ЦАРЮ - 100. .
Эдди Рознер, он же Адольф Игнацы, Ади, он же Эдди Игнатьевич, он же Пинхас Бен Ицхак Рознер - родился 13 мая 1910 года в Германии, записал свои первые пластинки во Франции, обрел мировую славу в Польше, возглавил Госджаз Белоруссии и стал ее Заслуженным артистом, в этом качестве был арестован и оттрубил семь лет в колымских лагерях, был самым знаменитым, окутанным множеством легенд артистом советского джаза 40-х годов. После ГУЛАГа был короткий московский период, попытки догнать джаз, догнать упущенное время. Выступил на фестивале "Джаз-67", но столичная композиторская элита лаврами его не удостоила. Все было в прошлом. Оно звало к себе.
В 1972 году Рознер вернулся на родину, в Берлин, ибо надеялся, что ФРГ обеспечит его старость, как жертве нацизма. Хотел он в последний раз воссоздать оркестр с мировыми звездами джаза. Ни одной его надежде не суждено было осуществиться. "Здесь моя музыка никому не нужна, а там я дарил людям радость", - писал он в одном из последних своих обращений. Во время очередного приступа сердце его остановилось.
***
"Нет пророка в своем отечестве". Это утверждение наших предков как никогда актуально сегодня, когда к нам возвращаются из небытия имена тех, кто в свое время составил славу отечества, но кого забыли, лишили любимой работы, а порой свободы и даже жизни.
С ЧЕГО НАЧИНАЕТСЯ РОДИНА
Эдди Рознер - композитор, дирижер, уникальный трубач и шоумен - на протяжении семи лет возглавлял первый (и, к несчастью, последний в истории Беларуси) Государственный джаз-оркестр республики - лучший (по европейским стандартам) свинговый биг-бэнд СССР 40-х годов, но имя его так и не заняло достойное место в ряду крупнейших деятелей культуры и, к нашему стыду, в наши дни известно лишь узкому кругу любителей джаза.
Эдди Рознер был первым в истории СССР джазовым солистом-инструменталистом, которому было присвоено почетное звание заслуженного артиста БССР, но ни в одном из энциклопедических изданий республики мы не найдем упоминания ни о нем, ни об оркестре, который он возглавлял.
В СССР его имя было запрещено дважды. Впервые это случилось в конце 1946 года. Тогда, в самом начале кампании по борьбе с "низкопоклонством перед западом", в которой джаз стал первой жертвой, Э. Рознер был репрессирован, и его имя на протяжении восьми лет нигде не упоминалось.
Белорусскую эстраду это событие привело к непоправимым последствиям: первый Государственный джаз-оркестр республики, который Э. Рознер со дня основания возглавлял, 1 августа 1947 года был распущен, и до сих пор его деятельность не возобновлялась. Когда в 1954 году Э. Рознер одним из первых политзаключенных в стране был полностью реабилитирован, в Белоруссии воссоздать оркестр ему не позволили, и свой новый оркестр, в который входили и некоторые старые музыканты, он создал в Москве. Лишь последний год своей работы на советской эстраде Э. Рознер провел, возглавляя оркестр, который был формально приписан к Гомельской областной филармонии.
Во второй раз имя Э. Рознера было "приказано забыть" в 1972 году. Тогда, потеряв по состоянию здоровья возможность играть на трубе, переживая тяжелый творческий и личный кризис, Э. Рознер покинул страну и спустя четыре года, в возрасте 66 лет, умер в Западном Берлине. В последующие 16 лет в музыкальной литературе о нем упоминалось лишь вскользь, грамзаписи не тиражировались. Даже на мемориальном диске популярного в 40-е годы певца Георгия Виноградова не было указано название оркестра, который ему в ряде песен аккомпанирует.
Разыгрывалась эта драма в СССР, в стране, которая приютила этого, несомненно, в высшей степени одаренного человека в 1939 году, спасла от нацистских преследований, от неминуемой гибели, дав возможность проявить свои лучшие творческие качества. СССР был идеологизированным государством, а потому изначально недемократическим. А в таком государстве "дорога в рай" всегда мостится телами лучших своих сыновей.
ОРКЕСТР ПО РАЗНАРЯДКЕ
Государственный джаз-оркестр БССР был создан 1 января 1940 года - именно в тот день, согласно приказу, были приняты на работу все, кто входил в его первый состав. Появление этого коллектива не было итогом долгой, планомерной работы по культивированию джазового искусства в Белоруссии. Это был случай, подарок судьбы. Правда, люди, силами которых этот "подарок" был сделан, не по своей воле оказались в СССР, да и жизнь большинства из них сложилась весьма драматично, но ведь потому и говорят: не было бы счастья, да несчастье помогло.
