Шариков против XX съезда, или Реакция в СССР и ЦРУ на предательский доклад Хрущёва / окончание
mamlas: Шариков против XX съезда, или Реакция в СССР и ЦРУ на предательский доклад Хрущёва / окончание
Начало
Секретная стенограмма Шарикова
Товарищ Шариков (в записке Шепилова были только инициалы) был совсем не Полиграфом Полиграфовичем из «Собачьего сердца», а членом КПСС с 25-летним стажем, закончившим Саратовский комвуз, исторический факультет Московского университета, Высшую партийную школу и аспирантуру Академии общественных наук. По происхождению из крестьян, работал в колхозе, потом токарем на Сталинградском тракторном заводе, потом учился. А в Академии общественных наук трудился заместителем заведующего кафедрой диалектического и исторического материализма. И его выступление, чёткое, серьёзно аргументированное, со ссылками на Маркса и Ленина, напрочь разбивало основные позиции Президиума ЦК по отношению к культу личности Сталина. Уровень накала его речи и содержавшихся в ней выводов скорее соответствовал концу 80-х годов прошлого века, причём некоторые из положений, высказанных Иваном Степановичем Шариковым, вполне можно примерить к нашей действительности…
___Секретный доклад Хрущёва стал «полусекретным» уже в марте 1956
Кандидат философских наук, доцент и автор более чем двух десятков научных трудов замахнулся на самое святое - непогрешимость Центрального комитета КПСС. А именно на ней строились все конструкции хрущёвского доклада «О культе личности и его последствиях». Хрущёв пытался продвинуть мысль о том, что ЦК не мог бороться с давно сформировавшимся культом личности, но после смерти Сталина действовал оперативно и решительно. А Иван Шариков, совсем не стесняясь присутствия секретаря ЦК и даже время от времени апеллируя к нему, начал резать правду-матку. Впрочем, давайте почитаем некогда секретную и чудом сохранившуюся стенограмму:
«Должен заметить, что ведущаяся борьба против культа личности во многом ведётся непоследовательно, и это я сейчас докажу… Центральный комитет совершает ряд новых ошибок старого типа. И это опасно.
Я не согласен с товарищами, которые говорят, что культ личности создавался раньше, а потом, когда был создан, нельзя было ничего сделать. Неправильное объяснение, немарксистское. Из него можно было выбраться даже в самое последнее время, когда он расцветал махровым цветом. Дело тут ведь в том, что ближайшие товарищи Сталина оторвались от народа, а в народе было сильнейшее недовольство культом личности, народ выключал радио, когда начиналось славословие Сталина, сочинял анекдоты. Кто этого не знает? И если бы бывший состав Политбюро, опираясь на это недовольство народа, взялся бы за это, он бесспорно бы имел успех, народ поддержал бы.
Центральный комитет давно уже допускает некоторую непоследовательность. Имеется уже известная история. Кто не помнит передовую «Правды» в связи с разоблачением Берии, где сказано, что Центральный комитет своевременно разоблачил и обезвредил врага. Это же лицемерие. 30 лет опаснейший враг народа под носом Политбюро истреблял сотни тысяч людей, разрушал народное хозяйство, задерживал экономическое развитие, срывал внешнюю политику страны, и вдруг объявляют, что разоблачён и обезврежен своевременно. Я понимаю, что перед народом это не нужно было говорить, но партии надо было сказать…
Исправлять дело, так исправлять по-настоящему. Что хотите, но я не понимаю, проходит съезд партии, отчитывается ЦК, причём после невероятных провалов в работе, и никакой критики в адрес ЦК, одни восхваления. Ну разве это не прямое признание непогрешимости ЦК, поощряющее безнаказанность в проступках, толкающее на беззаконие и зазнайство.
Неискренне, лицемерно звучит на съезде заявление товарища Суслова, будто виновниками культа являются наши пропагандисты. Оно опять-таки вызвано желанием любой ценой доказать непогрешимость собственных поступков. Вот он, культ личности!
Большим упущением является то, что на съезде не было обсуждения доклада о культе личности. Опять сверху предписывается, низы безмолвно приемлют. Напрасно ЦК автономно присваивает себе право разрабатывать пути ликвидации культа личности. Только самодеятельностью всей партии можно это решить успешно».
В выступлении Ивана Шарикова на собрании сотрудников Академии общественных наук прозвучало всё то, о чём боялись даже думать многие члены КПСС и простые советские граждане. Став антигероем ХХ съезда, он, по сути, совершил героический поступок. Нужно отдать должное его смелости и гражданской сознательности, ведь со дня смерти Сталина прошло каких-то три года. А смелости Ивану Степановичу было не занимать. Он добровольцем пошёл на фронт, с июля 1941 по февраль 1942 года воевал под Москвой и Смоленском в составе 8-й Краснопресненской дивизии, около 90% бойцов которой погибло с 5 по 7 октября 1941 года под Ельней. Шариков выжил и продолжал сражаться дальше, но в январе 1942-го стал инвалидом, потерял руку. Потом лечился, восстановился в университете и с головой ушёл в науку и преподавательскую деятельность.
А в марте 1956-го он начал рассказывать секретарю ЦК и своим коллегам о том, что секретари ЦК, выражаясь современной терминологией, «забронзовели», что в национальной политике уже давно начались перекосы, что экономическая ситуация недалека от катастрофической, а члены ЦК занимаются самовосхвалением. А ещё заговорил о деградации руководящих кадров партии, что в то время было строжайше запрещено.
