Тихий подвиг
«6.06 1943г. Только вчера послала тебе, мой мальчик, письмо. А сегодня вечером пишу снова. Знаешь, Пашенька, я давно хотела написать тебе РАДОСТНОЕ письмо. Думала, что так и не смогу. Смерть папы, бабушки, Валечки. Казалось, ничего в жизни не обрадует меня, кроме встречи с тобой.
А сегодня был день чудес, радостных, нежданных.
Поверишь, я была на праздновании дня рождения Пушкина! Музей был закрыт с начала войны… И вдруг получаю розовенький листочек - приглашение в музей!
Пришло восемь человек из близлежащих домов. Выступали Вс. Вишневский, В. Инбер и Николай Тихонов. С какой пронзающей душу верой Вишневский сказал: «Голод уйдет! Поверьте, мы победим!» В. Инбер читала «Памяти Пушкина». На бюсте Пушкина был венок, настоящий, из живых цветов. А я вспоминала, как малышом ты потерялся в музее, и я с трудом отыскала тебя у этого самого бюста. Ты тогда сказал: «Я с каменным дядей гулял!» Помнишь? Знаешь, сынок, нас было 8 человек. Всего. Но мы были в центре Вечности… и Бессмертия. Жизнь будет! Она бесконечна.
Дом Пушкина не пострадал. Бомба упала в Мойку и не взорвалась! Есть в мире места, неприкасаемые, хранимые свыше!
Я, Пашенька, пока не очень хорошо хожу (только не волнуйся - ничего серьезного), а из дома Пушкина пошла (первый раз) на Стрелку. Силы появились! А день какой сегодня чудесный! Солнце! Нежная зелень деревьев! Ах, какое чудо!
Ты не представляешь, Румянцевский садик разбили на квадратики… под огороды! А на набережной разрыхлили газон для ЦВЕТОВ!
Милый, меня так взволновал запах парной земли… Я целыми пригоршнями подносила ее к лицу и до головокружения вдыхала ее запах - запах жизни!
Господи, скоро я увижу ЦВЕТЫ! Павлик! Какие у нас ЛЮДИ! Город, в котором сажают в блокаду цветы, победить нельзя!
Вернулась домой. Зашла Зинаида Васильевна. Рассказала, что весь персонал их детского дома собрался, чтобы посмотреть драку двух мальчуганов. Представляешь, они ДРАЛИСЬ! Женщины плакали от счастья. Дети молча лежали, только с трудом начали вставать. И вдруг… ДЕРУТСЯ! И не из-за еды! А свои мальчишеские отношения выясняют. Ожил маленький народ! Победа! Еще какая победа!
Вечером у меня стала кружиться голова. Тетя Дуся (бывшая лифтерша - помнишь ее?) говорит: «От слабости, Лексевна, поди, долго не протянешь», - А я ей: «От радости!» - Не поняла, посмотрела, словно я умом тронулась.
А я, Павлик, поверила сегодня, что у нас будет ЖИЗНЬ. И ты вернешься, сынок! Я это ЗНАЮ, ЗНАЮ, ЗНАЮ!
Только не узнаешь ты нашей квартиры. Сожгли все, что горело, даже паркет. Ничего - наживем! А вот твою комнату не тронули. Там все так, как было. Даже листочек из блокнота и карандашик, оставленный тобой на письменном столе.
Мы с твоей Лелей (чудесная девочка) часто сидим у тебя в комнате… С ТОБОЙ! Твоя Леля давно мне дочь. У меня - никого. У нее - тоже. Один свет на двоих - твое возвращение. Без нее, моего Ангела Хранителя, я эту зиму не пережила бы. Теперь-то точно доживу и внуков поняньчу… Не выдавай меня, сынок, - Леля рассердится. Но в такой особый счастливый день проболтаюсь. У каждого ленинградца есть сумочка, баульчик с самым ценным, с которым не расстаются. А знаешь, что у Лели в сумочке, кроме документов и карточек? Не догадаешься! - Узелок со свадебным платьем и туфельками, которые ты ей купил 20 июня 41года! Голодала, а на хлеб не поменяла. Знает, девочка, что наденет свой свадебный наряд! Волшебная наша девочка!
Видишь, сынок, получилось! у меня РАДОСТНОЕ письмо.
Будем жить, Павлик, уже втроем. И внуки у меня будут. Красивые и добрые, как ты и Леля!
Целую тебя, мой ненаглядный мальчик, кровиночка моя, надежда, жизнь моя! Береги себя, сынок!
