Особенности большой беды
И травмированное общество
Гражданское чувство, человеческие эмоции, выходящие за пределы личного, принадлежность к нации, общепринятые представления о добре и зле - вместо всего этого у современных россиян казенщина и обязаловка, воплощаемая то в этих муниципальных туях, то в георгиевской ленте, то в новом патриотическом кино. Нет ни массовой солидарности с соотечественниками, ни ощущения своего применительно к российскому, будь то сама страна или среда обитания, улица, город, что угодно.
Велик соблазн назвать такое общество больным, но корректнее все-таки говорить о его травмированности - это мы не сами стали такими, это государство сознательно на протяжении многих лет делает все, чтобы связи между гражданами были как можно слабее, чтобы не существовало не связанных с властью общественных институтов, чтобы не было никакой объединяющей общенациональной философии, кроме все того же "спасибо деду", регулярно конвертируемого в ненависть к очередному врагу, назначенному на текущий момент.
Было бы странно, если бы на общую беду российское общество реагировало как здоровое (хотя бы как само же оно 10-15 лет назад, во времена Беслана или "Курска"). Началось это, кстати, еще до Украины, когда после терактов 2010 года в метро, после крушения "Булгарии" и других больших ЧП помимо стандартных трагических тем в медиаполе стали появляться новые герои, каких никогда раньше не было.
Пять лет назад после терактов в метро новости государственных телеканалов начали рассказывать о таксистах, якобы заламывающих цены до какого-то невероятного уровня, наживаясь тем самым на трагедии. Были такие таксисты или нет, неизвестно до сих пор, но тогда их осудил даже патриарх Кирилл. Когда затонула "Булгария", сам Владимир Путин сказал, что надо разбираться с теми судами, которые проходили мимо, и медийный (а с ним и народный) гнев, по крайней мере отчасти, направился на капитанов случайных судов, возможно находившихся где-то рядом с "Булгарией" и не оказавших ей помощь.
Еще тогда было стойкое ощущение, что обнаруживать врагов и вредителей рядом с трагедией - это что-то вроде медиаэксперимента. И если пять лет назад действительно можно было говорить об эксперименте, то сейчас все вышло на проектную мощность. После крушения российского A321, в медиаполе уже почти наравне с самой катастрофой (а в социальных сетях и превосходя ее) присутствуют еще две темы - радость каких-то украинских блогеров по поводу гибели двух сотен россиян и не отмененный какими-то клубами и барами Хеллоуин, совпавший с днем всероссийского траура.
Нелюди выползли напитать себя кровью катастрофы, - заголовок "Комсомольской правды" об украинских комментаторах. Празднующих Хеллоуин осуждает сам патриарх Кирилл. Вероятно, можно уже говорить об обязательной черте общенациональной скорби по-российски - недостаточно просто плакать, надо еще и ненавидеть врага - внешнего, который злорадствует, и внутреннего, который недостаточно скорбит. Это "надо" транслирует государственная медиамашина, не упускающая случая прокультивировать и так ставшее за последние годы гипертрофированным оборонное сознание общества.
Просто плакать - нельзя. Не дремлет враг, желающий украсть у нас нашу беду. Поэтому плачем вполсилы, вторая половина понадобится нам, чтобы обрушить ее на каких-то безвестных (и бессмысленных) украинцев, пишущих в твиттере гадости про погибших, а если силы останутся еще - оттопчемся на тинейджерах, отплясывавших в траурную ночь в костюмах вурдалаков. Не виновники катастрофы, которые, несомненно, существуют, не социальное расслоение (а дешевые чартеры на дешевые курорты - это же наш трюм "Титаника"), а именно злорадствующие и недостаточно скорбящие - вот они враги, и вот их положено ненавидеть.
Очевидно, что игры государственных медиа с человеческими чувствами нужны для того, чтобы поддерживть общество в состоянии непрерывной истерики, чтобы больше ярости, больше агрессии. Но по крайней мере надо отдавать себе отчет, что это крайне безнравственная и циничная задача и именно это и есть пляски на костях погибших пассажиров - когда очередной человек из телевизора или массового таблоида, пользуясь случаем, просит нас обрушить свой гнев на какого-нибудь не связанного с этой катастрофой врага.