Муки ликования
Или как не радоваться победам футбольной сборной ))
Нет, разговор идет не о футболе, а о каких-то категориях, с виду невинных, но ставших вдруг болезненными до невозможности. Что такое наши и что такое не наши? А также хорошо ли радоваться и хорошо ли не радоваться, когда другие радуются?
Вот главные вопросы нашего времени, вытеснившие все прочие вопросы непостижимого бытия, включая вопрос Быть или не быть? Как вы можете... в то время как... (нужное вставить). Вот вербальный облик той универсальной дубины, которой спорящие стороны с азартом охаживают друг друга.
Футбол это не вполне игра. Какая уж тут игра, из-за которой ты готов убить и готовы убить тебя. Как бы ни увлекала знатоков и гурманов тонкая драматургия этой потной беготни, понятно же, что главная проблематика футбола располагается не там, не на поле. Она - вне поля, вне стадиона, вне игры.
Общественное отношение к футболу и к спорту вообще, все радости от побед и горести от поражений формулировались и продолжают формулироваться исключительно в категориях войны, исключительно в военных терминах. Нет, футбол это не игра. Это, как и война, продолжение политики другими средствами. Это национальная идея. Можно вослед известной формуле сказать, что футбол как один из исторически сложившихся эрзацев патриотизма - есть последнее прибежище негодяев.
Интеллектуалы всех стран нечасто бывают заядлыми болельщиками. А те, кто бывают, не склонны, как правило, соотносить свои футбольные переживания с подъемами и спадами национального духа. А тем более с текущей политической конъюнктурой. Впрочем, не всегда. Я помню, как в конце 60-х годов мы все яростно болели за чехов. Правда, это был хоккей, но какая в данном случае разница.
А мои знакомые немцы говорили мне, что по сложившейся еще с конца 60-х годов традиции не радуются победам своей футбольной сборной. Объясняя это тем, что в случае победы они опасаются взлета патриотических настроений. А чем чреваты в нашей стране патриотические настроения и вообще все национальное, не надо напоминать, - прибавляют они. Не знаю, кому как, а по-моему, чувства очень даже понятные.
Я, например, признаюсь в том, что не могу радоваться победам нашей сборной. И это длится с того самого, упомянутого уже 68-го года. Впрочем, я и раньше не очень-то болел. Да, мне не дано это счастье - возбуждаться от чужих спортивных побед и поражений. Я не оговорился - именно от чужих. Потому что если даже эти наши и говорят на одном со мной языке и если на обложках моего и их паспортов и изображен один и тот же герб... Считать их лишь на этом основании нашими я никак не могу.
Да, меня почти в буквальном смысле слова тошнит от словосочетания наши парни. Что бы оно в данном конкретном случае ни означало и в каком контексте, кроме пародийного, ни было бы произнесено. А уж если эти парни звучат в течение полутора часов полторы сотни раз да еще и с неизменно взвинченными интонациями... Ну, не дано мне чувство коллективного восторга.
Нервозный разговор не о футболе. Он, как водится в последнее время, все о том же - о том, кто как ликует. Кто как возмущается, кто как гневается, кто как печалится, кто как скорбит по умершим или по погибшим. Кто как не радуется тому, чему радуется другой и радуется совсем не тому, чему следует. Я в этом участвовать не хочу, чтобы, как сейчас говорят, не множить сущности. По крайней мере пока не спросят.
А если спросят, как, каким образом, с какой степенью страсти и интенсивности следует публично проявлять свои чувства, то ответ мой будет такой. Да как угодно, руководствуясь лишь собственными представлениями о вкусе, о чувстве стиля и меры, об уместности или неуместности высказывания. Ну, и спасительные сомнения в абсолютности своей правоты еще никому никогда не мешали.