Мне кажется, что прожитый сегодня СЧАСТЛИВЫЙ день - Божье знамение.
Твоя мама.»
От автора.
Вера Алексеевна Вечерская умерла 8 июня 1943 года. О ее смерти Павлик узнал через полгода. РАДОСТНОЕ письмо матери хранил всю войну в кармане гимнастерки вместе с фотографией Лели. Фронтовые друзья неоднажды просили прочитать это последнее РАДОСТНОЕ материнское письмо. И обязательно кто-то вслед за Верой Алексеевной повторял: «Будем жить, будем!» Павлик вернулся. Они с Лелей поженились. У них самих есть уже и внуки, и правнуки.
И еще… Кроме обычных праздников, в их семье есть праздник РАДОСТНОГО дня, «дня чудес радостных и нежданных». Маршрут их праздничной прогулки тот, которым в предпоследний день жизни шла Вера Алексеевна.
Трогательно до слез, даже когда понимаешь, что это письмо - не документ, а рассказ, где представлен собирательный образ матерей-блокадниц. Вся жизнь в одном письме. Жизнь, которая вдохновляет!
источник
* * *
Сотрудники музея в июле 1941 года с раннего утра до позднего вечера составляли списки и упаковывали отобранные для эвакуации материалы. Оставшиеся в Ленинграде, 13 человек музейных сотрудников, должны были сохранить ту часть коллекции, которая не была вывезена в эвакуацию в Казань. Всем им пришлось взять на себя ответственность за сохранность материального фонда, а сделать это было очень трудно: холод и голод, артиллерийские обстрелы и попадание зажигательных снарядов… После обстрелов приходилось ремонтировать крышу здания, заделывать фанерой окна, убирать помещения. Кроме этого, музейные сотрудники ездили на оборонные работы за Лугой и близ Гатчины, рыли траншеи, разгружали платформы с песком около фондовой биржи, по цепочке в ведрах переносили песок для тушения зажигательных бомб. Но, несмотря ни на что, музей и его сотрудники оставались верны традиции празднования 6 июня - Дня рождения А.С. Пушкина и 10 февраля - Дня Памяти поэта. 10 февраля страшной голодной зимы 1942 года к дверям в мемориальную квартиру поэта в доме на наб. реки Мойки, 12 пришли 5 человек…
отсюда
«10 февраля <1942 года> по давней традиции мы отметили день памяти Пушкина. У двери в мемориальную квартиру собралось пять человек. Мы встречались до войны на собраниях Пушкинского общества, но так изменились за месяцы блокады, что не сразу узнали друг друга.
На дворе никого не было. Мы молча постояли, потом кто-то тихо, но уверенно сказал: «Красуйся, град Петров, и стой неколебимо, как Россия!» И разошлись».
* * *
«6 июня 1943 года в последней квартире Пушкина на Мойке мы праздновали 144-ю годовщину со дня рождения поэта. В кабинете, где все еще не было ни книг, ни дивана, ни письменного стола с чернильницей-арапчонком, ни гусиного пера, к двум часам дня было уже так тесно, что пришедшие заполнили все прилегающие комнаты и даже толпились на лестнице у настежь открытой двери. У мраморного бюста Пушкина стоял микрофон. Выступления передавались по радио на Большую землю.
В пустынных комнатах было торжественно и тихо. А накануне мы убрали всю квартиру, вымыли и натерли полы. На каминах и на полу поставили в вазах и ведрах множество букетов сирени и черемухи… Но ничто не могло скрыть ни змеившихся на стенах трещин, ни воронки от бомбы, которая была видна из окон…
Мне выпала честь открыть памятное собрание от имени коллектива Пушкинского Дома. Затем выступали Н.С. Тихонов, В.М. Инбер и Вс. Вишневский.
Когда последний заканчивал речь, начался обстрел. Разрывы снарядов слышались где-то неподалеку. Все слушали Вишневского и лишь после этого неторопливо покинули музей».
* * *
«В июле <1941 года> Президиум Академии наук СССР предложил дирекции Пушкинского Дома немедленно приступить к подготовке эвакуации в тыл наиболее ценных материалов Рукописного отдела, музея и библиотеки, а также музея «Последняя квартира Пушкина» на набережной Мойки, 12 (до войны он входил в состав Пушкинского Дома).
С раннего утра и до позднего вечера сотрудники, главным образом женщины, составляли списки и упаковывали отобранное для эвакуации. Беречь и сопровождать эти сокровища доверили старшему научному сотруднику Рукописного отдела Льву Михайловичу Добровольскому, и он в полной мере оправдал это доверие.