«Вообще надо сказать, что в силу оторванности некоторых секретарей ЦК от масс, их замкнутости, в силу того, что их вообще не слышно, партия лишена возможности судить об их способности, об их работе. И наше уважение к ним базируется на формальном моменте, на том, что они секретари ЦК. И только…
Нам надо резко умерить пыл восхваления и самовосхваления. А то ведь народ рассуждает просто - ЦК у нас, говорят, работает безупречно, партия в целом работает максимально целесообразно, а живём плохо, кругом нужда. Что-то концы с концами не сходятся… Не следует напрашиваться на похвалу, пока у народа простого куска недостает. Ведь вологодские и смоленские мужики едят мякину и костер (имеется в виду кормовая культура костер безостый. - Ред.). Наделали ошибок, губительно отразившихся на уровне народа, так будьте скромнее, иначе дифирамбы по адресу ЦК бьют мимо цели и даже дают обратные результаты».
Непоследовательность в борьбе с культом и в связи с этим всё ещё недостаточная активность масс порождает новые упущения. Например, население коренных русских земель (центральные области) всегда стоявшее во главе всех исторических событий и вынесшее основные тяжести истории, живёт хуже, чем население любого другого района. Говоря о национальной политике, мы по старинке обращаем внимание на в прошлом отсталые и угнетённые народы нашей страны и думаем, как бы не ущемить их интересы. При этом про русский народ забываем, как будто это не нация и тут всё хорошо. А между тем русский народ уже давно живёт хуже любого народа нашей страны. И это первейший вопрос национальной политики, о котором надо немедленно подумать и отразить в пятилетнем плане…
Под носом у Центрального комитета целые отрасли хозяйства отданы на откуп проходимцам и стяжателям. Жилотдел Москвы сплошь превратился в спекулятивный центр, в торговле жулик на жулике и жуликом погоняет. (Аплодисменты.) Дефицитные товары идут через чёрный ход спекулянтам. Чудовищные хищения имеют место. Организация здравоохранения крайне запущена, организация общественного труда также…
До сих пор критика у нас развёртывается обратно пропорционально к вышестоящим партийным инстанциям и их руководителям, как будто там работают какие-то ясновидцы, святые люди, полностью гарантированные от ошибок. Тут надо опять вспомнить Ильича: «Вожди рабочих не ангелы, не святые, не герои, а люди, как все. Они делают ошибки. Партия поправляет их».
Надо понять каждому члену партии, что Берия не продержался бы и пяти лет, если бы в партии была внутрипартийная демократия… Надо пункт Устава о возможности критиковать любого члена партии из декларации превратить в реальность…
Надо признать, что значительные слои кадров партии морально и политически деградировали: лесть, подхалимство, бездушность и карьеризм, семейственность и круговая порука разрослись угрожающе. Тут нельзя ограничиться перевоспитанием. Многих надо гнать с руководящей работы, ибо они неисправимы…
Мы не знаем случая, чтобы на пленуме ЦК секретарь обкома покритиковал бы члена Президиума ЦК, а критиковать есть за что». (Аплодисменты)
Вместо предвидения возможных ошибок и своевременного их предупреждения в зародыше мы констатируем их задним числом, когда пороки крайне запущены, народному хозяйству нанесён колоссальный вред, а народу причинены чудовищные страдания».
Два года за клеветнические измышления
Терминология, использованная в записке секретаря ЦК Шепилова по поводу выступления Ивана Шарикова, вполне соответствовала той, которая десятилетиями складывалась в системе политического сыска в СССР. При Сталине человек, которого секретарь ЦК в записке в Президиум обвинял в «антипартийности», выступлении, остриём направленном против ЦК, в «политически глубоко ошибочных положениях и обобщениях» должен был просто исчезнуть. А организация, члены которой поддержали его аплодисментами, как метко выразился Шепилов - «с политически гнилыми настроениями», должна бы быть закрыта. Но речь-то шла о кузнице партийных кадров, а товарищ Шариков, напоминаю, был героем войны и вполне заслуженным человеком. Секретарь ЦК, правда, в своём послании в Президиум ЦК даже имени его ни разу не назвал.
После длительных поисков в архиве газете «Совершенно секретно» удалось выяснить, что существовало персональное дело Ивана Степановича Шарикова, 1908 года рождения, члена КПСС с 1931 года. Выяснилось, что уже в апреле 1956 года то же самое собрание, которое ему аплодировало, вынесло ему выговор, а ещё через неделю его уволили из Академии общественных наук. В мае 1956 года Шарикова взяли на работу в Московский областной педагогический институт, где за ним было установлено наблюдение КГБ. В справке, подписанной инструктором Комитета партийного контроля (КПК) при ЦК КПСС Чумаковым и датированной ноябрем 1960 года, сообщается, что «с мая 1956 по декабрь 1958 года Шариков систематически высказывал среди студентов, преподавателей и своих знакомых различные измышления о советской демократии и жизни трудящихся нашей страны, о проводимых мероприятиях в стране, о руководителях партии и Советского государства. Утверждал, что имеет место перерождение советской власти».
А потом у кого-то на квартире вообще сказал (в присутствии свидетелей), что ХХI съезд решили созвать исключительно в целях того, чтобы закамуфлировать невыполнение пятилетнего плана введением «семилетки», а сделали «внеочередным», дабы подольше сохранить власть действующего руководства (на внеочередных съездах оно не переизбирается).
Закончилось всё достаточно плачевно. Цитируем некогда строго секретную справку КПК: «За антисоветские высказывания Шариков был арестован органами КГБ в декабре 1958 года. При обыске у него была изъята тетрадь, в которую он вносил клеветнические измышления на советскую действительность, на руководителей партии и государства. За это судебная коллегия по уголовным делам Мосгорсуда 17 июня 1959 года приговорила Шарикова к лишению свободы на два года».
