(no subject)
Немного бестолковых набросков.
Это еще ранней весной, Гатчина:
В парке в мае, рисовали с Леной:
А это с Оксаной и Володей, нас застал врасплох дождь, вот можно видеть его предательские капли.
На ярмарке TEDER
На террасе Этажей с Леной и Лешей:
На Марсовом в одиночку:
Гуляли вчера с Нобелем. Через единственную дырку в ограде он заходит на огромный газон, пересекает его из конца в конец независимо потряхивая жопой в ответ на мои окрики, упирается в забор. Забор собаке по шею. Прыгнуть - раз плюнуть. Вместо этого он просовывает башку в одну из ячеек ограды, куда ничего кроме его башки совершенно точно поместиться не может, и выжидающе замирает. Я не знаю точно, чего он ждет - чуда телепортации или того, что забор сам раздвинется вокруг его царственной персоны, но ждать ему не мешает даже мой хохот. Я ржу так, что мне приходится сесть на оградку, но он и бровью не ведет, и смотрит спокойно вперед, слегка поводя бугристой шеей внутри ячейки. Может, он знает, что я смеюсь не над ним, а над собой, потому что понимаю, если бы мне нужен был собственный герб, то вот он - большая ленивая скотина во власти необъяснимо оптимистичных иллюзий. Забор ему, конечно, пришлось перепрыгнуть, но насколько я знаю эту собаку, в следующий раз он тоже сначала полезет в ячейку. А вдруг.
А еще Нобель остервенело жрет траву. Вообще-то он пасется на разных полянках в любое время года, но в августе делает это с особым упоением и спешкой. Из пасти его торчат не прожеванные травинки, он начинает кашлять и давиться, и когда я тяну за одну из свисающих с его губы слюнявых зеленых ниточек, на асфальт вываливается пенный белый ком с вкраплениями зелени. Нобель секунду смотрит на него с недоумением и под мое нравоучительное "Лето не сожрешь про запас" деловито трусит к следующей кочке. А вдруг.
Это еще ранней весной, Гатчина:
В парке в мае, рисовали с Леной:
А это с Оксаной и Володей, нас застал врасплох дождь, вот можно видеть его предательские капли.
На ярмарке TEDER
На террасе Этажей с Леной и Лешей:
На Марсовом в одиночку:
Гуляли вчера с Нобелем. Через единственную дырку в ограде он заходит на огромный газон, пересекает его из конца в конец независимо потряхивая жопой в ответ на мои окрики, упирается в забор. Забор собаке по шею. Прыгнуть - раз плюнуть. Вместо этого он просовывает башку в одну из ячеек ограды, куда ничего кроме его башки совершенно точно поместиться не может, и выжидающе замирает. Я не знаю точно, чего он ждет - чуда телепортации или того, что забор сам раздвинется вокруг его царственной персоны, но ждать ему не мешает даже мой хохот. Я ржу так, что мне приходится сесть на оградку, но он и бровью не ведет, и смотрит спокойно вперед, слегка поводя бугристой шеей внутри ячейки. Может, он знает, что я смеюсь не над ним, а над собой, потому что понимаю, если бы мне нужен был собственный герб, то вот он - большая ленивая скотина во власти необъяснимо оптимистичных иллюзий. Забор ему, конечно, пришлось перепрыгнуть, но насколько я знаю эту собаку, в следующий раз он тоже сначала полезет в ячейку. А вдруг.
А еще Нобель остервенело жрет траву. Вообще-то он пасется на разных полянках в любое время года, но в августе делает это с особым упоением и спешкой. Из пасти его торчат не прожеванные травинки, он начинает кашлять и давиться, и когда я тяну за одну из свисающих с его губы слюнявых зеленых ниточек, на асфальт вываливается пенный белый ком с вкраплениями зелени. Нобель секунду смотрит на него с недоумением и под мое нравоучительное "Лето не сожрешь про запас" деловито трусит к следующей кочке. А вдруг.