Эрмитаж выделил для Пушкинского Дома отлично сделанные прочные ящики. Упакованные в них рукописи и книги были отправлены в Новосибирск специальным поездом вместе с ценностями Эрмитажа. Но многое пришлось оставить. Немало архивных, музейных материалов и вся громадная библиотека были размещены в первом и втором этажах Пушкинского Дома».
В.А.Мануйлов. "Записки счастливого человека"
* * *
«Не знаю, во время ли финской войны или сразу после нее, всем музеям Ленинграда и пригородов был отдан приказ срочно создать планы эвакуации их собраний, разделив экспонаты по степени уникальности на очереди, и заготовить под них тару, способную вынести дальнюю дорогу. Впоследствии из рассказов сотрудников других музеев я узнал, что только академик Орбели выполнил эту подготовку должным образом. Остальные этого отнюдь не сделали. Оно и понятно - зачастую органы снабжения и партийные инстанции играли здесь в привычную им игру волокиты и обмана. Когда директора музеев требовали сухих досок, пакли, жестяных скоб и т.п., необходимых для изготовления добротной тары, им отпускали это очень скупо, объясняя, что все это необходимо для кровельных работ, ремонта жилфонда и т.д. Да еще могли обвинить в попытках действовать "на панику"».
В.М.Глинка "Блокада"
* * *
«В июне 1942 года была эвакуирована из Ленинграда в Казань основная часть научных сотрудников Пушкинского Дома. Остальные эвакуировались позднее, кто как мог, т.е. с другими организациями. В Институте осталось всего тринадцать человек. Этот маленький, но сплоченный коллектив (М.И. Стеблин-Каменский, В.М. Глинка, Е.Э. Глотова, А.И. Козина, Г.Ф. Граменицкая, А.М. Спиридонова, Е.М. Хмелевская, З.Н. Кругликова, А.С. Мудрова, Т.И. Борисова, Н.Н. Фонякова и др.) возглавил В.А. Мануйлов, которого Президиум Академии наук СССР назначил Уполномоченным по Институту.
Всем им пришлось взять на себя ответственность за сохранность материального фонда. Ведь далеко не все рукописные и музейные фонды удалось эвакуировать (их сопровождал в Новосибирск Л.М.Добровольский). Оставшуюся часть требовалось сохранять при соответствующем режиме. А сделать это было очень трудно: холод и голод, артиллерийские обстрелы и бомбежки мешали сотрудникам работать. <…> Бывали случаи прямого попадания снарядов в здание Пушкинского Дома. <…> После артиллерийских обстрелов все сотрудники чинили крышу здания, заделывали фанерой окна, производили уборку помещений. А сколько зажигательных бомб приходилось гасить!»
* * *
«Когда началась война, многие из нас были направлены на оборонные работы. В июле-августе 1941 года сначала за Лугой, а затем близ Гатчины вместе со мной копали траншеи сотрудники музея Е.П. Населенко, Т.П. Ден, Е.С.Гладкова, А.П.Смирнова (Холина), а из научных отделов - Н.И.Мордовченко и аспирантка Е.И. Горфейн.
Помню также, как однажды ночью сотрудники Пушкинского Дома разгружали платформы с песком около Фондовой биржи и по цепочке, в ведрах, переносили песок (для тушения зажигательных бомб) на башню Института».
Л.Н.Назарова "В блокадном Ленинграде"
* * *
«Дом, где жил и умер поэт, уцелел. Но стоит войти в музей, чтобы почувствовать, что и эта святыня нашей истории, нашей культуры опалена дыханием войны. В спальне поэта, в скромной гостиной обрушилась штукатурка, глубокие трещины прорезали потолки, от прямого попадания в соседний дом осели косяки дверей. В окнах не уцелело почти ни одного стекла».
(Из воспоминаний Уполномоченного по Институту литературы в годы войны В.А. Мануйлова).
* * *
Хранитель Пушкинского Дома,
Вы пост не оставляли свой,
Блокады пушечные громы
Раскатывались над Невой.
В ночи вы различали сразу
Свой или вражеский выстрел бьет,
А рядом флотская плавбаза
Стояла, вкованная в лед.
Поила всех водою невской,
Давала всем электроток:
Живите, Пушкин, Достоевский,
Живите, Лермонтов и Блок!