Верховный суд, правда, заменил лишение свободы ссылкой, а 27 октября 1959 года Мосгорсуд решил зачесть Шарикову один день лишения свободы тремя днями ссылки, и ему посчитали срок наказания отбытым. Всего в тюрьме и ссылке он находился 10 месяцев. Скорее всего, сокращение срока было обменом на «чистосердечное раскаяние».
Ивана Шарикова сумели «сломать», и он написал в ЦК КПСС покаянное письмо. Аргументировал всё «неправильно сказанное» им состоянием здоровья: «Сыграл тут свою роль и чисто эмоциональный момент - у меня крайне расшатана нервная система, что вызвано тяжёлой травмой вследствие ранения и ампутации руки, напряженной умственной работой, так как до Академии общественных наук я не имел опыта преподавания в вузах… Я прошу ЦК КПСС оставить меня в партии, ибо исключение меня из партии было бы равносильно лишению всего смысла моей жизни…».
Выпущенного из тюрьмы в конце 1959 года, Ивана Шарикова, по причине судимости и исключения из партии, на работу никуда не брали, и жил он на скромную пенсию инвалида войны - 690 рублей в месяц. Лишь через год его апелляцию частично удовлетворили. В решении Комитета партийного контроля при ЦК КПСС, подписанном его председателем Николаем Шверником, говорилось: «учитывая, что Шариков признаёт и осуждает свои проступки, обещает их впредь не допускать», а также имевшееся ранение и военные заслуги, КПК решил отменить решение об исключении из КПСС и на год перевести его в кандидаты в члены партии. Это открывало Шарикову возможность снова вернуться к работе, и уже в 1961 году он стал преподавателем кафедры философии Московского авиационного института. Больше никаких антисоветских высказываний он никогда в своей жизни не допускал. Его восстановили в КПСС, и он в 1973 году получил новенький партбилет. Умер же Иван Степанович в январе 1987-го, не дожив до крушения КПСС всего нескольких лет…
Редакция благодарит заместителя директора Российского государственного архива социально-политической истории (РГАСПИ) Валерия Шепелева за помощь в подготовке этого материала и предоставленные иллюстрации.
Сканы статьи в бумажном варианте / кликабельно
Алексей Богомолов
«Совершенно секретно», №2/379, 5 февраля 2016
Но был ещё один важный аспект в хрущёвских «разоблачениях» - реакция на них за границей. В одночасье Хрущёв не только заклеймил имя Сталина, но и нанёс чудовищный удар по авторитету Советского Союза и самой социалистической идее, чем вызвал ропот среди друзей СССР и дикий восторг среди его врагов. Имидж могучей страны-победительницы во Второй мировой войне Хрущёв собственноручно поменял на образ жестокой «империи зла, воевавшей со своим народом». Фактически, в феврале 1956-го Хрущёв заложил мину с часовым механизмом, который сработал в 1991-м году.
Спустя много лет американский историк спецслужб Тим Вейнер написал книгу «ЦРУ. Правдивая история», в которой рассказал о том, как был воспринят хрущёвский доклад у наших «заклятых друзей» за океаном. Судя по отрывку из этой книги, который мы приводим ниже, Хрущёв сделал самый бесценный подарок Центральному разведуправлению США, которое в 1956 году не могло похвастать особыми успехами в борьбе с СССР, и серьёзно облегчил работу ведомства по разрушению идеологического и геополитического противника Америки.
«Предъявить обвинение всей советской системе…»
(глава из книги Тима Вейнера «ЦРУ. Правдивая история»)
В конце 1955 года президент Эйзенхауэр изменил «боевой порядок» в ЦРУ. Признав, что секретная операция так и не смогла подорвать позиции Кремля, он пересмотрел правила, прописанные в начале холодной войны. Новый приказ NSC 5412/2 от 28 декабря 1955 года оставался в силе в течение последующих пятнадцати лет. Новые цели состояли в том, чтобы «создавать и использовать в своих интересах неприятные проблемы для международного коммунизма», «противостоять любой угрозе со стороны партии или отдельных лиц, прямо или косвенно поддающихся коммунистическому контролю» и «усилить ориентацию на Соединенные Штаты народов некоммунистического мира». Амбиции были большие, однако, по сути, они оказались скромнее и с большим количеством оговорок и нюансов, чем добивались Даллес и Виснер (глава ЦРУ и его заместитель - ред.).+
Несколько недель спустя советский лидер Никита Хрущев создал такие неприятности для международного коммунизма, о которых ЦРУ даже не мечтало. В феврале 1956 года на ХХ съезде Коммунистической партии Советского Союза в своей речи он осудил Сталина, умершего почти три года назад, назвав его «в высшей степени эгоцентристом и садистом, способным пожертвовать всем и вся ради собственной власти и славы». Слухи об этой речи дошли до ЦРУ в марте. «Моему королевству тоже нужен экземпляр этой речи, - сказал Аллен Даллес своим людям. - Может ли агентство, наконец, собрать какую-то информацию внутри Политбюро?»
___Шеф ЦРУ Ален Даллес
Тогда, как и теперь, ЦРУ полагалось на иностранные разведывательные службы, расплачиваясь за тайны, которые не могло выведать самостоятельно. В апреле 1956 года израильские шпионы передали текст выступления Хрущева Джеймсу Энглтону, который стал персональным связным ЦРУ с Израилем. Этот канал осуществлял значительную часть разведывательной работы агентства в арабском мире, но дорогой ценой: американцы всё больше впадали в зависимость от Израиля в вопросах разъяснения и интерпретации событий на Ближнем Востоке. На многие десятилетия американские представления о событиях в регионе формировались через израильскую «призму».
