Михаил Царев. Разрозненные слова о Слове
Оригинал взят у asnectoв СКУЧНЫЕ РАЗМЫШЛЕНИЯ НА НОЧЬ (продолжение)
МИХАИЛ ЦАРЕВ. Или разрозненные слова о Слове.
(продолжение. Начало здесь )
Проречивые чувства возникают, когда слушаешь исполнение Царевым «Медного всадника». И хотя и так знаешь каждую строчку, с каждым новым исполнением волнуешься - сможет ли актер прочитать Пушкина? Задача, с которой справлялись немногие. В чем противоречивость? Трудно ответить. Но почему-то присутствует ощущение, что вступление актеру не очень удалось - ни в телеверсии, ни в аудиозаписи. Редчайший у Царева случай «несовпадения» тональности исполнения и текста.
Первые же строки торжественные, строгие, чеканные, как ограды и мостовые Петербурга, передают неповторимый и удивительно прекрасный образ «младшей столицы», перед которой померкла! сама Москва!:
«На берегу пустынных волн…».
Это ода, гимн Городу и ее основателю. Это гармоничный полифонический аккорд, судьба героя и сюжетная линия которого - лишь одна из нот многоголосья. Но именно эту ноту делает заглавной актер, придавая некоторую камерность мощному полифоническому произведению. В выборе главного героя - Города или Евгения - центральной фигурой становится Евгений, и это «бытовит», «умельчает» образ. Возможно, в телеверсии это в какой-то мере оправдано, поскольку текст неразрывно соединен с иллюстрациями Бенуа. Аудиозапись же дает нам чистое звучание пушкинского стиха.
Вслушайтесь в широчайшую амплитуду музыки и бурлящую динамику аллитераций Пушкина, внезапную смену и игру ритма. Вот в строфе идет нагнетание, критическая точка - и - на самой звенящей ноте - обрыв:
Но силой ветров от залива
Перегражденная Нева
Обратно шла, гневна, бурлива,
И затопляла острова…
Так и слышится после «и» - обрыв.
Или:
И, полон сумрачной заботы,
Всё ходит, ходит он кругом,
Толкует громко сам с собою -
И вдруг, ударя в лоб рукою, захохотал.
Здесь сразу две паузы, разрывающие ритм - после «вдруг»… и перед «захохотал».
А какой чеканный звук аллитераций, раскатное и грозное повторяющееся «р»:
…Будто грома грохотанье -
Тяжело-звонкое скаканье
По потрясенной мостовой.
Актер опускает этот подтекст. И описание разбушевавшейся стихии (не стихии - битвы двух миров - поглощающего и утверждающего) тоже звучит описательно-буднично. Или это может уловить лишь внутренний слух, а голосом всего это передать просто невозможно? Быть может… Но исполнение Царевым «Медного всадника» оставляет чувство незавершенности и недосказанности. Возможно, актер намеренно отказался от многоголосия в пользу голоса «маленького человека». А может, выбранная им нота была задана эпиграфом - на первый взгляд также буднично-повествовательного. Как жаль, что уже не спросишь, не поговоришь - хотя бы заочно - с актером.
В любом случае хочется еще раз послушать и еще раз взять в руки томик Пушкина. Послушайте и вы.
МИХАИЛ ЦАРЕВ. Или разрозненные слова о Слове.
(продолжение. Начало здесь )
Проречивые чувства возникают, когда слушаешь исполнение Царевым «Медного всадника». И хотя и так знаешь каждую строчку, с каждым новым исполнением волнуешься - сможет ли актер прочитать Пушкина? Задача, с которой справлялись немногие. В чем противоречивость? Трудно ответить. Но почему-то присутствует ощущение, что вступление актеру не очень удалось - ни в телеверсии, ни в аудиозаписи. Редчайший у Царева случай «несовпадения» тональности исполнения и текста.
Первые же строки торжественные, строгие, чеканные, как ограды и мостовые Петербурга, передают неповторимый и удивительно прекрасный образ «младшей столицы», перед которой померкла! сама Москва!:
«На берегу пустынных волн…».
Это ода, гимн Городу и ее основателю. Это гармоничный полифонический аккорд, судьба героя и сюжетная линия которого - лишь одна из нот многоголосья. Но именно эту ноту делает заглавной актер, придавая некоторую камерность мощному полифоническому произведению. В выборе главного героя - Города или Евгения - центральной фигурой становится Евгений, и это «бытовит», «умельчает» образ. Возможно, в телеверсии это в какой-то мере оправдано, поскольку текст неразрывно соединен с иллюстрациями Бенуа. Аудиозапись же дает нам чистое звучание пушкинского стиха.
Вслушайтесь в широчайшую амплитуду музыки и бурлящую динамику аллитераций Пушкина, внезапную смену и игру ритма. Вот в строфе идет нагнетание, критическая точка - и - на самой звенящей ноте - обрыв:
Но силой ветров от залива
Перегражденная Нева
Обратно шла, гневна, бурлива,
И затопляла острова…
Так и слышится после «и» - обрыв.
Или:
И, полон сумрачной заботы,
Всё ходит, ходит он кругом,
Толкует громко сам с собою -
И вдруг, ударя в лоб рукою, захохотал.
Здесь сразу две паузы, разрывающие ритм - после «вдруг»… и перед «захохотал».
А какой чеканный звук аллитераций, раскатное и грозное повторяющееся «р»:
…Будто грома грохотанье -
Тяжело-звонкое скаканье
По потрясенной мостовой.
Актер опускает этот подтекст. И описание разбушевавшейся стихии (не стихии - битвы двух миров - поглощающего и утверждающего) тоже звучит описательно-буднично. Или это может уловить лишь внутренний слух, а голосом всего это передать просто невозможно? Быть может… Но исполнение Царевым «Медного всадника» оставляет чувство незавершенности и недосказанности. Возможно, актер намеренно отказался от многоголосия в пользу голоса «маленького человека». А может, выбранная им нота была задана эпиграфом - на первый взгляд также буднично-повествовательного. Как жаль, что уже не спросишь, не поговоришь - хотя бы заочно - с актером.
В любом случае хочется еще раз послушать и еще раз взять в руки томик Пушкина. Послушайте и вы.
You can watch this video on www.livejournal.com