В сентябре 1939 года, с началом Второй мировой войны в Европе, когда Польша как суверенное государство перестала существовать, на территории Западной Белоруссии и Западной Украины, вошедших в состав СССР, оказалось множество представителей польской творческой интеллигенции. И даже после того, как граница между Германией и СССР установилась, ее долгое время еще продолжали нелегально переходить те, кому гитлеровский режим грозил гибелью. Среди них было много музыкантов танцевальных и джазовых оркестров, были и композиторы, дирижеры. Из числа последних в Белостоке оказались Юрий (Ежи) Бельзацкий, Юрий (Ежи) Петербургский, Генрик Гольд, Юрий Юранд (Юрандот), во Львове - Генрик Варс (Варшавский), Эдди Рознер. Именно вокруг этих людей и стали концентрироваться музыканты, певцы, эстрадные танцоры. Стихийно возникали оркестры, шли репетиции.
Определенное ускорение это движение получило после гастролей по городам Западной Белоруссии в ноябре 1939 года оркестра Леонида Утесова, давшего 25 концертов в Барановичах, Пинске, Белостоке, Гродно, Бресте, Лиде. Заключительные концерты оркестра с программой "Много шума из тишины" проходили в Минске 8-9 декабря в помещении театра оперы и балета. В своей статье, опубликованной в "Советской Белоруссии" 9 декабря, Л. Утесов, подводя итоги гастролям, отмечал, в каких тяжелых условиях приходится работать в освобожденных районах, ведь кроме Белостока нигде, даже в таких крупных городах, как Пинск и Брест, не было ни одной сколько-нибудь приспособленной театральной площадки.
Местом средоточения общественной и культурной жизни Западной Белоруссии стал Белосток. Здесь состоялось первое народное собрание трудящихся западных районов. Отдельно собирались художники, скульпторы, врачи, учителя. Уже в сентябре 1939 года здесь был организован симфонический оркестр, на первом концерте которого в начале октября дирижировал приехавший из Минска заслуженный артист БССР Аркадий Бессмертный. В городе, в котором до этого не было собственной театральной труппы, возникло сразу два театра - польский и еврейский. А 30 декабря в "Советской Белоруссии" появилась крохотная заметка: "Управление по делам искусств при СНК БССР создало республиканский джаз-оркестр в составе 25 человек. В числе участников джаза - композиторы Надель, Петербургский и другие. Коллектив работает в Белостоке и готовит специальный репертуар к декаде белорусского искусства (в Москве)". Идея республиканского джаз-оркестра не возникла из воздуха. Еще в 1936 году Комитет по делам искусств при Совнаркоме СССР принял решение о создании государственных музыкальных коллективов: симфонического оркестра, хоровой капеллы, оркестра народных инструментов, духового и джаз-оркестров. Аналогичные коллективы надлежало создать и в каждой союзной республике. Так появились Государственный джаз-оркестр Союза ССР, который возглавили М. Блантер и В. Кнушевицкий, а позднее республиканские джаз-оркестры Армении (Артемия Айвазяна) и Азербайджана (Тофика Кулиева). Пришло время организовать такой оркестр и в Белоруссии. Выбор, как мы видим, пал на оркестр Ежи (Юрия) Петербургского, композитора и дирижера, автора популярной и в наши дни песни "Остатна неделя", известной у нас в стране под названием "Утомленное солнце". (Уже позднее, в 1940 году, находясь в Минске, в номере гостиницы "Беларусь" Е. Петербургский написал еще одну полюбившуюся всем песню - "Синий платочек"). В 30-е годы в Варшаве одним из самых популярных ночных клубов был клуб "Гольд и Петербургский", оба владельца которого были музыкантами. Они и создали в сентябре 1939 года в Белостоке оркестр, приглянувшийся посланцам белорусского правительства.