В мае, после того как Джордж Кеннан (известный американский советолог- ред.) и другие признали текст подлинным, в ЦРУ разгорелись жаркие дебаты.
Виснер и Энглтон хотели сохранить текст в секрете от стран свободного мира и лишь выборочно «сеять» с его помощью противоречия и разногласия среди коммунистических партий. Энглтон думал, что, «приправив» текст пропагандой, «он сможет внести сумятицу у русских и их служб безопасности и, возможно, использует некоторые из эмигрантских групп, которые мы тогда все еще рассчитывали задействовать, чтобы освободить Украину или ещё что-нибудь», - сказал Рэй Клайн, один из аналитиков разведки Даллеса, пользовавшийся наибольшим доверием.
Но, прежде всего, они хотели воспользоваться текстом для приманки советских шпионов, чтобы спасти одну из самых продолжительных и наименее эффективных операций Виснера - «Красная шапка».
Международная программа, стартовавшая в 1952 году, получила свое название от головных уборов носильщиков багажа на железнодорожных вокзалах. «Красная шапка» была призвана способствовать активной вербовке русских для работы на ЦРУ. В идеале предполагалось, что они будут «дезертирами на местах», то есть останутся на своих правительственных постах и в то же время начнут шпионить для Америки. В худшем случае они могли бы просто сбежать на Запад и выдать имеющиеся у них сведения о советской системе. Однако число важных советских источников информации, открывшихся благодаря операции «Красная шапка», равнялось нулю. Советским отделом тайной службы ЦРУ руководил довольно недалекий человек, выпускник Гарварда по имени Дана Дюран. Свои позиции он удерживал благодаря удачному для него стечению ряда обстоятельств и еще союза с Энглтоном. Отдел толком не работал, сообщалось в донесении ЦРУ, рассекреченном в 2004 году. Он не мог дать «авторитетной формулировки своих задач и функций» и собрал крайне мало информации о том, что происходит в Советском Союзе. Донесение содержало список двадцати «контролируемых агентов ЦРУ» в России в 1956 году. Один из них был младшим офицером по обслуживанию военно-морской техники. Другой агент - супругой исследователя-разработчика управляемых ракет. Список дополняли разнорабочий, телефонный мастер, директор гаража, врач-ветеринар, учитель средней школы, слесарь, сотрудник ресторана и безработные. Никто из них, по-видимому, понятия не имел о том, что творилось в Кремле.
Субботним июньским утром 1956 года Даллес вызвал к себе Рэя Клайна. «Судя по словам Виснера, вы тоже считаете, что мы должны предать огласке речь Хрущева», - сказал ему Даллес.
Клайн выразил свою мысль так: это фантастическое откровение - раскрытие «истинных чувств людей, которые вынуждены были долгие годы гнуть спину на ублюдка Сталина».
«Ради бога, - попросил он Даллеса, - давайте расскажем об этом».
Даллес еще раз пробежал текст речи, дубликат которой держал перед глазами. Его загрубевшие пальцы дрожали, пораженные артритом и подагрой. Пожилой человек поправил свои тапочки, откинулся в кресле и поднял очки на лоб и проговорил: «Ей-богу, я думаю, что сейчас приму политическое решение!» Он позвонил Виснеру по внутренней связи «и, отчасти застенчиво, уговорил Фрэнка так, что тот не мог не согласиться с необходимостью огласки речи. Он использовал те же аргументы, что и я, заявив при этом, что выпадает исторический шанс «предъявить обвинение всей советской системе».
Потом Даллес поднял трубку и позвонил брату. Текст был передан в Государственный департамент и три дня спустя опубликован в «Нью-Йорк таймс». Это решение привело в движение события, которые ЦРУ даже не могло себе вообразить.
Потом в течение многих месяцев секретная речь Хрущёва передавалась по ту сторону железного занавеса по радио «Свободная Европа» - через медиамашину ЦРУ стоимостью 100 миллионов долларов. Более 3 тысяч дикторов из числа эмигрантов, а также авторов, инженеров и их американских надзирателей заставляли радио вещать в эфире на восьми языках по девятнадцать часов в сутки. Теоретически предполагалось, что они передают новости и пропаганду напрямую. Но Виснер хотел использовать слова в качестве своего рода оружия. Его вмешательство привело к расколу на радио «Свободная Европа».
В общем, так или иначе, речь Никиты Хрущева транслировали день и ночь.
Последствия не заставили себя ждать. Лучшие аналитики ЦРУ за несколько месяцев до этого утверждали, что в 1950-х годах в Восточной Европе едва ли может произойти какое-нибудь народное восстание. 28 июня, после того как речь была передана по радио, польские рабочие начали поднимать голову против коммунистических правителей. Они митинговали против сокращения заработной платы и разрушили маяки, глушившие передачи радио «Свободная Европа». Но ЦРУ ничего не могло предпринять, чтобы как-то помочь им. Советский фельдмаршал двинул на восставших войска, а офицеры советской разведслужбы руководили действиями польской тайной полиции, которая убила пятьдесят три поляка и сотни бросила за решетку.
Волнения в Польше заставили Совет национальной безопасности заняться поисками трещин в архитектуре советской власти. Вице-президент Никсон утверждал, что если бы Советы прибрали к рукам какое-нибудь новое государство-сателлит, вроде той же Венгрии, то это оказалось бы даже на руку американцам, поскольку появился бы еще один источник глобальной антикоммунистической пропаганды. Поднимая эту тему, Фостер Даллес получил одобрение президента для принятия новых мер по стимулированию «непосредственных проявлений недовольства» у порабощенных народов. Аллен Даллес обещал запустить по ту сторону железного занавеса аэростатные зонды с пропагандистскими листовками и «медалями Свободы» - алюминиевыми значками с лозунгами и изображением Колокола свободы.