Вс.Азаров «Хранитель Пушкинского Дома». Посвящено В.А.Мануйлову
* * *
«Однако и в трудных условиях осажденного Ленинграда представители советской общественности - писатели, военнослужащие, рабочие, актеры, сотрудники учреждений собрались 10 февраля 1944 года в темном и холодном кабинете Пушкина, чтобы по установившейся многолетней традиции отметить день кончины поэта. Еще не была закончена война, а в 1944 году уже начался капитальный ремонт и восстановление мезея-квартиры. В 1947 году, в годовщину смерти поэта, музей был вновь открыт».
Е.Ф.Фрейдель
* * *
«В комнате, где 108 лет назад скончался гениальный русский поэт Александр Сергеевич Пушкин собрались ученые, писатели, артисты.
«Великий поэт,- говорит академик А.С.Орлов, - незакатное солнце нашей культуры. В дни Отечественной войны мы защищаем от немецко-фашистских варваров и нашу высокую культуру, освященную именем Пушкина».
«Ленинградская Правда», 11 февраля 1945 г
КНИГА ПАМЯТИ
Вера Константиновна Зажурило.
Методист музея Пушкинского Дома. Участвовала в оборонных работах под Ленинградом в июне-августе 1941 г. Награждена медалью «За оборону Ленинграда».
Дмитрий Сергеевич Лихачев.
Всю блокадную зиму 1941-42 гг. провел в Ленинграде. Награжден медалями «За оборону Ленинграда» и «За доблестный труд в Великой Отечественной войне 1941-1945 годов».
Василий Васильевич Гиппиус.
Доктор филологических наук, старший научный сотрудник отдела новой русской литературы Пушкинского Дома. Умер 7 февраля 1942 года.
Левина Юдифь Израилевна.
С 1939 года работала в Музее Пушкинского Дома. Во время войны выезжала вместе с другими сотрудниками на оборонные работы. С апреля 1942 г. работала в эвакогоспитале № 991, затем в Военно-морском госпитале. С ноября 1942 г. - в Политуправлении КБФ. В июле 1945 г. вернулась на работу в Пушкинский Дом.
Ясинский Яков Иеронимович.
Сотрудник библиотеки Пушкинского Дома. Умер в декабре 1941 года.
Виктор Андроникович Мануйлов.
Уполномоченный по Институту русской литературы (Пушкинский Дом) АН СССР в Ленинграде в 1941-1944 гг.
Герман Федорович Тизенгаузен.
Сотрудник музея Пушкинского Дома. Был в народном ополчении. Умер в дни блокады Ленинграда в 1942 году. Фото из архива Ю.И.Левиной.
Владислав Михайлович Глинка.
Заведующий музеем Пушкинского Дома в годы войны.
Лев Михайлович Добровольский.
Ученый хранитель Рукописного отдела. В первые дни войны был командирован в Новосибирск. Сопровождал в эвакуацию рукописные материалы.
Людмила Николаевна Назарова.
Работала экскурсоводом литературного музея Пушкинского Дома, когда началась война. Вместе с другими сотрудниками выезжала на оборонные работы под Лугу и Гатчину. С конца сентября 1941 г., после сокращения штатов Института (Пушкинский Дом), работала в пункте охраны материнства и детства. Эвакуировалась 19 марта 1942 г.
Михаил Иванович Стеблин-Каменский.
Заведующий Рукописным отделом Пушкинского Дома в годы войны.
Николай Иванович Мордовченко.
Старший научный сотрудник сектора новой литературы. Участвовал в оборонных работах под Ленинградом в июне-августе 1941 года.
Матвей Матвеевич Калаушин.
Заведующий музеем Пушкинского Дома. В блокадную зиму 1941-42 гг. выполнял обязанности коменданта Пушкинского Дома. Как вспоминает Н.Н. Фонякова, «на его плечах лежала ответственность за сохранность здания и всех хранящихся в нем сокровищ, а также забота о сотрудниках (получение продуктовых карточек, организация посещения больных и похороны умерших)». В июле 1942 г. был командирован в Ташкент. Сопровождал в эвакуацию эшелон с наиболее ценными музейными материалами.
Олег Алексеевич Пини.
Служил в армии - 4-й Украинский фронт. Бессменный ученый секретарь Пушкинской комиссии.
Михаил Константинович Азадовский .
Находился в блокадном Ленинграде до марта 1942 г. Вместе с другими сотрудниками дежурил в Пушкинском Доме. По воспоминаниям Л.В. Азадовской «особенно мучила его во время ночных дежурств невозможность позвонить после отбоя. Не обращая внимания на обстрелы, под пулями (в буквальном смысле этого слова) он ходил ежедневно в Дом ученых с бидоном и баночками, чтобы принести мне водянистого супу с хряпом и ложечку каши или вермишели».