В ПОИСКАХ АЛЬТЕРНАТИВЫ
А в эти же дни там же, в Белостоке, собирал оркестр композитор и джазовый пианист, выпускник Высшей музыкальной школы имени Ф. Шопена в Варшаве Юрий (Ежи) Бельзацкий. Дело это для него не было новым: в свое время он возглавлял танцевальные оркестры в дансингах и кабаре Варшавы и даже владел музыкальным издательством. Имя его в польских музыкальных кругах было известно достаточно хорошо: в свое время Ю. Бельзацкий был даже приглашен в числе лучших музыкантов для работы в джазовом ансамбле, который собирали для работы на круизном рейсе первого теплохода, построенного для Польши в Триесте. Именно во время этого круиза он побывал в США и стал одним из немногих еропейцев, кто слушал музыку в "Коттон Клаб". Он попал на концерт Л. Армстронга, смог пробраться на сцену и провел два часа рядом с кумиром. Прикосновение к американскому джазу, столь отличному от того, что называлось джазом в 30-х годах в Европе, серьезно отразилось на дальнейшем творчестве Ю. Бельзацкого. Представители Комитета по делам искусств, прослушав оркестр Ю. Бельзацкого, быстро поняли, что этот коллектив обладает значительно большим потенциалом, чем тот, о котором они уже поспешили заявить как о Госджаз-оркестре БССР. Ошибка была исправлена, и Ю. Бельзацкий начал подбирать музыкантов. Понимая, что, в отличие от Польши, его оркестр будет не ресторанным, а гастролирующим, концертным оркестром, Ю. Бельзацкий изначально закладывал в основу репертуара совсем иные принципы. И, главное, он понимал, что для успеха кроме чисто музыкальных достоинств оркестр должен еще располагать "звездой", музыкантом, чье имя пишется на афишах большими красными буквами, на которого "идет" зритель. И тогда он написал во Львов, где оказался с небольшим ансамблем Эдди Рознер. Знакомы они были давно: именно в оркестре Ю. Бельзацкого начал играть Э. Рознер, когда, отказавшись после европейского турне 1935-го года вернуться в гитлеровскую Германию, он очутился в Варшаве. Во Львове Э. Рознер работал в офицерском кафе и имел успех, но возможность играть с биг-бендом, гастролировать по стране и вообще выбиться из тесного мирка ночного кабаре заставила его немедленно принять приглашение Ю. Бельзацкого. С Э. Рознером в Белосток приехала и его жена, 19-летняя драматическая актриса Рут Каминская, оставившая во Львове театр своей матери, уже тогда знаменитой (а в 1966 году ставшей первой неамериканской обладательницей кинематографического "Оскара" за фильм "Дом на площади") Иды Каминской. Вслед за Э. Рознером в Белосток прибыли и некоторые музыканты его бывшего оркестра, среди которых были и те, с кем он работал еще в Германии: кларнетист Гарри Вольфайлер, барабанщик Георг Шварцштайн, вокалист Лотар Лямпель. Начались репетиции. Когда в апреле 1940 года оркестр покинул Белосток, его возглавлял уже Эдди Рознер, а Ю. Бельзацкий был музыкальным руководителем и дирижером.
ИММИГРАНТЫ НА МИНСКОЙ ЭСТРАДЕ
Первым из белостоцких коллективов в Минске начал выступать джаз-гол (вокальный секстет) Юрия Юранда: с середины марта в течение нескольких недель он работал в кинотеатре "Родина". В то время множество концертных ансамблей кочевало из города в город, играя перед началом киносеансов. При этом независимо от репертуара и манеры игры все они носили название джаз-оркестров. После Ю. Юранда в "Родине" начал работать Московский оркестр И. Ильсарова (джаз-аккордеон), а в кинотеатре "Звезда" появился оркестр Л. Кунина (тоже из Москвы). Нашлось место и оркестру Генрика Гольда и Юрия Петербургского, который привлек к себе внимание июньским концертом на летней эстраде кинотеатра "Родина". В кинотеатре же ("Красная звезда") перед сеансами начал наигрывать свой первый репертуар и оркестр Эдди Рознера. В состав ансамблей, выступающих в вестибюлях довоенных кинотеатров Минска, входили, как правило, прекрасные зарубежные музыканты - беженцы из стран, оккупированных Германией. Собственными кадрами белорусская эстрада к тому времени еще не располагала. Репертуар таких коллективов состоял из мелодий, сошедших с киноэкрана, музыки из оперетт, популярных для 30-х годов танго и латиноамериканских ритмов. По большей части, это была танцевальная и салонная (романсы и современные лирические песни) "сладкая" музыка, та, о которой потом будут писать как о стиле sweet. И хотя в основе ее лежали джазовые идиомы, до американских образцов джаза ей было далеко. Вот почему впечатление, которое произвел на этом фоне оркестр Эдди Рознера, можно было сравнить со вспышкой молнии.