Сергей Фролов
«Совершенно секретно», 14 февраля 2016
Начало
Секретная стенограмма Шарикова
Товарищ Шариков (в записке Шепилова были только инициалы) был совсем не Полиграфом Полиграфовичем из «Собачьего сердца», а членом КПСС с 25-летним стажем, закончившим Саратовский комвуз, исторический факультет Московского университета, Высшую партийную школу и аспирантуру Академии общественных наук. По происхождению из крестьян, работал в колхозе, потом токарем на Сталинградском тракторном заводе, потом учился. А в Академии общественных наук трудился заместителем заведующего кафедрой диалектического и исторического материализма. И его выступление, чёткое, серьёзно аргументированное, со ссылками на Маркса и Ленина, напрочь разбивало основные позиции Президиума ЦК по отношению к культу личности Сталина. Уровень накала его речи и содержавшихся в ней выводов скорее соответствовал концу 80-х годов прошлого века, причём некоторые из положений, высказанных Иваном Степановичем Шариковым, вполне можно примерить к нашей действительности…
___Секретный доклад Хрущёва стал «полусекретным» уже в марте 1956
Кандидат философских наук, доцент и автор более чем двух десятков научных трудов замахнулся на самое святое - непогрешимость Центрального комитета КПСС. А именно на ней строились все конструкции хрущёвского доклада «О культе личности и его последствиях». Хрущёв пытался продвинуть мысль о том, что ЦК не мог бороться с давно сформировавшимся культом личности, но после смерти Сталина действовал оперативно и решительно. А Иван Шариков, совсем не стесняясь присутствия секретаря ЦК и даже время от времени апеллируя к нему, начал резать правду-матку. Впрочем, давайте почитаем некогда секретную и чудом сохранившуюся стенограмму:
«Должен заметить, что ведущаяся борьба против культа личности во многом ведётся непоследовательно, и это я сейчас докажу… Центральный комитет совершает ряд новых ошибок старого типа. И это опасно.
Я не согласен с товарищами, которые говорят, что культ личности создавался раньше, а потом, когда был создан, нельзя было ничего сделать. Неправильное объяснение, немарксистское. Из него можно было выбраться даже в самое последнее время, когда он расцветал махровым цветом. Дело тут ведь в том, что ближайшие товарищи Сталина оторвались от народа, а в народе было сильнейшее недовольство культом личности, народ выключал радио, когда начиналось славословие Сталина, сочинял анекдоты. Кто этого не знает? И если бы бывший состав Политбюро, опираясь на это недовольство народа, взялся бы за это, он бесспорно бы имел успех, народ поддержал бы.
Центральный комитет давно уже допускает некоторую непоследовательность. Имеется уже известная история. Кто не помнит передовую «Правды» в связи с разоблачением Берии, где сказано, что Центральный комитет своевременно разоблачил и обезвредил врага. Это же лицемерие. 30 лет опаснейший враг народа под носом Политбюро истреблял сотни тысяч людей, разрушал народное хозяйство, задерживал экономическое развитие, срывал внешнюю политику страны, и вдруг объявляют, что разоблачён и обезврежен своевременно. Я понимаю, что перед народом это не нужно было говорить, но партии надо было сказать…
Исправлять дело, так исправлять по-настоящему. Что хотите, но я не понимаю, проходит съезд партии, отчитывается ЦК, причём после невероятных провалов в работе, и никакой критики в адрес ЦК, одни восхваления. Ну разве это не прямое признание непогрешимости ЦК, поощряющее безнаказанность в проступках, толкающее на беззаконие и зазнайство.
Неискренне, лицемерно звучит на съезде заявление товарища Суслова, будто виновниками культа являются наши пропагандисты. Оно опять-таки вызвано желанием любой ценой доказать непогрешимость собственных поступков. Вот он, культ личности!
Большим упущением является то, что на съезде не было обсуждения доклада о культе личности. Опять сверху предписывается, низы безмолвно приемлют. Напрасно ЦК автономно присваивает себе право разрабатывать пути ликвидации культа личности. Только самодеятельностью всей партии можно это решить успешно».
В выступлении Ивана Шарикова на собрании сотрудников Академии общественных наук прозвучало всё то, о чём боялись даже думать многие члены КПСС и простые советские граждане. Став антигероем ХХ съезда, он, по сути, совершил героический поступок. Нужно отдать должное его смелости и гражданской сознательности, ведь со дня смерти Сталина прошло каких-то три года. А смелости Ивану Степановичу было не занимать. Он добровольцем пошёл на фронт, с июля 1941 по февраль 1942 года воевал под Москвой и Смоленском в составе 8-й Краснопресненской дивизии, около 90% бойцов которой погибло с 5 по 7 октября 1941 года под Ельней. Шариков выжил и продолжал сражаться дальше, но в январе 1942-го стал инвалидом, потерял руку. Потом лечился, восстановился в университете и с головой ушёл в науку и преподавательскую деятельность.
А в марте 1956-го он начал рассказывать секретарю ЦК и своим коллегам о том, что секретари ЦК, выражаясь современной терминологией, «забронзовели», что в национальной политике уже давно начались перекосы, что экономическая ситуация недалека от катастрофической, а члены ЦК занимаются самовосхвалением. А ещё заговорил о деградации руководящих кадров партии, что в то время было строжайше запрещено.