с сайта Пушкинского музея
А сегодня был день чудес, радостных, нежданных.
Поверишь, я была на праздновании дня рождения Пушкина! Музей был закрыт с начала войны… И вдруг получаю розовенький листочек - приглашение в музей!
Пришло восемь человек из близлежащих домов. Выступали Вс. Вишневский, В. Инбер и Николай Тихонов. С какой пронзающей душу верой Вишневский сказал: «Голод уйдет! Поверьте, мы победим!» В. Инбер читала «Памяти Пушкина». На бюсте Пушкина был венок, настоящий, из живых цветов. А я вспоминала, как малышом ты потерялся в музее, и я с трудом отыскала тебя у этого самого бюста. Ты тогда сказал: «Я с каменным дядей гулял!» Помнишь? Знаешь, сынок, нас было 8 человек. Всего. Но мы были в центре Вечности… и Бессмертия. Жизнь будет! Она бесконечна.
Дом Пушкина не пострадал. Бомба упала в Мойку и не взорвалась! Есть в мире места, неприкасаемые, хранимые свыше!
Я, Пашенька, пока не очень хорошо хожу (только не волнуйся - ничего серьезного), а из дома Пушкина пошла (первый раз) на Стрелку. Силы появились! А день какой сегодня чудесный! Солнце! Нежная зелень деревьев! Ах, какое чудо!
Ты не представляешь, Румянцевский садик разбили на квадратики… под огороды! А на набережной разрыхлили газон для ЦВЕТОВ!
Милый, меня так взволновал запах парной земли… Я целыми пригоршнями подносила ее к лицу и до головокружения вдыхала ее запах - запах жизни!
Господи, скоро я увижу ЦВЕТЫ! Павлик! Какие у нас ЛЮДИ! Город, в котором сажают в блокаду цветы, победить нельзя!
Вернулась домой. Зашла Зинаида Васильевна. Рассказала, что весь персонал их детского дома собрался, чтобы посмотреть драку двух мальчуганов. Представляешь, они ДРАЛИСЬ! Женщины плакали от счастья. Дети молча лежали, только с трудом начали вставать. И вдруг… ДЕРУТСЯ! И не из-за еды! А свои мальчишеские отношения выясняют. Ожил маленький народ! Победа! Еще какая победа!
Вечером у меня стала кружиться голова. Тетя Дуся (бывшая лифтерша - помнишь ее?) говорит: «От слабости, Лексевна, поди, долго не протянешь», - А я ей: «От радости!» - Не поняла, посмотрела, словно я умом тронулась.
А я, Павлик, поверила сегодня, что у нас будет ЖИЗНЬ. И ты вернешься, сынок! Я это ЗНАЮ, ЗНАЮ, ЗНАЮ!
Только не узнаешь ты нашей квартиры. Сожгли все, что горело, даже паркет. Ничего - наживем! А вот твою комнату не тронули. Там все так, как было. Даже листочек из блокнота и карандашик, оставленный тобой на письменном столе.
Мы с твоей Лелей (чудесная девочка) часто сидим у тебя в комнате… С ТОБОЙ! Твоя Леля давно мне дочь. У меня - никого. У нее - тоже. Один свет на двоих - твое возвращение. Без нее, моего Ангела Хранителя, я эту зиму не пережила бы. Теперь-то точно доживу и внуков поняньчу… Не выдавай меня, сынок, - Леля рассердится. Но в такой особый счастливый день проболтаюсь. У каждого ленинградца есть сумочка, баульчик с самым ценным, с которым не расстаются. А знаешь, что у Лели в сумочке, кроме документов и карточек? Не догадаешься! - Узелок со свадебным платьем и туфельками, которые ты ей купил 20 июня 41года! Голодала, а на хлеб не поменяла. Знает, девочка, что наденет свой свадебный наряд! Волшебная наша девочка!
Видишь, сынок, получилось! у меня РАДОСТНОЕ письмо.
Будем жить, Павлик, уже втроем. И внуки у меня будут. Красивые и добрые, как ты и Леля!
Целую тебя, мой ненаглядный мальчик, кровиночка моя, надежда, жизнь моя! Береги себя, сынок!
Мне кажется, что прожитый сегодня СЧАСТЛИВЫЙ день - Божье знамение.
Твоя мама.»
От автора.