ПЕРВЫЙ УСПЕХ И ЕГО ПОСЛЕДСТВИЯ
Концерты оркестра Эдди Рознера в Белгосфилармонии (помещении клуба имени Сталина, ныне - здание кинотеатра "Победа"), состоявшиеся 16-17-18 апреля 1940 года, стали сенсацией сезона. Перед ними поблекли и осенние концерты Леонида Утесова, и январские гастроли в Минске джаз-оркестра Якова Скоморовского с Клавдией Шульженко, едва ставшей лауреатом Первого конкурса артистов эстрады. Город был ошеломлен. Пришлось дать еще один концерт - 19 апреля, потом еще один - 20-го. Вероятно, именно тогда и зародилось симпатия к оркестру со стороны Первого секретаря ЦК Компартии Белоруссии П. К. Пономаренко. Почти наверняка можно сказать, что столь высокое покровительство помогло Эдди Рознеру создать именно такой коллектив, о каком он мечтал. Оркестр был не только укомплектован лучшими музыкантами-иммигрантами, которые к тому времени оказались в Минске, - Э. Рознер добился фантастического финансирования, которое позволило ему ввести в состав струнную группу и собрать кордебалет. Кордебалет в концертах джаз-оркестров - дело совершенно невиданное для довоенной советской эстрады. Рассказывают, что когда один из чиновников Комитета по делам искусств (или как говорили в те годы, "поделом искусству") сказал Рознеру, что он это уже видел в Париже, тот ответил: "Вот и хорошо, дайте теперь и другим посмотреть". Как бы то ни было, но без высокого покровительства такую "крамолу" на эстраду тех дней, насквозь пронизанных лицемерным советским пуританством, протащить было нельзя. П. К. Пономаренко, по свидетельству современников, был любителем джаза, и, естественно, не мог не оценить высоких профессиональных качеств нового коллектива. К тому же республика усиленно готовилась к Декаде белорусского искусства в Москве в июне 1940 года, и новый оркестр мог достойно представить белорусскую эстраду.
Итогом благосклонности Первого секретаря ЦК явилось оснащение оркестра первоклассной по тому времени усилительной аппаратурой. В СССР до войны вообще не было оркестра, который бы такой аппаратурой располагал. Помогло стечение обстоятельств. Дело в том, что в сентябре 1939 года в составе польской территории, присоединенной к Белоруссии, находился и город Вильно (Вильнюс). Однако, в соответствии с договором между Литвой (со столицей в Каунасе) и Советским Союзом, этот город должен был отойти к Литве. Но прежде из него было вывезено в СССР несколько заводов. Был среди них и радиозавод, выпускавший по лицензии "Телефункен" радиоприемники "Автоматик". Вся операция была проведена за 14 дней. Около трехсот семей сотрудников завода переехало тогда в Минск. Их поселили в специально выделенных домах, и начался монтаж нового в Минске завода - радиозавода, под который отдали бывший ДОК (ныне - завод им. Ленина). Когда 10 октября 1939 года Вильно отошел к Литве, монтаж был завершен. Аппаратура, которой оснастили оркестр Э. Рознера, принадлежала как раз этому радиозаводу. Итогом вмешательства ЦК стало и то, что у оркестра изменился статус: в Минске начал выступать Белостоцкий театрализованный джаз, а на гастроли по стране из Минска уезжал уже "Государственный джаз-оркестр Белорусской ССР под управлением и при участии Эдди Рознера. Думается, что оркестр обязан Первому секретарю ЦК республики еще и тем, что он оградил его от репрессий: когда в 1940 году начались "чистки" среди польских иммигрантов, из состава оркестра никто не пострадал.
ДЖАЗ ИЛИ ТЕА-ДЖАЗ?