«Вообще надо сказать, что в силу оторванности некоторых секретарей ЦК от масс, их замкнутости, в силу того, что их вообще не слышно, партия лишена возможности судить об их способности, об их работе. И наше уважение к ним базируется на формальном моменте, на том, что они секретари ЦК. И только…
Нам надо резко умерить пыл восхваления и самовосхваления. А то ведь народ рассуждает просто - ЦК у нас, говорят, работает безупречно, партия в целом работает максимально целесообразно, а живём плохо, кругом нужда. Что-то концы с концами не сходятся… Не следует напрашиваться на похвалу, пока у народа простого куска недостает. Ведь вологодские и смоленские мужики едят мякину и костер (имеется в виду кормовая культура костер безостый. - Ред.). Наделали ошибок, губительно отразившихся на уровне народа, так будьте скромнее, иначе дифирамбы по адресу ЦК бьют мимо цели и даже дают обратные результаты».
Непоследовательность в борьбе с культом и в связи с этим всё ещё недостаточная активность масс порождает новые упущения. Например, население коренных русских земель (центральные области) всегда стоявшее во главе всех исторических событий и вынесшее основные тяжести истории, живёт хуже, чем население любого другого района. Говоря о национальной политике, мы по старинке обращаем внимание на в прошлом отсталые и угнетённые народы нашей страны и думаем, как бы не ущемить их интересы. При этом про русский народ забываем, как будто это не нация и тут всё хорошо. А между тем русский народ уже давно живёт хуже любого народа нашей страны. И это первейший вопрос национальной политики, о котором надо немедленно подумать и отразить в пятилетнем плане…
Под носом у Центрального комитета целые отрасли хозяйства отданы на откуп проходимцам и стяжателям. Жилотдел Москвы сплошь превратился в спекулятивный центр, в торговле жулик на жулике и жуликом погоняет. (Аплодисменты.) Дефицитные товары идут через чёрный ход спекулянтам. Чудовищные хищения имеют место. Организация здравоохранения крайне запущена, организация общественного труда также…
До сих пор критика у нас развёртывается обратно пропорционально к вышестоящим партийным инстанциям и их руководителям, как будто там работают какие-то ясновидцы, святые люди, полностью гарантированные от ошибок. Тут надо опять вспомнить Ильича: «Вожди рабочих не ангелы, не святые, не герои, а люди, как все. Они делают ошибки. Партия поправляет их».
Надо понять каждому члену партии, что Берия не продержался бы и пяти лет, если бы в партии была внутрипартийная демократия… Надо пункт Устава о возможности критиковать любого члена партии из декларации превратить в реальность…
Надо признать, что значительные слои кадров партии морально и политически деградировали: лесть, подхалимство, бездушность и карьеризм, семейственность и круговая порука разрослись угрожающе. Тут нельзя ограничиться перевоспитанием. Многих надо гнать с руководящей работы, ибо они неисправимы…
Мы не знаем случая, чтобы на пленуме ЦК секретарь обкома покритиковал бы члена Президиума ЦК, а критиковать есть за что». (Аплодисменты)
Вместо предвидения возможных ошибок и своевременного их предупреждения в зародыше мы констатируем их задним числом, когда пороки крайне запущены, народному хозяйству нанесён колоссальный вред, а народу причинены чудовищные страдания».
Два года за клеветнические измышления
Терминология, использованная в записке секретаря ЦК Шепилова по поводу выступления Ивана Шарикова, вполне соответствовала той, которая десятилетиями складывалась в системе политического сыска в СССР. При Сталине человек, которого секретарь ЦК в записке в Президиум обвинял в «антипартийности», выступлении, остриём направленном против ЦК, в «политически глубоко ошибочных положениях и обобщениях» должен был просто исчезнуть. А организация, члены которой поддержали его аплодисментами, как метко выразился Шепилов - «с политически гнилыми настроениями», должна бы быть закрыта. Но речь-то шла о кузнице партийных кадров, а товарищ Шариков, напоминаю, был героем войны и вполне заслуженным человеком. Секретарь ЦК, правда, в своём послании в Президиум ЦК даже имени его ни разу не назвал.
После длительных поисков в архиве газете «Совершенно секретно» удалось выяснить, что существовало персональное дело Ивана Степановича Шарикова, 1908 года рождения, члена КПСС с 1931 года. Выяснилось, что уже в апреле 1956 года то же самое собрание, которое ему аплодировало, вынесло ему выговор, а ещё через неделю его уволили из Академии общественных наук. В мае 1956 года Шарикова взяли на работу в Московский областной педагогический институт, где за ним было установлено наблюдение КГБ. В справке, подписанной инструктором Комитета партийного контроля (КПК) при ЦК КПСС Чумаковым и датированной ноябрем 1960 года, сообщается, что «с мая 1956 по декабрь 1958 года Шариков систематически высказывал среди студентов, преподавателей и своих знакомых различные измышления о советской демократии и жизни трудящихся нашей страны, о проводимых мероприятиях в стране, о руководителях партии и Советского государства. Утверждал, что имеет место перерождение советской власти».
А потом у кого-то на квартире вообще сказал (в присутствии свидетелей), что ХХI съезд решили созвать исключительно в целях того, чтобы закамуфлировать невыполнение пятилетнего плана введением «семилетки», а сделали «внеочередным», дабы подольше сохранить власть действующего руководства (на внеочередных съездах оно не переизбирается).
Закончилось всё достаточно плачевно. Цитируем некогда строго секретную справку КПК: «За антисоветские высказывания Шариков был арестован органами КГБ в декабре 1958 года. При обыске у него была изъята тетрадь, в которую он вносил клеветнические измышления на советскую действительность, на руководителей партии и государства. За это судебная коллегия по уголовным делам Мосгорсуда 17 июня 1959 года приговорила Шарикова к лишению свободы на два года».
