданьем Птоломея.
VI
Возможно -- зебра моря или тигр.
Смесь скинутого платья и преграды
облизывает щиколотки икр
к загару неспособной балюстрады,
и время, мнится, к вечеру. Жара;
сняв потный молот с пылкой наковальни,
настойчивое соло комара
кончается овациями спальни.
VII
Возможно -- декорация. Дают
"Причины Нечувствительность к Разлуке
со Следствием". Приветствуя уют,
певцы не столь нежны, сколь близоруки,
и "до" звучит как временное "от".
Блестящее, как капля из-под крана,
вибрируя, над проволокой нот
парит лунообразное сопрано.
VIII
Бесспорно, что -- портрет, но без прикрас:
поверхность, чьи землистые оттенки
естественно приковывают глаз,
тем более -- поставленного к стенке.
Поодаль, как уступка белизне,
клубятся, сбившись в тучу, олимпийцы,
спиною чуя брошенный извне
взгляд живописца -- взгляд самоубийцы.
IV
Что, в сущности, и есть автопортрет.
Шаг в сторону от собственного тела,
повернутый к вам в профиль табурет,
вид издали на жизнь, что пролетела.
Вот это и зовется "мастерство":
способность не страшиться процедуры
небытия -- как формы своего
отсутствия, списав его с натуры.
1984
"В начале лета 1985 года Бродский приехал в Голландию, в Амстердам, где купил набор открыток с репродукциями картин Карла Вейлинка. Тогда же, на выставке, в музее современного искусства, впервые увидел его картины. Творческим откликом на это событие стало стихотворение “На выставке Карла Вейлинка”, состоящее из девяти частей, написанное тем же летом. Иосиф посвятил его своей голландской знакомой Аде Струве. В то время Ада работала в амстердамском музее современного искусства, она сама всегда много рисовала, и они с Бродским очень часто говорили о художниках, о живописи. Так что эта тема для него одновременно и личная, и культурная". (из интервью с Кейсом Верхейлом).
Понятие “современная живопись” было для него почти ругательным словом, и означало что-то неинтересное, бессмысленное, скучное. Впрочем, он не любил не только современную живопись, современная архитектура также казалась ему чуждой. Те художники, которые ему понравились, были исключением. Одним из них стал голландец Карл Вейлинк. Ни в музыке, ни в живописи Бродский не отдавал предпочтения современникам. Он любил либо классические вещи, либо продолжение классической традиции, вообще, как и в литературе не признавал стихов без рифмы. Иосиф просто не понимал живописи, которая не была основана на классических традициях, как и в музыке не признавал произведения, не построенного на классической тональной системе.
____
У меня атональность. Я люблю 20 век с абстракционизмом.
P.S.
В аптеке дали детский анаферон. Аняняшки! Я все еще молод и красив.
Эпиграф к моим радостным будням.
Но иногда их хоть что-то скрашивает.
Прекрасно.
«На выставке Карла Вейлинка»
I
Почти пейзаж. Количество фигур,
в нем возникающих, идет на убыль
с наплывом статуй. Мрамор белокур,
как наизнанку вывернутый уголь,
и местность мнится северной. Плато;
гиперборей, взъерошивший капусту.
Все так горизонтально, что никто
вас не прижмет к взволнованному бюсту.
II
Возможно, это -- будущее. Фон
раскаяния. Мести сослуживцу.
Глухого, но отчетливого "вон!".
Внезапного приема джиу-джитсу.
И это -- город будущего. Сад,
чьи заросли рассматриваешь в оба,
как ящерица в тропиках -- фасад
гостиницы. Тем паче -- небоскреба.
III
Возможно также -- прошлое. Предел
отчаяния. Общая вершина.
Глаголы в длинной очереди к "л".
Улегшаяся буря крепдешина.
И это -- царство прошлого. Тропы,
заглохнувшей в действительности. Лужи,
хранящей отраженья. Скорлупы,
увиденной яичницей снаружи.
IV
Бесспорно -- перспектива. Календарь.
Верней, из воспалившихся гортаней
туннель в психологическую даль,
свободную от наших очертаний.
И голосу, подробнее, чем взор,
знакомому с ландшафтом неуспеха,
сподручней выбрать большее из зол
в расчете на чувствительное эхо.
V
Возможно -- натюрморт. Издалека
все, в рамку заключенное, частично
мертво и неподвижно. Облака.
Река. Над ней кружащаяся птичка.
Равнина. Часто именно она,
принять другую форму не умея,
становится добычей полотна,
открытки, оправданьем Птоломея.
VI
Возможно -- зебра моря или тигр.
Смесь скинутого платья и преграды
облизывает щиколотки икр
к загару неспособной балюстрады,
и время, мнится, к вечеру. Жара;
сняв потный молот с пылкой наковальни,
настойчивое соло комара
кончается овациями спальни.
VII
Возможно -- декорация. Дают
"Причины Нечувствительность к Разлуке
со Следствием". Приветствуя уют,
певцы не столь нежны, сколь близоруки,
и "до" звучит как временное "от".
Блестящее, как капля из-под крана,
вибрируя, над проволокой нот
парит лунообразное сопрано.
VIII
Бесспорно, что -- портрет, но без прикрас:
поверхность, чьи землистые оттенки
естественно приковывают глаз,
тем более -- поставленного к стенке.
Поодаль, как уступка белизне,
клубятся, сбившись в тучу, олимпийцы,
спиною чуя брошенный извне
взгляд живописца -- взгляд самоубийцы.
IV
Что, в сущности, и есть автопортрет.
Шаг в сторону от собственного тела,
повернутый к вам в профиль табурет,
вид издали на жизнь, что пролетела.
Вот это и зовется "мастерство":
способность не страшиться процедуры
небытия -- как формы своего
отсутствия, списав его с натуры.
1984
"В начале лета 1985 года Бродский приехал в Голландию, в Амстердам, где купил набор открыток с репродукциями картин Карла Вейлинка. Тогда же, на выставке, в музее современного искусства, впервые увидел его картины. Творческим откликом на это событие стало стихотворение “На выставке Карла Вейлинка”, состоящее из девяти частей, написанное тем же летом. Иосиф посвятил его своей голландской знакомой Аде Струве. В то время Ада работала в амстердамском музее современного искусства, она сама всегда много рисовала, и они с Бродским очень часто говорили о художниках, о живописи. Так что эта тема для него одновременно и личная, и культурная". (из интервью с Кейсом Верхейлом).
Понятие “современная живопись” было для него почти ругательным словом, и означало что-то неинтересное, бессмысленное, скучное. Впрочем, он не любил не только современную живопись, современная архитектура также казалась ему чуждой. Те художники, которые ему понравились, были исключением. Одним из них стал голландец Карл Вейлинк. Ни в музыке, ни в живописи Бродский не отдавал предпочтения современникам. Он любил либо классические вещи, либо продолжение классической традиции, вообще, как и в литературе не признавал стихов без рифмы. Иосиф просто не понимал живописи, которая не была основана на классических традициях, как и в музыке не признавал произведения, не построенного на классической тональной системе.
____
У меня атональность. Я люблю 20 век с абстракционизмом.
P.S.
В аптеке дали детский анаферон. Аняняшки! Я все еще молод и красив.