Вера Алексеевна Вечерская умерла 8 июня 1943 года. О ее смерти Павлик узнал через полгода. РАДОСТНОЕ письмо матери хранил всю войну в кармане гимнастерки вместе с фотографией Лели. Фронтовые друзья неоднажды просили прочитать это последнее РАДОСТНОЕ материнское письмо. И обязательно кто-то вслед за Верой Алексеевной повторял: «Будем жить, будем!» Павлик вернулся. Они с Лелей поженились. У них самих есть уже и внуки, и правнуки.
И еще… Кроме обычных праздников, в их семье есть праздник РАДОСТНОГО дня, «дня чудес радостных и нежданных». Маршрут их праздничной прогулки тот, которым в предпоследний день жизни шла Вера Алексеевна.
Трогательно до слез, даже когда понимаешь, что это письмо - не документ, а рассказ, где представлен собирательный образ матерей-блокадниц. Вся жизнь в одном письме. Жизнь, которая вдохновляет!
источник
* * *
Сотрудники музея в июле 1941 года с раннего утра до позднего вечера составляли списки и упаковывали отобранные для эвакуации материалы. Оставшиеся в Ленинграде, 13 человек музейных сотрудников, должны были сохранить ту часть коллекции, которая не была вывезена в эвакуацию в Казань. Всем им пришлось взять на себя ответственность за сохранность материального фонда, а сделать это было очень трудно: холод и голод, артиллерийские обстрелы и попадание зажигательных снарядов… После обстрелов приходилось ремонтировать крышу здания, заделывать фанерой окна, убирать помещения. Кроме этого, музейные сотрудники ездили на оборонные работы за Лугой и близ Гатчины, рыли траншеи, разгружали платформы с песком около фондовой биржи, по цепочке в ведрах переносили песок для тушения зажигательных бомб. Но, несмотря ни на что, музей и его сотрудники оставались верны традиции празднования 6 июня - Дня рождения А.С. Пушкина и 10 февраля - Дня Памяти поэта. 10 февраля страшной голодной зимы 1942 года к дверям в мемориальную квартиру поэта в доме на наб. реки Мойки, 12 пришли 5 человек…
отсюда
«10 февраля <1942 года> по давней традиции мы отметили день памяти Пушкина. У двери в мемориальную квартиру собралось пять человек. Мы встречались до войны на собраниях Пушкинского общества, но так изменились за месяцы блокады, что не сразу узнали друг друга.
На дворе никого не было. Мы молча постояли, потом кто-то тихо, но уверенно сказал: «Красуйся, град Петров, и стой неколебимо, как Россия!» И разошлись».
* * *
«6 июня 1943 года в последней квартире Пушкина на Мойке мы праздновали 144-ю годовщину со дня рождения поэта. В кабинете, где все еще не было ни книг, ни дивана, ни письменного стола с чернильницей-арапчонком, ни гусиного пера, к двум часам дня было уже так тесно, что пришедшие заполнили все прилегающие комнаты и даже толпились на лестнице у настежь открытой двери. У мраморного бюста Пушкина стоял микрофон. Выступления передавались по радио на Большую землю.
В пустынных комнатах было торжественно и тихо. А накануне мы убрали всю квартиру, вымыли и натерли полы. На каминах и на полу поставили в вазах и ведрах множество букетов сирени и черемухи… Но ничто не могло скрыть ни змеившихся на стенах трещин, ни воронки от бомбы, которая была видна из окон…
Мне выпала честь открыть памятное собрание от имени коллектива Пушкинского Дома. Затем выступали Н.С. Тихонов, В.М. Инбер и Вс. Вишневский.
Когда последний заканчивал речь, начался обстрел. Разрывы снарядов слышались где-то неподалеку. Все слушали Вишневского и лишь после этого неторопливо покинули музей».
* * *
«В июле <1941 года> Президиум Академии наук СССР предложил дирекции Пушкинского Дома немедленно приступить к подготовке эвакуации в тыл наиболее ценных материалов Рукописного отдела, музея и библиотеки, а также музея «Последняя квартира Пушкина» на набережной Мойки, 12 (до войны он входил в состав Пушкинского Дома).
С раннего утра и до позднего вечера сотрудники, главным образом женщины, составляли списки и упаковывали отобранное для эвакуации. Беречь и сопровождать эти сокровища доверили старшему научному сотруднику Рукописного отдела Льву Михайловичу Добровольскому, и он в полной мере оправдал это доверие.