Верховный суд, правда, заменил лишение свободы ссылкой, а 27 октября 1959 года Мосгорсуд решил зачесть Шарикову один день лишения свободы тремя днями ссылки, и ему посчитали срок наказания отбытым. Всего в тюрьме и ссылке он находился 10 месяцев. Скорее всего, сокращение срока было обменом на «чистосердечное раскаяние».
Ивана Шарикова сумели «сломать», и он написал в ЦК КПСС покаянное письмо. Аргументировал всё «неправильно сказанное» им состоянием здоровья: «Сыграл тут свою роль и чисто эмоциональный момент - у меня крайне расшатана нервная система, что вызвано тяжёлой травмой вследствие ранения и ампутации руки, напряженной умственной работой, так как до Академии общественных наук я не имел опыта преподавания в вузах… Я прошу ЦК КПСС оставить меня в партии, ибо исключение меня из партии было бы равносильно лишению всего смысла моей жизни…».
Выпущенного из тюрьмы в конце 1959 года, Ивана Шарикова, по причине судимости и исключения из партии, на работу никуда не брали, и жил он на скромную пенсию инвалида войны - 690 рублей в месяц. Лишь через год его апелляцию частично удовлетворили. В решении Комитета партийного контроля при ЦК КПСС, подписанном его председателем Николаем Шверником, говорилось: «учитывая, что Шариков признаёт и осуждает свои проступки, обещает их впредь не допускать», а также имевшееся ранение и военные заслуги, КПК решил отменить решение об исключении из КПСС и на год перевести его в кандидаты в члены партии. Это открывало Шарикову возможность снова вернуться к работе, и уже в 1961 году он стал преподавателем кафедры философии Московского авиационного института. Больше никаких антисоветских высказываний он никогда в своей жизни не допускал. Его восстановили в КПСС, и он в 1973 году получил новенький партбилет. Умер же Иван Степанович в январе 1987-го, не дожив до крушения КПСС всего нескольких лет…
Редакция благодарит заместителя директора Российского государственного архива социально-политической истории (РГАСПИ) Валерия Шепелева за помощь в подготовке этого материала и предоставленные иллюстрации.
Сканы статьи в бумажном варианте / кликабельно
Алексей Богомолов
«Совершенно секретно», №2/379, 5 февраля 2016
Но был ещё один важный аспект в хрущёвских «разоблачениях» - реакция на них за границей. В одночасье Хрущёв не только заклеймил имя Сталина, но и нанёс чудовищный удар по авторитету Советского Союза и самой социалистической идее, чем вызвал ропот среди друзей СССР и дикий восторг среди его врагов. Имидж могучей страны-победительницы во Второй мировой войне Хрущёв собственноручно поменял на образ жестокой «империи зла, воевавшей со своим народом». Фактически, в феврале 1956-го Хрущёв заложил мину с часовым механизмом, который сработал в 1991-м году.
Спустя много лет американский историк спецслужб Тим Вейнер написал книгу «ЦРУ. Правдивая история», в которой рассказал о том, как был воспринят хрущёвский доклад у наших «заклятых друзей» за океаном. Судя по отрывку из этой книги, который мы приводим ниже, Хрущёв сделал самый бесценный подарок Центральному разведуправлению США, которое в 1956 году не могло похвастать особыми успехами в борьбе с СССР, и серьёзно облегчил работу ведомства по разрушению идеологического и геополитического противника Америки.
«Предъявить обвинение всей советской системе…»
(глава из книги Тима Вейнера «ЦРУ. Правдивая история»)
В конце 1955 года президент Эйзенхауэр изменил «боевой порядок» в ЦРУ. Признав, что секретная операция так и не смогла подорвать позиции Кремля, он пересмотрел правила, прописанные в начале холодной войны. Новый приказ NSC 5412/2 от 28 декабря 1955 года оставался в силе в течение последующих пятнадцати лет. Новые цели состояли в том, чтобы «создавать и использовать в своих интересах неприятные проблемы для международного коммунизма», «противостоять любой угрозе со стороны партии или отдельных лиц, прямо или косвенно поддающихся коммунистическому контролю» и «усилить ориентацию на Соединенные Штаты народов некоммунистического мира». Амбиции были большие, однако, по сути, они оказались скромнее и с большим количеством оговорок и нюансов, чем добивались Даллес и Виснер (глава ЦРУ и его заместитель - ред.).+
Несколько недель спустя советский лидер Никита Хрущев создал такие неприятности для международного коммунизма, о которых ЦРУ даже не мечтало. В феврале 1956 года на ХХ съезде Коммунистической партии Советского Союза в своей речи он осудил Сталина, умершего почти три года назад, назвав его «в высшей степени эгоцентристом и садистом, способным пожертвовать всем и вся ради собственной власти и славы». Слухи об этой речи дошли до ЦРУ в марте. «Моему королевству тоже нужен экземпляр этой речи, - сказал Аллен Даллес своим людям. - Может ли агентство, наконец, собрать какую-то информацию внутри Политбюро?»
___Шеф ЦРУ Ален Даллес
Тогда, как и теперь, ЦРУ полагалось на иностранные разведывательные службы, расплачиваясь за тайны, которые не могло выведать самостоятельно. В апреле 1956 года израильские шпионы передали текст выступления Хрущева Джеймсу Энглтону, который стал персональным связным ЦРУ с Израилем. Этот канал осуществлял значительную часть разведывательной работы агентства в арабском мире, но дорогой ценой: американцы всё больше впадали в зависимость от Израиля в вопросах разъяснения и интерпретации событий на Ближнем Востоке. На многие десятилетия американские представления о событиях в регионе формировались через израильскую «призму».
В мае, после того как Джордж Кеннан (известный американский советолог- ред.) и другие признали текст подлинным, в ЦРУ разгорелись жаркие дебаты.
