№номер
Умер бегемот Алмаз в городе у нас.
Сразу сделалось печально, потекло из глаз.
Он почти что мой ровесник, умер в 37,
умер, словно некий вестник, старенький совсем.
Бегемота помню с детства,
он лежал в грязи, как тесто,
ел, болел, икал.
Убирали кал
и кормили не капустой -
жесткой и невкусной елкой прямо из ведра.
Жизнь страшна, тверда.
Жизнь как у гиппопотама,
одиночество и травма
каждого здесь ждет.
Человек - урод.
Будешь жить в зловонной яме, пусть ты хоть из Библии,
африканскими очами умолять о гибели.
Ну-ка, песенку сложу с рифмами неточными,
зря я, что ли, тут служу стихуполномоченным.
Песенка:
"Мама, я хочу работать в нашем зоопарке,
и большого бегемота поливать из шланга,
и кормить его морковью сладкой и оранжевой,
и дарить его любовью и облагораживать.
Мы стояли на краю, глядели внимательно.
Все животные в раю будут обязательно".
/ олег дозморов / на смерть бегемота алмаза в свердловском зоопарке
в день когда голова пуста
и слова не доходя до рта
оседают на дне гортани
и глаза не знают с чего начать
где начало предмета где его часть
где черта и где очертанье
в этот день о сердце крыса под колпаком
сердце вынь да положь
сердце крот
ты одно отвечаешь дрожью на дрожь
и роешь новый рот
/ михаил гронас
/ cаша поздравляет барашков с весёлым праздником
___
Ты помнишь, Алёша, русско-немецкую книжку с едва читаемой кириллицей какого-то Мандельштама?
Мы читали эту книжку зимой и весной восемьдесят шестого года в долгих ожиданиях.
Мы жили тогда на вокзалах и бесконечно ждали поезд.
Мы садились на скамью и читали:
«Нельзя дышать, и твердь кишит червями, и ни одна звезда не говорит, но, видит Бог, есть музыка над нами».
Мы поднимали голову и пытались увидеть музыку.
Под куполом здания вокзала не было ничего необычного.
Мы вновь читали и вновь поднимали голову.
Мы все правильно делали, Алёша, мы не были дебилами, когда пытались увидеть музыку.
Однажды мы ее увидели.
/ виталий пуханов
___
p.s. Hakuchi '1951
Сразу сделалось печально, потекло из глаз.
Он почти что мой ровесник, умер в 37,
умер, словно некий вестник, старенький совсем.
Бегемота помню с детства,
он лежал в грязи, как тесто,
ел, болел, икал.
Убирали кал
и кормили не капустой -
жесткой и невкусной елкой прямо из ведра.
Жизнь страшна, тверда.
Жизнь как у гиппопотама,
одиночество и травма
каждого здесь ждет.
Человек - урод.
Будешь жить в зловонной яме, пусть ты хоть из Библии,
африканскими очами умолять о гибели.
Ну-ка, песенку сложу с рифмами неточными,
зря я, что ли, тут служу стихуполномоченным.
Песенка:
"Мама, я хочу работать в нашем зоопарке,
и большого бегемота поливать из шланга,
и кормить его морковью сладкой и оранжевой,
и дарить его любовью и облагораживать.
Мы стояли на краю, глядели внимательно.
Все животные в раю будут обязательно".
/ олег дозморов / на смерть бегемота алмаза в свердловском зоопарке
в день когда голова пуста
и слова не доходя до рта
оседают на дне гортани
и глаза не знают с чего начать
где начало предмета где его часть
где черта и где очертанье
в этот день о сердце крыса под колпаком
сердце вынь да положь
сердце крот
ты одно отвечаешь дрожью на дрожь
и роешь новый рот
/ михаил гронас
/ cаша поздравляет барашков с весёлым праздником
___
Ты помнишь, Алёша, русско-немецкую книжку с едва читаемой кириллицей какого-то Мандельштама?
Мы читали эту книжку зимой и весной восемьдесят шестого года в долгих ожиданиях.
Мы жили тогда на вокзалах и бесконечно ждали поезд.
Мы садились на скамью и читали:
«Нельзя дышать, и твердь кишит червями, и ни одна звезда не говорит, но, видит Бог, есть музыка над нами».
Мы поднимали голову и пытались увидеть музыку.
Под куполом здания вокзала не было ничего необычного.
Мы вновь читали и вновь поднимали голову.
Мы все правильно делали, Алёша, мы не были дебилами, когда пытались увидеть музыку.
Однажды мы ее увидели.
/ виталий пуханов
___
p.s. Hakuchi '1951