Лабас Александр Аркадьевич (1900-1983)
В Третьяковской галерее (Крымский Вал, 10) последнюю неделю идет выставка Александра Лабаса "На скорости XX века". Заканчивается 18 мая.
"Мне хотелось бы дожить до 2000 года, но, конечно, со способностью видеть, чувствовать, переживать, что уже очень трудно, почти невозможно, - но мне хотелось бы помечтать прожить весь ХХ век целиком, самый удивительный век, век потрясающих открытий, революций в жизни, науке, технике, искусстве. И все это было у меня на глазах. Все было реальным переживанием и во многом с моим непосредственным участием."
"Ведь раньше не знали, каково состояние пассажира в полете, надо было его почувствовать. У меня не было образцов. Я ни у кого не видел изображения людей в самолете.. «На большой высоте», «Летчик», «Пассажиры в самолете», «В дирижабле» , «Аэропоезд» - это названия моих картин того времени (1920-е г.г.)"
В кабине аэроплана. 1928.
Критик Я.А.Тугендхольд писал в 1928 году об этой картине: «В разрезе кабины - среди напирающей со всех сторон воздушной белизны - настороженно сидят пассажиры: напряженность их поз и самая манера, дробная и броская, трепетная, передают переживания «нездешнего путешествия»: вертящегося пропеллера, воздушной дрожи и качки. Лабас умеет внушить ощущение пространства: в его живописи есть воздушная легкость»
В полете. 1935.
"Когда я впервые поднялся в воздух, это было большим переживанием, видеть землю сквозь облака с большой высоты, ощущение удивительного спокойствия, философское равновесие. Я помню, что испытал гордость за человека, который поднялся в воздух, победил природу и осуществил грезы Леонардо да Винчи."
"В технике можно подсчитать, какую динамическую нагрузку выдержат бетон, дерево, стекло или камень. А какой цвет придаст большее движение или большую скорость? А какой наибольшую неподвижность на одинаковом нейтральном фоне - мало кто ответит. Какой цвет приблизит, а какой удалит тот же самый предмет? До сегодняшнего дня я занимаюсь этими проблемами и развиваю их в своем творчестве. "
Дирижабль и детдом. 1930.
"Ни в какой академии, ни в какой школе не учили художника, как надо писать эти чувства и ощущения преодоления пространства с большой скоростью, какими красками писать, как ими управлять. Меня это увлекло, и я искал способы, как это выразить."
Едут. 1928
"Я пробовал передать движение до предельной скорости. Я смотрел на мчащийся поезд, писал его, наблюдал с едущего поезда, как меняется пейзаж, как первый план делался менее четким в цвете. Наоборот, второй и последний казались наиболее подвижными. Я писал быстро проезжающий автомобиль, самолет на близком расстоянии. Этот ритм мало изучен, но он есть всюду в природе, и мне хотелось понять его "
Дирижабль. 1931.
"У меня были и бывают очень счастливые моменты, когда я с удивительной четкостью вижу все сразу, одновременно, все целиком ( я имею ввиду внутреннее зрение), причем часто это возникает без моих усилий, само по себе, а я только должен не потерять все и донести до холста. Вот здесь необходимо мастерство, надо исполнить, как лучший пианист или скрипач, но только это еще сложнее, потому что это исполняется первый раз и никуда не улетит, как звук в музыке, а останется на полотне, даже может остаться на века, и многие поколения будут чувствовать все, что пережил художник. Таинственная и заманчивая область - искусство."
Зимой в Луганске. 1935
Наш переулок утром. 1929
"Я хочу разобраться, что снаружи, а что внутри, в самом глубоком смысле: в природе и философии, в искусстве. Внутренние процессы, внутренняя динамика, внутренний ритм: все о чем я говорю, - это невидимо, но оно существует. Увидеть и постичь этот загадочный, таинственный мир каждого человека, вернее, приблизиться к его пониманию может большой художник с воображением и интуицией, глубокий по своей природе человек. Многое, что мы чувствуем и понимаем внутренним зрением, сделать видимым и доступным восприятию других людей."
