Вон из системы
Или как Улюкаев разбудил либералов
Арест министра экономики Алексея Улюкаева в очередной раз расширил наше представление о допустимом в российской политике. Это в первую очередь касается социальной группы системные либералы. Вообще-то само словосочетание - это оксюморон, как и суверенная демократия. Либерал не может быть с приставкой, но даже системного либерала, можно сказать, в России не существовало до того как арестовали Улюкаева. Так бывает - чтобы ощутить ценность чего-то, это что-то нужно потерять. Русский политический либерализм по-хорошему и родился в эту ночь страха.
В демократическом обществе арест федерального министра если и возможен, то после гласного обсуждения в печати и обществе. Но системный либерал в России - это тот, кто всегда ждет крайнего случая и после каждого закручивания гаек убеждает себя, что это еще не финал, бодрится и повторяет: нужно просто работать. Арест Улюкаева не объясняется никакой прежней логикой, он не укладывается ни в какую схему, в нем нет никакой системности.
Либерал, если совсем по-простому, это тот, для кого свобода во всех значениях - экономическом, политическом и частном - базовая, высшая ценность. Либерализм начинается даже не с образования или практики, а с рефлексии. Либерализм в отличие от других систем - это всегда результат усилия над собой, а не над другими, поэтому демократия такая хрупкая вещь. У нас до сих пор нет даже либерального манифеста, трактата о свободе - пары десятков слов о том, что такое свобода и почему это главное.
Это родовая травма русского либерализма. Он сильно заэкономизирован и сознательно деидеологизирован. Еще с Ельцина и Гайдара повелось считать, что экономика все расставит на свои места, что говорить ничего не надо, агитпроп нам не нужен. На самом деле с постсоветским человеком как раз и надо было говорить, говорить, говорить. То есть объяснять и объяснять, что с ним и страной случилось в 1991 году, и главное - почему. Фукуяма предупреждал, что нет прямой зависимости между растущим уровнем благосостояния и приятием ценностей свободы. Идею свободы необходимо прорабатывать и проговаривать отдельно.
Какие политические убеждения у Набиуллиной, Силуанова, Грефа? Даже если они и есть, мы об этом не знаем. Не то что говорить - и думать об этом не принято в России, поскольку опасно. Они не продумали свой либерализм потому, что это запрещает им внутренняя цензура, как сказал бы Зигмунд Фрейд. Они либералы лишь в силу обстоятельств, самой ситуации - образования, рода деятельности, профессии. Такой русский вариант либерализма можно назвать ситуативным.
Они имеют дело с системой, подчиняющейся универсальным законам - экономикой; и поэтому вынуждены мыслить надгосударственно. Ситуация почти кафкианская: они вынуждены делать вид, что страна по-прежнему существует как часть мировой экономики, притом что каждое новое политическое решение за последние два года все больше отдаляет нас от мира. Зато теперь они на своей шкуре узнали о прямой связи между рынком и политической свободой. Экономический блок по факту сегодня единственный в правительстве, кто вынужден жить с (внешним) миром, вынужден учитывать других.
Когда они оказываются за одним столом с каким-нибудь совбезом, где на них смотрят в упор и требуют наполнить бюджет, обеспечить работу экономики, что-нибудь придумать, найти выход, ничего другого не остается, как опираться в качестве последнего аргумента на универсальные (стало быть, либеральные) ценности. На любые угрозы они могут отвечать только одно: Извините, это законы экономики. Ругать экономический блок может каждый, но подумайте, может быть, капитализм в России сохранился вообще благодаря только им.
Любой силовик в душе уверен, что деньги и свобода никак не связаны, и думает, что ему просто дурят голову. Людей с силовой психологией страшно раздражает, что есть еще какие-то законы, кроме закона силы; наконец их нервы не выдержали. Двадцать пять лет жить при капитализме - и не понять, что в основе экономической свободы лежит свобода вообще, а без нее ничего не работает. С несвободными, лишенными инициативы и боящимися всего людьми нельзя построить капитализм.
Русский системный либерал до сих пор еще сопротивляется, продолжая думать про себя, что может быть, что-то среднее - решим локальные вопросы, не решая фундаментальных. Но уже начинает догадываться - без свободы политической нельзя построить нормальную экономику. До сих пор было очень трудно соединить экономический и этический либерализм (или экономику, совесть и современность), но арест Улюкаева, кажется, совершил чудо. Вдруг стало ясно, какие простые и даже земные ценности, оказывается, отстаивает либерализм: например, не бояться ночного звонка в дверь.
Так уж устроена Россия. Только прямая угроза заставляет задуматься о ценностях. Русского либерализма как идеи не было, пока его наконец не дооформила сама власть - антилиберальная пропаганда привела к обратному эффекту. С 2012 года активно пугая общество либералами, власть невольно укоренила это понятие в российском массовом сознании, пусть пока и со знаком минус. Арест Улюкаева совершил вторую революцию - он заставил выдуманных, почти бестелесных системных либералов поверить в свой либерализм, ожить, как солдат Урфина Джюса.