] михаил рытяев · город жлобов [
восстановленная запись 12,5-летней давности
Последний из Робинзон, или Приключения Михаила Рытяева в Городе Жлобов.
Текст Симон Чорный.
После выставки, открывшейся в конце ноября в арт-центре «Квартира» я еду к Михаилу Рытяеву - художнику, чьи картины на фоне корпоративного пиздеца и сахарного пин-апа современности выглядят по меньшей мере странно. Не менее странно они выглядели и на стенах «Квартиры» - открытие выставки Рытяева с ласковым названием «Город Жлобов» вылилось в увесистый перформанс с живыми курами; живыми женщинами в чулках, но без трусов; красными одноразовыми стаканами; портретами свиней на стенах; галеристами, промакивающими газеткой бесплатных объявлений раскатанную по дорогущему ламинату водку; столом, ломящимся от сиротских бутербродов со шпротами; самим Рытяевым в образе африканского шамана и публикой, которая забыла посмотреть картины, увлекшись самозабвенным пинанием по галерее рассыпанного содержимого помойного ведра. Тогда-то и стало ясно: куры и мусор - это только прикрытие. Нужно разобраться…
Сам Рытяев несомненный Робинзон: его маленький остров увешан рыбачьими сетями, спасательными кругами, пиратскими саблями. Всё спасено с торпедированной московскими банкирами студии на Пятницкой. Остров, на котором ныне живет Рытяев, затерялся среди бесцветных волн океана екатерининок где-то на Чечеловке. Робинзон выпивает рюмку медовухи, делает тише текущий из CD-плеера джаз и под шум бьющего в окна ноябрьского дождя начинает разговор. На столе теплится лампа со свечой, черный кот жмурится и шевелит усами, слушая голоса.
- Михаил, как вам открытие выставки?
- Я удручен.
- Почему?
- Я всё-ж таки рассчитывал на более живую публику. А публика пришла ленивая, она не думала вообще. Я подходил к людям - меня интересовало не их мнение о картинах или обо мне, меня интересовало из мнение, что такое жлоб. Почти никто не может сформулировать. А это взрослые люди, это не 12-тилетние девочки или мальчики. У вас же есть хоть один знакомый жлоб, у вас же какое-то мнение об этих людях есть? Я специально повесил ватманы - сделай пять шагов, и напиши свое мнение. Вместо того, чтобы бесцельно слоняться, пинать мусор. Тем более, что жлоб - это не местное понятие. Это психология целого мира. Пластмассового мира, в котором мне жить скучно. И меня интересовало это. Что они там напишут. Нет, конечно эту всю гульню я тоже очень люблю - эпатаж, чтобы смешно было… А то эти постные морды… Стоят, как на похоронах. Оно понятно - провинция, глухая, заколоченная. Несмотря на то, что при интернете не может быть провинции - иди в интернет и смотри, узнавай. Это уже провинция внутри головы. Дремучий мех внутри головы. Который через ноздри вылазит. Публика дохлая абсолютно. На Москве более живая - она жаждет зрелищ. А здесь нет. Стоит стадо и всё.
- Сколько было жлобов на открытии?
- Я думаю, процентов девяносто.
- Почему они пришли?
- От абсолютно нечего делать плюс халявная водка.
- Как с ними бороться?
- На следующей выставке мы принесем из бани лохань, откроем два ящика водки и лоханку наполним. Можешь лакать, можешь рукой черпать. Я халявщиков терпеть не могу. Это какое-то мелкое, скучное, тупое. И вот эта штука, я думаю, им вставит.
- Но ведь вставило и тех, кто пришел на открытие этой выставки - человек приходит насладиться своей светскостью и богемностью, а тут вдруг - куры, мусор, Рытяев в образе африканского колдуна…
- Раз в года в два-три я понимаю, что от меня пахнет жлобством. Я думаю: отдать вот этим людям вот это или вон то? и понимаю, что не надо. Не надо метать бисер перед свиньей. И я усекаю, что во мне говорит жлобство, потому что я больше этого.
- В чем проблема современного зрителя?
- В том, что зритель приучен смотреть на цену. Висит ценник 2500 долларов -хороший художник. Не висит ценник - художник говно.
- Что вы думаете о галерее, в которой прошла выставка?
-Я снимаю шляпу перед Игорем и Лешей, они взялись за какое-то, с моей точки зрения, совершенно неподъемное дело. Они совершенно правильно ориентируются на молодежь, среди которой тоже есть прекрасные люди. Я не знаю, сколько их, но я знаю, что они всегда есть. И ориентация на эстетическое воспитание - это просто героизм. Я не знаю, что с ними будет через год-два-три. Может быть, они окажутся в долговой яме, им надо будет носить хлеб и воду, не знаю. Но мне «Квартира» нравится - у меня спрашивали, почему выставка не в художественном музее, не в литературном, историческом - да потому, что там пылью покрыто. Там старые люди, у них музейные установки, у них искусство закончилось в 1901 году. А искусство - это современная реакция на современный вопрос.