Эрмитаж выделил для Пушкинского Дома отлично сделанные прочные ящики. Упакованные в них рукописи и книги были отправлены в Новосибирск специальным поездом вместе с ценностями Эрмитажа. Но многое пришлось оставить. Немало архивных, музейных материалов и вся громадная библиотека были размещены в первом и втором этажах Пушкинского Дома».
В.А.Мануйлов. "Записки счастливого человека"
* * *
«Не знаю, во время ли финской войны или сразу после нее, всем музеям Ленинграда и пригородов был отдан приказ срочно создать планы эвакуации их собраний, разделив экспонаты по степени уникальности на очереди, и заготовить под них тару, способную вынести дальнюю дорогу. Впоследствии из рассказов сотрудников других музеев я узнал, что только академик Орбели выполнил эту подготовку должным образом. Остальные этого отнюдь не сделали. Оно и понятно - зачастую органы снабжения и партийные инстанции играли здесь в привычную им игру волокиты и обмана. Когда директора музеев требовали сухих досок, пакли, жестяных скоб и т.п., необходимых для изготовления добротной тары, им отпускали это очень скупо, объясняя, что все это необходимо для кровельных работ, ремонта жилфонда и т.д. Да еще могли обвинить в попытках действовать "на панику"».
В.М.Глинка "Блокада"
* * *
«В июне 1942 года была эвакуирована из Ленинграда в Казань основная часть научных сотрудников Пушкинского Дома. Остальные эвакуировались позднее, кто как мог, т.е. с другими организациями. В Институте осталось всего тринадцать человек. Этот маленький, но сплоченный коллектив (М.И. Стеблин-Каменский, В.М. Глинка, Е.Э. Глотова, А.И. Козина, Г.Ф. Граменицкая, А.М. Спиридонова, Е.М. Хмелевская, З.Н. Кругликова, А.С. Мудрова, Т.И. Борисова, Н.Н. Фонякова и др.) возглавил В.А. Мануйлов, которого Президиум Академии наук СССР назначил Уполномоченным по Институту.
Всем им пришлось взять на себя ответственность за сохранность материального фонда. Ведь далеко не все рукописные и музейные фонды удалось эвакуировать (их сопровождал в Новосибирск Л.М.Добровольский). Оставшуюся часть требовалось сохранять при соответствующем режиме. А сделать это было очень трудно: холод и голод, артиллерийские обстрелы и бомбежки мешали сотрудникам работать. <…> Бывали случаи прямого попадания снарядов в здание Пушкинского Дома. <…> После артиллерийских обстрелов все сотрудники чинили крышу здания, заделывали фанерой окна, производили уборку помещений. А сколько зажигательных бомб приходилось гасить!»
* * *
«Когда началась война, многие из нас были направлены на оборонные работы. В июле-августе 1941 года сначала за Лугой, а затем близ Гатчины вместе со мной копали траншеи сотрудники музея Е.П. Населенко, Т.П. Ден, Е.С.Гладкова, А.П.Смирнова (Холина), а из научных отделов - Н.И.Мордовченко и аспирантка Е.И. Горфейн.
Помню также, как однажды ночью сотрудники Пушкинского Дома разгружали платформы с песком около Фондовой биржи и по цепочке, в ведрах, переносили песок (для тушения зажигательных бомб) на башню Института».
Л.Н.Назарова "В блокадном Ленинграде"
* * *
«Дом, где жил и умер поэт, уцелел. Но стоит войти в музей, чтобы почувствовать, что и эта святыня нашей истории, нашей культуры опалена дыханием войны. В спальне поэта, в скромной гостиной обрушилась штукатурка, глубокие трещины прорезали потолки, от прямого попадания в соседний дом осели косяки дверей. В окнах не уцелело почти ни одного стекла».
(Из воспоминаний Уполномоченного по Институту литературы в годы войны В.А. Мануйлова).
* * *
Хранитель Пушкинского Дома,
Вы пост не оставляли свой,
Блокады пушечные громы
Раскатывались над Невой.
В ночи вы различали сразу
Свой или вражеский выстрел бьет,
А рядом флотская плавбаза
Стояла, вкованная в лед.
Поила всех водою невской,
Давала всем электроток:
Живите, Пушкин, Достоевский,
Живите, Лермонтов и Блок!
Вс.Азаров «Хранитель Пушкинского Дома». Посвящено В.А.Мануйлову
* * *
«Однако и в трудных условиях осажденного Ленинграда представители советской общественности - писатели, военнослужащие, рабочие, актеры, сотрудники учреждений собрались 10 февраля 1944 года в темном и холодном кабинете Пушкина, чтобы по установившейся многолетней традиции отметить день кончины поэта. Еще не была закончена война, а в 1944 году уже начался капитальный ремонт и восстановление мезея-квартиры. В 1947 году, в годовщину смерти поэта, музей был вновь открыт».