Первые же концерты в Ленинграде привлекли к оркестру всеобщее внимание. "Концерты оркестра Эдди Рознера в Ленинградском Саду отдыха в мае 1940 года произвели впечатление разорвавшейся бомбы, - вспоминал в ноябре 1988 года старейший джазовый музыкант страны (ныне покойный) саксофонист Аркадий Котлярский. - Мы были ошеломлены: новые аранжировки, удивительная ансамблевость, свинг, феноменальное мастерство трубача, которое демонстрировал сам Рознер!. Мы, утесовцы, со многими музыкантами этого оркестра успели познакомиться во время концертов в Белостоке осенью 1939 года, но нам и в голову не приходило, что они создадут такой оркестр. Мы быстро подружились, и многое стали использовать у себя. Говоря попросту, начали подражать. А выразилось это в том, что мы стали больше играть инструментального джаза. Многое переняли и в аранжировках, и в композиции. К примеру, наш пианист и аранжировщик Аркадий Островский (будущий известный композитор - Я. Б.) под впечатлением концертов Э. Рознера написал фантазию "Танго и фокстрот "Сильва" на мелодии И. Кальмана". И действительно, на концертах Эдди Рознера было то, чего не было в силу отсутствия серьезной "джазовой школы" на выступлениях многих других оркестров. На уровне лучших американских свинговых биг-бэндов в СССР работал тогда, пожалуй, лишь оркестр Александра Цфасмана. Но дело было не только в джазовой специфике. Серьезно на развитие эстрады в целом (и джаза в частности) влияла идеология. Дело в том, что в 30-е годы под влиянием популярной песни - ведущего жанра советской эстрады - изменилась исполнительская манера джаз-оркестров, которые все больше стали выполнять аккомпанирующие функции. Появился новый эстрадный жанр - "песенный джаз". К тому же под влиянием идеологии Пролеткульта и практики существования мюзик-холлов концерты джаз-оркестров чаще напоминали некие театрализованные представления, позволявшие зачастую прикрывать музыкальный непрофессионализм. Интермедии и репризы занимали больше места, чем музыка. Появилась новая категория эстрадных коллективов - теа-джаз-оркестры. И хотя после закрытия мюзик-холла в 1936 году театрализация на музыкальной эстраде постепенно сходила на нет, разговорный жанр все еще пользовался популярностью. (Оркестру Рознера повезло и в этом отношении. Сработали объективные факторы: едва ли не единственным человеком, который говорил по-русски, был конферансье Казимир Круковский.) В целом же, джаз тогда все больше и больше уступал место откровенной коммерции, и все это прекрасно понимали. Леонид Утесов в своей первой книге "Записки актера" уже в 1939 году писал: "Мой джаз сохраняет сейчас свое название только по составу инструментов, но, по существу, это песенный театрализованный оркестр". Вот почему появление "настоящего", "западного" свингового бэнда с иным звучанием, с незатертым свежим репертуаром и, главное, с акцентом на инструментальное мастерство музыкантов было вызовом всей советской музыкальной эстраде. Согласно преданию, Л. Утесов, побывав на концерте Э. Рознера, сказал: "Все, ребята, нам здесь больше делать нечего". Критика тоже остро отреагировала на новинку. Еще совсем недавно, ратуя за торжество музыки над разговорным жанром, московская "Театральная неделя" в статье, посвященной программе оркестра Леонида Утесова "Царевна-несмеяна" в постановке Николая Охлопкова, писала (№4, 1940): "Обидно, когда джаз уступает место на эстраде более или менее посредственным актерам, разыгрывающим комедию, имеющую самое отделенное отношение к музыке". А уже в следующем выпуске "Театральной недели" в рецензии на концерт оркестра Эдди Рознера было написано: "В этом джазе не увлекаются театральными постановками, не навязывают джазу чуждых ему функций театрального коллектива, его музыканты не претендуют на игру актеров. Музыка на эстраде или, вернее, музыкальная эстрада - вот основное задание и кредо этого джаза". Конечно же, в репертуаре оркестра было достаточно много театрализации, но в основе ее лежал не текст и даже не звуковые, световые и прочие эффекты, хотя и их было много, а музыка. Причем, по-новому обыгрывались самые известные пьесы мировой эстрады: "Тигровый рэг" Н. Ла Рока (шла под названием "Где тигр?"), "Караван" Х. Тизола и Д. Эллингтона (в обеих пьесах солировали Э. Рознер - труба и Лотар Лямпель - вокал), вальс И. Штрауса "Сказки Венского леса" ("Шуточный вальс" в аранжировке Ю. Бельзацкого исполняли Павел Гофман и Луи Маркович), "Сердце" И. Дунаевского (пародия на песню из кинофильма "Веселые ребята" в исполнении конферансье Казимира Круковского). С успехом использовались популярные в 30-40-е годы формы музыкальных фантазий и попурри. В первой же программе оркестр с блеском исполнил попурри из традиционных джазовых тем, названное "Негритянская деревня", и мелодий, основанных на латиноамериканских ритмах - "Аргентинская фантазия". Однако следует отметить, что не всё в концерте было подчинено единой джазовой тематике: на контрасте строились выступления танцевальной пары Славы и Юрия Ней ("Танго-Мефисто" и "Аргентинское танго") и лауреата международных конкурсов пианиста Л. Борунского (парафраз на вальсы Штрауса). И все же основное место в репертуаре занимал джаз. Пьесы Уильяма Хенди, Дюка Эллингтона, Виктора Янга, Винсента Юманса, Гарри Уоррена звучали свежо и неожиданно. Как отмечал известный советский музыковед Г. Шнеерсон ("Советское искусство" от 31 августа 1940 г. ), "самый стиль игры и репертуарная линия коллектива найдены правильно".
Click to viewПродолжение отрывка повести Якова Басина Эдди Рознер - Музыка и тьма