- Москва уже видела «Город Жлобов»?
- Нет. Было предложение, но оно не подошло - уровень выставки оказался не очень высоким, это несерьезно. Игра не стоила свечей. Тем более мне давным-давно осточертело участвовать в групповухе - потому что человек выбирает, что смотреть, что не смотреть. Поэтому «Город Жлобов» создан в Днепропетровске и показан в Днепропетровске.
- Куда попадет «Город Жлобов» после выставки?
- Здесь будет лежать. У меня дома.
- А где цикл «Война Глазами Ребенка»?
- Тоже здесь лежит.
- А «Холокост»?
- «Холокост» в Москве. У моего сына. «Холокост» и «Евангелие» - это одни из немногих моих вещей, в которых я уверен. На «Евангелие» я потратил года три, и на «Холокост» - тоже три. В знаковой системе этого не делал никто. Например, «Страшный суд» - ты представляешь, как нарисовать Страшный Суд? Я увидел его решение моментально и сделал его за один день.
- В чем разница в исполнении «Евангелия» и «Холокоста»?
- «Евангелие» как бы нарисовано тогда, две тысячи лет назад. Глупым крестьянином на грязной тряпке. Идея «Холокоста» - что это нарисовано в гетто на грязной тряпке. Кстати, за «Холокост» евреи мне дали 150 рублей на краски. И я всё понял. Пятнадцать бутылок пива за «Холокост». Я пришел к «Холокосту» из-за одной простой вещи: Евангелие - это драма, трагедия, но у него есть выход в веру. И это светлое. А чтобы познать, что такое светлое, надо, познать, что такое темное. И я тогда вспомнил «Треблинку» Гроссмана, которую читал в юности. И я всё, что смог тогда достать по Холокосту, я прочел. И я решил это намалевать. Я понял, отчего евреев так легко убивали: было такое промывание мозгов, что их не воспринимали в качестве людей. Так, просто насекомые. Тараканы. Они не были плохими. Просто была установка - уничтожать заразных насекомых.
- Как вам Днепропетровск?
- Днепропетровск -это дыра. Но он странным образом рождает отличных людей, которые уезжают отсюда и становятся кем-то. Здесь есть какое-то внутреннее рабство. Чтобы здесь изменилась психология, нужна большая беда. Чтобы люди начали искать выход. Когда я вернулся, я вышел из вагона на вокзальную площадь, посмотрел вокруг и подумал: «Миша, ты попал». Москва и Днепр - это как банки. И единственное различие между ними в том, что в московской банке трещины, через которые можно выскочить, а в днепровской банке трещин нет. В Москве я жил с 71 года, а в Днепр вернулся года четыре назад. Я избалован - я не могу жить в квартире. Мне скучно жить в квартире. Вить родовое гнездо на 12 этаже - это абсурд. У меня была мастерская в двух кварталах от Кремля. В соседнем здании возник банк «Москва». Достаточно серьезная структура. И они потихоньку начали расширяться. Пришлось уехать в Днепропетровск. Мне предлагали несколько мест в Подмосковье, но всё это было не то. В Подмосковье - психология убожества. Алкоголь и озлобленность. Если бы вы каждый день столько времени проводили в транспорте, с вами бы стало так же. Я - избалован. Не мое это дело. А на Пятницкой у нас была возможность проводить разные акции - например построить гигантского таракана восьми метров длиной с пятиметровыми усами, и понести его под Новый год на Красную площадь. Через оцепление ОМОНА.
- Пропустили?
- Пропустили. Теперь такого таракана я предлагаю сделать здесь. И пройти с ним от Исторического музея до вокзала по бульвару. Но нет людей. Людей нет. Или есть идея около ЦУМа поставить палатку с головой огромной зеленой вороны. Человек заходит внутрь, его не видно, а значит, что ему не стыдно. И из головы он на всю площадь говорит, всё, что хочет. Но людей нет. Или еще хочется сделать обтянутую полиэтиленом огромную лобковую вошь. Длиной метра три, высотой метра два. И - запись в партию вшивых. Но - людей нет!
- А для чего это всё? (окончание интервью утрачено, запись 28 ноября 2010 г.).
Фото из днепропетровской мастерской Михаила Васильевича Рытяева - Симон Чорный. За фотографии работ спасибо Алексею Шпаку.
