Мой путь к Богу и в Церковь
Мне кажется, мне для моего пути к Богу и в Церковь нужны были люди, которые, быть может, во мне что-то особенное разглядели. А может быть и не разглядели. Быть может, они ко всем относились так, как ко мне. Но относились так, что я понимал, что я для них не один из многих. Для них я особенный. И даже, наверное, единственный.
Безусловно в этом была большая опасность. Опасность возгордиться. Она и случилась. И эту гордость понадобилось потом врачевать. Сначала откровением о том, что я далеко не лучший. А затем и собственным грехом и, слава Богу, покаянием. Но сейчас вижу, что этого недостаточно. Какая-то последняя рана от этой гордыни ещё остаётся. Ещё есть корень. И мне кажется, что этот последний корень может быть побеждён только благодарностью. Именно это я и хочу сейчас сделать.
Не знаю почему, но ещё до моей любимой мамы и моих замечательных бабушек на ум приходит моя воспитательница в детском саду. Я помню, как мы всей группой что-нибудь делали, например аппликацию. Она брала мои материалы и показывала на них пример, т.е. делала вместо меня, но вместе со мной. В итоге у "меня" получалось лучше всех. Не могу судить о правильности этого, но то, что результатом была моя любовь к ней, моё доверие, моя открытость к ней - это факт. Это её я спрашивал (и вполне искренне), почему она не даёт нам свою тетрадь, если на ней написано "Общая". Она была первой (по крайней мере мне так сейчас кажется), кому я задал свой первый жизненно важный вопрос - вопрос о том, что будет с нами после смерти.
Тот момент был каким-то особенным. Нас, детей, в саду оставалось мало. (Видимо, мои родители опаздывали, а остальных разобрали.) Мы почему-то пришли в такое место, в котором никогда не были ни до, ни после. Все дети играли, а мне почему-то этого совсем не хотелось (а ведь я совсем не был спокойным ребёнком). Стоял рядом с воспитательницей. Я не понимал, что происходит, но вокруг всё казалось каким-то сказочным. Как-будто это было не со мной, как-будто в сказке. И я решился задать свой вопрос. Это не было просто. Это был шаг. На этот вопрос потом другие взрослые, в том числе и моя мама, отвечали, что ничего не будет - не будет нас и всё. Я не согласился с их ответами. Я не принял их. И после их ответов спрашивать перестал. А воспитательница, как мне сейчас кажется, ответила, что не знает. Не помню точно, что она сказала. Но точно помню, что никакого чёткого ответа, который должен был убедительно снять мой вопрос, она не дала. И сказка не ушла, не разрушилась. Отсутствие ответа меня совсем не смутило. Как будто и не ей был задан вопрос. И не от неё должен будет прийти ответ. Она не была главной здесь, она была соучастницей. Наверное, это был наш вместе с ней общий вопрос. Звали её Галина. Отчество не помню.
Я всегда помнил этот случай, как сыгравший важную роль в моей судьбе. Некая развилка в пути. Или ступенька. С благодарностью вспоминал и воспитательницу. Но только сейчас сложились пазлы её совсем не случайной роли в моей жизни. Слава Богу! Спасибо!
...
Безусловно в этом была большая опасность. Опасность возгордиться. Она и случилась. И эту гордость понадобилось потом врачевать. Сначала откровением о том, что я далеко не лучший. А затем и собственным грехом и, слава Богу, покаянием. Но сейчас вижу, что этого недостаточно. Какая-то последняя рана от этой гордыни ещё остаётся. Ещё есть корень. И мне кажется, что этот последний корень может быть побеждён только благодарностью. Именно это я и хочу сейчас сделать.
Не знаю почему, но ещё до моей любимой мамы и моих замечательных бабушек на ум приходит моя воспитательница в детском саду. Я помню, как мы всей группой что-нибудь делали, например аппликацию. Она брала мои материалы и показывала на них пример, т.е. делала вместо меня, но вместе со мной. В итоге у "меня" получалось лучше всех. Не могу судить о правильности этого, но то, что результатом была моя любовь к ней, моё доверие, моя открытость к ней - это факт. Это её я спрашивал (и вполне искренне), почему она не даёт нам свою тетрадь, если на ней написано "Общая". Она была первой (по крайней мере мне так сейчас кажется), кому я задал свой первый жизненно важный вопрос - вопрос о том, что будет с нами после смерти.
Тот момент был каким-то особенным. Нас, детей, в саду оставалось мало. (Видимо, мои родители опаздывали, а остальных разобрали.) Мы почему-то пришли в такое место, в котором никогда не были ни до, ни после. Все дети играли, а мне почему-то этого совсем не хотелось (а ведь я совсем не был спокойным ребёнком). Стоял рядом с воспитательницей. Я не понимал, что происходит, но вокруг всё казалось каким-то сказочным. Как-будто это было не со мной, как-будто в сказке. И я решился задать свой вопрос. Это не было просто. Это был шаг. На этот вопрос потом другие взрослые, в том числе и моя мама, отвечали, что ничего не будет - не будет нас и всё. Я не согласился с их ответами. Я не принял их. И после их ответов спрашивать перестал. А воспитательница, как мне сейчас кажется, ответила, что не знает. Не помню точно, что она сказала. Но точно помню, что никакого чёткого ответа, который должен был убедительно снять мой вопрос, она не дала. И сказка не ушла, не разрушилась. Отсутствие ответа меня совсем не смутило. Как будто и не ей был задан вопрос. И не от неё должен будет прийти ответ. Она не была главной здесь, она была соучастницей. Наверное, это был наш вместе с ней общий вопрос. Звали её Галина. Отчество не помню.
Я всегда помнил этот случай, как сыгравший важную роль в моей судьбе. Некая развилка в пути. Или ступенька. С благодарностью вспоминал и воспитательницу. Но только сейчас сложились пазлы её совсем не случайной роли в моей жизни. Слава Богу! Спасибо!
...