Виснер и Энглтон хотели сохранить текст в секрете от стран свободного мира и лишь выборочно «сеять» с его помощью противоречия и разногласия среди коммунистических партий. Энглтон думал, что, «приправив» текст пропагандой, «он сможет внести сумятицу у русских и их служб безопасности и, возможно, использует некоторые из эмигрантских групп, которые мы тогда все еще рассчитывали задействовать, чтобы освободить Украину или ещё что-нибудь», - сказал Рэй Клайн, один из аналитиков разведки Даллеса, пользовавшийся наибольшим доверием.
Но, прежде всего, они хотели воспользоваться текстом для приманки советских шпионов, чтобы спасти одну из самых продолжительных и наименее эффективных операций Виснера - «Красная шапка».
Международная программа, стартовавшая в 1952 году, получила свое название от головных уборов носильщиков багажа на железнодорожных вокзалах. «Красная шапка» была призвана способствовать активной вербовке русских для работы на ЦРУ. В идеале предполагалось, что они будут «дезертирами на местах», то есть останутся на своих правительственных постах и в то же время начнут шпионить для Америки. В худшем случае они могли бы просто сбежать на Запад и выдать имеющиеся у них сведения о советской системе. Однако число важных советских источников информации, открывшихся благодаря операции «Красная шапка», равнялось нулю. Советским отделом тайной службы ЦРУ руководил довольно недалекий человек, выпускник Гарварда по имени Дана Дюран. Свои позиции он удерживал благодаря удачному для него стечению ряда обстоятельств и еще союза с Энглтоном. Отдел толком не работал, сообщалось в донесении ЦРУ, рассекреченном в 2004 году. Он не мог дать «авторитетной формулировки своих задач и функций» и собрал крайне мало информации о том, что происходит в Советском Союзе. Донесение содержало список двадцати «контролируемых агентов ЦРУ» в России в 1956 году. Один из них был младшим офицером по обслуживанию военно-морской техники. Другой агент - супругой исследователя-разработчика управляемых ракет. Список дополняли разнорабочий, телефонный мастер, директор гаража, врач-ветеринар, учитель средней школы, слесарь, сотрудник ресторана и безработные. Никто из них, по-видимому, понятия не имел о том, что творилось в Кремле.
Субботним июньским утром 1956 года Даллес вызвал к себе Рэя Клайна. «Судя по словам Виснера, вы тоже считаете, что мы должны предать огласке речь Хрущева», - сказал ему Даллес.
Клайн выразил свою мысль так: это фантастическое откровение - раскрытие «истинных чувств людей, которые вынуждены были долгие годы гнуть спину на ублюдка Сталина».
«Ради бога, - попросил он Даллеса, - давайте расскажем об этом».
Даллес еще раз пробежал текст речи, дубликат которой держал перед глазами. Его загрубевшие пальцы дрожали, пораженные артритом и подагрой. Пожилой человек поправил свои тапочки, откинулся в кресле и поднял очки на лоб и проговорил: «Ей-богу, я думаю, что сейчас приму политическое решение!» Он позвонил Виснеру по внутренней связи «и, отчасти застенчиво, уговорил Фрэнка так, что тот не мог не согласиться с необходимостью огласки речи. Он использовал те же аргументы, что и я, заявив при этом, что выпадает исторический шанс «предъявить обвинение всей советской системе».
Потом Даллес поднял трубку и позвонил брату. Текст был передан в Государственный департамент и три дня спустя опубликован в «Нью-Йорк таймс». Это решение привело в движение события, которые ЦРУ даже не могло себе вообразить.
Потом в течение многих месяцев секретная речь Хрущёва передавалась по ту сторону железного занавеса по радио «Свободная Европа» - через медиамашину ЦРУ стоимостью 100 миллионов долларов. Более 3 тысяч дикторов из числа эмигрантов, а также авторов, инженеров и их американских надзирателей заставляли радио вещать в эфире на восьми языках по девятнадцать часов в сутки. Теоретически предполагалось, что они передают новости и пропаганду напрямую. Но Виснер хотел использовать слова в качестве своего рода оружия. Его вмешательство привело к расколу на радио «Свободная Европа».
В общем, так или иначе, речь Никиты Хрущева транслировали день и ночь.
Последствия не заставили себя ждать. Лучшие аналитики ЦРУ за несколько месяцев до этого утверждали, что в 1950-х годах в Восточной Европе едва ли может произойти какое-нибудь народное восстание. 28 июня, после того как речь была передана по радио, польские рабочие начали поднимать голову против коммунистических правителей. Они митинговали против сокращения заработной платы и разрушили маяки, глушившие передачи радио «Свободная Европа». Но ЦРУ ничего не могло предпринять, чтобы как-то помочь им. Советский фельдмаршал двинул на восставших войска, а офицеры советской разведслужбы руководили действиями польской тайной полиции, которая убила пятьдесят три поляка и сотни бросила за решетку.
Волнения в Польше заставили Совет национальной безопасности заняться поисками трещин в архитектуре советской власти. Вице-президент Никсон утверждал, что если бы Советы прибрали к рукам какое-нибудь новое государство-сателлит, вроде той же Венгрии, то это оказалось бы даже на руку американцам, поскольку появился бы еще один источник глобальной антикоммунистической пропаганды. Поднимая эту тему, Фостер Даллес получил одобрение президента для принятия новых мер по стимулированию «непосредственных проявлений недовольства» у порабощенных народов. Аллен Даллес обещал запустить по ту сторону железного занавеса аэростатные зонды с пропагандистскими листовками и «медалями Свободы» - алюминиевыми значками с лозунгами и изображением Колокола свободы.
Сергей Фролов
«Совершенно секретно», 14 февраля 2016