Телесюжет о выставке:
Последний из Робинзон, или Приключения Михаила Рытяева в Городе Жлобов.
Текст Симон Чорный.
После выставки, открывшейся в конце ноября в арт-центре «Квартира» я еду к Михаилу Рытяеву - художнику, чьи картины на фоне корпоративного пиздеца и сахарного пин-апа современности выглядят по меньшей мере странно. Не менее странно они выглядели и на стенах «Квартиры» - открытие выставки Рытяева с ласковым названием «Город Жлобов» вылилось в увесистый перформанс с живыми курами; живыми женщинами в чулках, но без трусов; красными одноразовыми стаканами; портретами свиней на стенах; галеристами, промакивающими газеткой бесплатных объявлений раскатанную по дорогущему ламинату водку; столом, ломящимся от сиротских бутербродов со шпротами; самим Рытяевым в образе африканского шамана и публикой, которая забыла посмотреть картины, увлекшись самозабвенным пинанием по галерее рассыпанного содержимого помойного ведра. Тогда-то и стало ясно: куры и мусор - это только прикрытие. Нужно разобраться…
Сам Рытяев несомненный Робинзон: его маленький остров увешан рыбачьими сетями, спасательными кругами, пиратскими саблями. Всё спасено с торпедированной московскими банкирами студии на Пятницкой. Остров, на котором ныне живет Рытяев, затерялся среди бесцветных волн океана екатерининок где-то на Чечеловке. Робинзон выпивает рюмку медовухи, делает тише текущий из CD-плеера джаз и под шум бьющего в окна ноябрьского дождя начинает разговор. На столе теплится лампа со свечой, черный кот жмурится и шевелит усами, слушая голоса.
- Михаил, как вам открытие выставки?
- Я удручен.
- Почему?
- Я всё-ж таки рассчитывал на более живую публику. А публика пришла ленивая, она не думала вообще. Я подходил к людям - меня интересовало не их мнение о картинах или обо мне, меня интересовало из мнение, что такое жлоб. Почти никто не может сформулировать. А это взрослые люди, это не 12-тилетние девочки или мальчики. У вас же есть хоть один знакомый жлоб, у вас же какое-то мнение об этих людях есть? Я специально повесил ватманы - сделай пять шагов, и напиши свое мнение. Вместо того, чтобы бесцельно слоняться, пинать мусор. Тем более, что жлоб - это не местное понятие. Это психология целого мира. Пластмассового мира, в котором мне жить скучно. И меня интересовало это. Что они там напишут. Нет, конечно эту всю гульню я тоже очень люблю - эпатаж, чтобы смешно было… А то эти постные морды… Стоят, как на похоронах. Оно понятно - провинция, глухая, заколоченная. Несмотря на то, что при интернете не может быть провинции - иди в интернет и смотри, узнавай. Это уже провинция внутри головы. Дремучий мех внутри головы. Который через ноздри вылазит. Публика дохлая абсолютно. На Москве более живая - она жаждет зрелищ. А здесь нет. Стоит стадо и всё.
- Сколько было жлобов на открытии?
- Я думаю, процентов девяносто.
- Почему они пришли?
- От абсолютно нечего делать плюс халявная водка.
- Как с ними бороться?
- На следующей выставке мы принесем из бани лохань, откроем два ящика водки и лоханку наполним. Можешь лакать, можешь рукой черпать. Я халявщиков терпеть не могу. Это какое-то мелкое, скучное, тупое. И вот эта штука, я думаю, им вставит.
- Но ведь вставило и тех, кто пришел на открытие этой выставки - человек приходит насладиться своей светскостью и богемностью, а тут вдруг - куры, мусор, Рытяев в образе африканского колдуна…
- Раз в года в два-три я понимаю, что от меня пахнет жлобством. Я думаю: отдать вот этим людям вот это или вон то? и понимаю, что не надо. Не надо метать бисер перед свиньей. И я усекаю, что во мне говорит жлобство, потому что я больше этого.
- В чем проблема современного зрителя?
- В том, что зритель приучен смотреть на цену. Висит ценник 2500 долларов -хороший художник. Не висит ценник - художник говно.
- Что вы думаете о галерее, в которой прошла выставка?
-Я снимаю шляпу перед Игорем и Лешей, они взялись за какое-то, с моей точки зрения, совершенно неподъемное дело. Они совершенно правильно ориентируются на молодежь, среди которой тоже есть прекрасные люди. Я не знаю, сколько их, но я знаю, что они всегда есть. И ориентация на эстетическое воспитание - это просто героизм. Я не знаю, что с ними будет через год-два-три. Может быть, они окажутся в долговой яме, им надо будет носить хлеб и воду, не знаю. Но мне «Квартира» нравится - у меня спрашивали, почему выставка не в художественном музее, не в литературном, историческом - да потому, что там пылью покрыто. Там старые люди, у них музейные установки, у них искусство закончилось в 1901 году. А искусство - это современная реакция на современный вопрос.