Метро. Эскалатор. 1935
На Москве реке. 1932
"Живопись может строиться в противопоставлении движения и ритма, рисунка и цвета. Я бы сказал, в столкновении: рисунок - как один мотив или голос, а цвет - другой мотив. Иногда они сталкиваются и расходятся как в фугах Баха"
Первый паровоз на Турксибе 1931
Первый советский дирижабль 1931
"Мне кажется, что в живописи может все строиться гармонично, в полном соответствии цвета и формы, линейного построения, перспективы линейной и цветовой, рисунка и цвета в едином движении, в едином ритме и вглубь картинной плоскости. Я думаю, что современная живопись в большей степени пойдет по другой дороге. И здесь многое еще не открыто, и прежде всего, в противопоставлении движения и ритма, рисунка и цвета. Я бы сказал, в столкновении: рисунок - как один мотив или голос, а цвет - другой мотив. Иногда они сталкиваются и расходятся как в фугах Баха…"
Утро у аэродрома.1928
Поезд идет. 1929
"Для художника вопрос пространства, его восприятие - важный вопрос. Например, море до горизонта с его движением во времени. Как на плоскости построить глубину и подчинить ее определенному ритму? Волны бегут к берегу, облака движутся, люди ходят и лежат. Когда смотришь, кажется очень большой глубина моря, а когда начинаешь смотреть на небо, уже не такой воспринимаешь глубину до горизонта. Конечно, поражает картина ночного неба, когда начинает пугать пространство, измеряемое миллионами и миллиардами световых лет; что по отношению к ней глубина моря? Нет, это вне сравнения. А вот с человеком, с его воображением, его способностью охватить мир и реально его представить, сравнивать можно. Пытливый ум человека проникает в самые отдаленные глубины Вселенной."
В метро. 1972
Вечером в Батуми. 1936
"Анализируя свое искусство, я прихожу к выводу, что оно сочетает в себе две линии - восточную и европейскую. Восточная - это наследственная, с отдаленных веков, она и во внешнем облике видна: темные волосы, темные глаза, да и темперамент южного человека. У южан сильно развито воображение, склонность к поэзии, символике, отвлеченности от реальной повседневной обстановки. Это было у египтян, сирийцев, в древнем Израиле. Стремление к философскому обобщению, способность видеть внутренним зрением иногда были в основе их творчества. Эти свойства я в полной мере получил по наследству. С детства меня посещали сновидения, они приходили ко мне с поразительной ясностью, и не только во сне, но и среди бела дня вдруг я начинал видеть образы, сначала еще неясные, а затем часто законченные в такой мере, что мне только нужно осторожно, чтобы не растерять, перенести их на холст. Много картин родилось у меня именно так. Но это одна сторона моего творчества, есть и другая, чисто европейская, и на столкновении того и другого строится все мое искусство. Я могу писать без натуры, она мне совсем не нужна, но могу и очень люблю писать с натуры тоже. Натура меня всегда обогащала, и я мог бесконечно всматриваться в нее, находить все новое и новое даже на том же самом месте. Очень много у меня работ, выполненных непосредственно с натуры. Многие художники - европейцы, и в первую очередь французы работали преимущественно с натуры. Это импрессионисты, Ван-Гог, Сезанн, и раньше - Курбе, Давид, Энгр, Делакруа. А вот древнерусская икона, фрески строились на другой основе, в большей степени на символике, поскольку в изображении были святые, которых надо было представить себе и увидеть внутренним зрением."
Город Будущего. 1935
"Мне кажется, что мир человеческих знаний и представлений как бы висит над нашей планетой параллельно с атмосферой, с космическими лучами, гравитацией, и хотя мы его не видим, он так же реален, как мир видимый и реальный"
Полет на Луну. 1935
Электрическая Венера (воссоздана)
"В чем я уверен, так это в том, что с каждым десятилетием мои работы будут более и более понятны, ну а через 50 или 100 лет, вот тогда они зазвучат в полную силу, и все увидят в них наше время, которое, мне кажется, редко кто чувствовал так, как я, и умел разобраться в очень сложных явлениях нашего потрясающего ХХ века. Я рожден был удивительно точно во времени, мне этот век подходит как никакой другой".
Из воспоминаний Александра Лабаса
"Мне хотелось бы дожить до 2000 года, но, конечно, со способностью видеть, чувствовать, переживать, что уже очень трудно, почти невозможно, - но мне хотелось бы помечтать прожить весь ХХ век целиком, самый удивительный век, век потрясающих открытий, революций в жизни, науке, технике, искусстве. И все это было у меня на глазах. Все было реальным переживанием и во многом с моим непосредственным участием."
"Ведь раньше не знали, каково состояние пассажира в полете, надо было его почувствовать. У меня не было образцов. Я ни у кого не видел изображения людей в самолете.. «На большой высоте», «Летчик», «Пассажиры в самолете», «В дирижабле» , «Аэропоезд» - это названия моих картин того времени (1920-е г.г.)"
В кабине аэроплана. 1928.
Критик Я.А.Тугендхольд писал в 1928 году об этой картине: «В разрезе кабины - среди напирающей со всех сторон воздушной белизны - настороженно сидят пассажиры: напряженность их поз и самая манера, дробная и броская, трепетная, передают переживания «нездешнего путешествия»: вертящегося пропеллера, воздушной дрожи и качки. Лабас умеет внушить ощущение пространства: в его живописи есть воздушная легкость»
В полете. 1935.