Е.Ф.Фрейдель
* * *
«В комнате, где 108 лет назад скончался гениальный русский поэт Александр Сергеевич Пушкин собрались ученые, писатели, артисты.
«Великий поэт,- говорит академик А.С.Орлов, - незакатное солнце нашей культуры. В дни Отечественной войны мы защищаем от немецко-фашистских варваров и нашу высокую культуру, освященную именем Пушкина».
«Ленинградская Правда», 11 февраля 1945 г
КНИГА ПАМЯТИ
Вера Константиновна Зажурило.
Методист музея Пушкинского Дома. Участвовала в оборонных работах под Ленинградом в июне-августе 1941 г. Награждена медалью «За оборону Ленинграда».
Дмитрий Сергеевич Лихачев.
Всю блокадную зиму 1941-42 гг. провел в Ленинграде. Награжден медалями «За оборону Ленинграда» и «За доблестный труд в Великой Отечественной войне 1941-1945 годов».
Василий Васильевич Гиппиус.
Доктор филологических наук, старший научный сотрудник отдела новой русской литературы Пушкинского Дома. Умер 7 февраля 1942 года.
Левина Юдифь Израилевна.
С 1939 года работала в Музее Пушкинского Дома. Во время войны выезжала вместе с другими сотрудниками на оборонные работы. С апреля 1942 г. работала в эвакогоспитале № 991, затем в Военно-морском госпитале. С ноября 1942 г. - в Политуправлении КБФ. В июле 1945 г. вернулась на работу в Пушкинский Дом.
Ясинский Яков Иеронимович.
Сотрудник библиотеки Пушкинского Дома. Умер в декабре 1941 года.
Виктор Андроникович Мануйлов.
Уполномоченный по Институту русской литературы (Пушкинский Дом) АН СССР в Ленинграде в 1941-1944 гг.
Герман Федорович Тизенгаузен.
Сотрудник музея Пушкинского Дома. Был в народном ополчении. Умер в дни блокады Ленинграда в 1942 году. Фото из архива Ю.И.Левиной.
Владислав Михайлович Глинка.
Заведующий музеем Пушкинского Дома в годы войны.
Лев Михайлович Добровольский.
Ученый хранитель Рукописного отдела. В первые дни войны был командирован в Новосибирск. Сопровождал в эвакуацию рукописные материалы.
Людмила Николаевна Назарова.
Работала экскурсоводом литературного музея Пушкинского Дома, когда началась война. Вместе с другими сотрудниками выезжала на оборонные работы под Лугу и Гатчину. С конца сентября 1941 г., после сокращения штатов Института (Пушкинский Дом), работала в пункте охраны материнства и детства. Эвакуировалась 19 марта 1942 г.
Михаил Иванович Стеблин-Каменский.
Заведующий Рукописным отделом Пушкинского Дома в годы войны.
Николай Иванович Мордовченко.
Старший научный сотрудник сектора новой литературы. Участвовал в оборонных работах под Ленинградом в июне-августе 1941 года.
Матвей Матвеевич Калаушин.
Заведующий музеем Пушкинского Дома. В блокадную зиму 1941-42 гг. выполнял обязанности коменданта Пушкинского Дома. Как вспоминает Н.Н. Фонякова, «на его плечах лежала ответственность за сохранность здания и всех хранящихся в нем сокровищ, а также забота о сотрудниках (получение продуктовых карточек, организация посещения больных и похороны умерших)». В июле 1942 г. был командирован в Ташкент. Сопровождал в эвакуацию эшелон с наиболее ценными музейными материалами.
Олег Алексеевич Пини.
Служил в армии - 4-й Украинский фронт. Бессменный ученый секретарь Пушкинской комиссии.
Михаил Константинович Азадовский .
Находился в блокадном Ленинграде до марта 1942 г. Вместе с другими сотрудниками дежурил в Пушкинском Доме. По воспоминаниям Л.В. Азадовской «особенно мучила его во время ночных дежурств невозможность позвонить после отбоя. Не обращая внимания на обстрелы, под пулями (в буквальном смысле этого слова) он ходил ежедневно в Дом ученых с бидоном и баночками, чтобы принести мне водянистого супу с хряпом и ложечку каши или вермишели».
с сайта Пушкинского музея