- Москва уже видела «Город Жлобов»?
- Нет. Было предложение, но оно не подошло - уровень выставки оказался не очень высоким, это несерьезно. Игра не стоила свечей. Тем более мне давным-давно осточертело участвовать в групповухе - потому что человек выбирает, что смотреть, что не смотреть. Поэтому «Город Жлобов» создан в Днепропетровске и показан в Днепропетровске.
- Куда попадет «Город Жлобов» после выставки?
- Здесь будет лежать. У меня дома.
- А где цикл «Война Глазами Ребенка»?
- Тоже здесь лежит.
- А «Холокост»?
- «Холокост» в Москве. У моего сына. «Холокост» и «Евангелие» - это одни из немногих моих вещей, в которых я уверен. На «Евангелие» я потратил года три, и на «Холокост» - тоже три. В знаковой системе этого не делал никто. Например, «Страшный суд» - ты представляешь, как нарисовать Страшный Суд? Я увидел его решение моментально и сделал его за один день.
- В чем разница в исполнении «Евангелия» и «Холокоста»?
- «Евангелие» как бы нарисовано тогда, две тысячи лет назад. Глупым крестьянином на грязной тряпке. Идея «Холокоста» - что это нарисовано в гетто на грязной тряпке. Кстати, за «Холокост» евреи мне дали 150 рублей на краски. И я всё понял. Пятнадцать бутылок пива за «Холокост». Я пришел к «Холокосту» из-за одной простой вещи: Евангелие - это драма, трагедия, но у него есть выход в веру. И это светлое. А чтобы познать, что такое светлое, надо, познать, что такое темное. И я тогда вспомнил «Треблинку» Гроссмана, которую читал в юности. И я всё, что смог тогда достать по Холокосту, я прочел. И я решил это намалевать. Я понял, отчего евреев так легко убивали: было такое промывание мозгов, что их не воспринимали в качестве людей. Так, просто насекомые. Тараканы. Они не были плохими. Просто была установка - уничтожать заразных насекомых.
- Как вам Днепропетровск?
- Днепропетровск -это дыра. Но он странным образом рождает отличных людей, которые уезжают отсюда и становятся кем-то. Здесь есть какое-то внутреннее рабство. Чтобы здесь изменилась психология, нужна большая беда. Чтобы люди начали искать выход. Когда я вернулся, я вышел из вагона на вокзальную площадь, посмотрел вокруг и подумал: «Миша, ты попал». Москва и Днепр - это как банки. И единственное различие между ними в том, что в московской банке трещины, через которые можно выскочить, а в днепровской банке трещин нет. В Москве я жил с 71 года, а в Днепр вернулся года четыре назад. Я избалован - я не могу жить в квартире. Мне скучно жить в квартире. Вить родовое гнездо на 12 этаже - это абсурд. У меня была мастерская в двух кварталах от Кремля. В соседнем здании возник банк «Москва». Достаточно серьезная структура. И они потихоньку начали расширяться. Пришлось уехать в Днепропетровск. Мне предлагали несколько мест в Подмосковье, но всё это было не то. В Подмосковье - психология убожества. Алкоголь и озлобленность. Если бы вы каждый день столько времени проводили в транспорте, с вами бы стало так же. Я - избалован. Не мое это дело. А на Пятницкой у нас была возможность проводить разные акции - например построить гигантского таракана восьми метров длиной с пятиметровыми усами, и понести его под Новый год на Красную площадь. Через оцепление ОМОНА.
- Пропустили?
- Пропустили. Теперь такого таракана я предлагаю сделать здесь. И пройти с ним от Исторического музея до вокзала по бульвару. Но нет людей. Людей нет. Или есть идея около ЦУМа поставить палатку с головой огромной зеленой вороны. Человек заходит внутрь, его не видно, а значит, что ему не стыдно. И из головы он на всю площадь говорит, всё, что хочет. Но людей нет. Или еще хочется сделать обтянутую полиэтиленом огромную лобковую вошь. Длиной метра три, высотой метра два. И - запись в партию вшивых. Но - людей нет!
- А для чего это всё? (окончание интервью утрачено, запись 28 ноября 2010 г.).
Фото из днепропетровской мастерской Михаила Васильевича Рытяева - Симон Чорный. За фотографии работ спасибо Алексею Шпаку.
Телесюжет о выставке:
Click to view