Андрей Януарьевич Вышинский
mysea Андрей Януарьевич Вышинский
Андрей Януарьевич Вышинский (польск. Andrzej Wyszyński; 10 декабря 1883 года, Одесса - 22 ноября 1954 года, Нью-Йорк) - советский государственный деятель.
Член РКП(б) с 1920 года, член ЦК ВКП(б) (с 1939 года), кандидат в члены Президиума ЦК КПСС (1952-1953). Член ЦИК СССР 7 созыва, депутат Верховного Совета СССР 1, 2, 4 созывов. Чрезвычайный и Полномочный Посол Советского Союза (14 июня 1943).
Доктор юридических наук (1936)[1]. В 1925-1928 годах ректор Московского государственного университета. Академик АН СССР (1939)
Широко известен как людоед и изверг, сказавший убийственную для профессионального юриста фразу "Признание - царица доказательств", которую любят повторять в качестве подтверждения ужасов совка.
Подписание безоговорочной капитуляции Германии
Вышинский - слева от Жукова
А вот, что сказал Андрей Януарьевич на самом деле. Почувствуйте, как говорится, разницу
"С другой стороны, было бы ошибочным придавать обвиняемому или подсудимому, вернее, их объяснениям, большее значение, чем они заслуживают этого как ординарные участники процесса.
В достаточно уже отдаленные времена, в эпоху господства в процессе теории так называемых законных (формальных) доказательств, переоценка значения признаний подсудимого или обвиняемого доходила до такой степени, что признание обвиняемым себя виновным считалось за непреложную, не подлежащую сомнению истину, хотя бы это признание было вырвано у него пыткой, являвшейся в те времена чуть ли не единственным процессуальным доказательством, во всяком случае, считавшейся наиболее серьёзным доказательством, «царицей доказательств» (regina probationum).
К этому в корне ошибочному принципу средневекового процессуального права либеральные профессора буржуазного права ввели существенное ограничение: «царицей доказательств» собственное признание обвиняемого становится в том случае, когда оно получено правильно, добровольно и является вполне согласным с другими установленными по делу обстоятельствами. Но если другие обстоятельства, установленные по делу, доказывают виновность привлечённого к ответственности лица, то сознание этого лица теряет значение доказательства и в этом отношении становится излишним.
Его значение в таком случае может свестись лишь к тому, чтобы явиться основанием для оценки тех или других нравственных качеств подсудимого, для понижения или усиления наказания, определяемого судом.
Поэтому обвиняемый в уголовном процессе не должен рассматриваться как единственный и caмый достоверный источник этой истины. Нельзя поэтому признать правильными такую организацию и такое направление следствия, которые основную задачу видят в том, чтобы получить обязательно «признательные» объяснения обвиняемого. Такая организация следствия, при которой показания обвиняемого оказываются главными и - ещё хуже - единственными устоями всего следствия, способна поставить под удар всё дело в случае изменения обвиняемым своих показаний или отказа от них. Несомненно, следствие может только выиграть, если ему удастся свести объяснения обвиняемого на уровень обычного, рядового доказательства, устранение которого из дела неспособно оказать сколько-нибудь решающего влияния на положение и устойчивость основных установленных следствием фактов и обстоятельств. Это положение, как нам кажется, является одним из важнейших методологических правил, строгое применение которого чрезвычайно облегчает задачи следствия, ускоряет развитие следственных действий и гарантирует следствию значительно больший успех, чем это может быть при отказе от руководства этим правилом."