"Когда я впервые поднялся в воздух, это было большим переживанием, видеть землю сквозь облака с большой высоты, ощущение удивительного спокойствия, философское равновесие. Я помню, что испытал гордость за человека, который поднялся в воздух, победил природу и осуществил грезы Леонардо да Винчи."
"В технике можно подсчитать, какую динамическую нагрузку выдержат бетон, дерево, стекло или камень. А какой цвет придаст большее движение или большую скорость? А какой наибольшую неподвижность на одинаковом нейтральном фоне - мало кто ответит. Какой цвет приблизит, а какой удалит тот же самый предмет? До сегодняшнего дня я занимаюсь этими проблемами и развиваю их в своем творчестве. "
Дирижабль и детдом. 1930.
"Ни в какой академии, ни в какой школе не учили художника, как надо писать эти чувства и ощущения преодоления пространства с большой скоростью, какими красками писать, как ими управлять. Меня это увлекло, и я искал способы, как это выразить."
Едут. 1928
"Я пробовал передать движение до предельной скорости. Я смотрел на мчащийся поезд, писал его, наблюдал с едущего поезда, как меняется пейзаж, как первый план делался менее четким в цвете. Наоборот, второй и последний казались наиболее подвижными. Я писал быстро проезжающий автомобиль, самолет на близком расстоянии. Этот ритм мало изучен, но он есть всюду в природе, и мне хотелось понять его "
Дирижабль. 1931.
"У меня были и бывают очень счастливые моменты, когда я с удивительной четкостью вижу все сразу, одновременно, все целиком ( я имею ввиду внутреннее зрение), причем часто это возникает без моих усилий, само по себе, а я только должен не потерять все и донести до холста. Вот здесь необходимо мастерство, надо исполнить, как лучший пианист или скрипач, но только это еще сложнее, потому что это исполняется первый раз и никуда не улетит, как звук в музыке, а останется на полотне, даже может остаться на века, и многие поколения будут чувствовать все, что пережил художник. Таинственная и заманчивая область - искусство."
Зимой в Луганске. 1935
Наш переулок утром. 1929
"Я хочу разобраться, что снаружи, а что внутри, в самом глубоком смысле: в природе и философии, в искусстве. Внутренние процессы, внутренняя динамика, внутренний ритм: все о чем я говорю, - это невидимо, но оно существует. Увидеть и постичь этот загадочный, таинственный мир каждого человека, вернее, приблизиться к его пониманию может большой художник с воображением и интуицией, глубокий по своей природе человек. Многое, что мы чувствуем и понимаем внутренним зрением, сделать видимым и доступным восприятию других людей."
Метро. Эскалатор. 1935
На Москве реке. 1932
"Живопись может строиться в противопоставлении движения и ритма, рисунка и цвета. Я бы сказал, в столкновении: рисунок - как один мотив или голос, а цвет - другой мотив. Иногда они сталкиваются и расходятся как в фугах Баха"
Первый паровоз на Турксибе 1931
Первый советский дирижабль 1931
"Мне кажется, что в живописи может все строиться гармонично, в полном соответствии цвета и формы, линейного построения, перспективы линейной и цветовой, рисунка и цвета в едином движении, в едином ритме и вглубь картинной плоскости. Я думаю, что современная живопись в большей степени пойдет по другой дороге. И здесь многое еще не открыто, и прежде всего, в противопоставлении движения и ритма, рисунка и цвета. Я бы сказал, в столкновении: рисунок - как один мотив или голос, а цвет - другой мотив. Иногда они сталкиваются и расходятся как в фугах Баха…"
Утро у аэродрома.1928
Поезд идет. 1929
"Для художника вопрос пространства, его восприятие - важный вопрос. Например, море до горизонта с его движением во времени. Как на плоскости построить глубину и подчинить ее определенному ритму? Волны бегут к берегу, облака движутся, люди ходят и лежат. Когда смотришь, кажется очень большой глубина моря, а когда начинаешь смотреть на небо, уже не такой воспринимаешь глубину до горизонта. Конечно, поражает картина ночного неба, когда начинает пугать пространство, измеряемое миллионами и миллиардами световых лет; что по отношению к ней глубина моря? Нет, это вне сравнения. А вот с человеком, с его воображением, его способностью охватить мир и реально его представить, сравнивать можно. Пытливый ум человека проникает в самые отдаленные глубины Вселенной."
В метро. 1972
Вечером в Батуми. 1936
"Анализируя свое искусство, я прихожу к выводу, что оно сочетает в себе две линии - восточную и европейскую. Восточная - это наследственная, с отдаленных веков, она и во внешнем облике видна: темные волосы, темные глаза, да и темперамент южного человека. У южан сильно развито воображение, склонность к поэзии, символике, отвлеченности от реальной повседневной обстановки. Это было у египтян, сирийцев, в древнем Израиле. Стремление к философскому обобщению, способность видеть внутренним зрением иногда были в основе их творчества. Эти свойства я в полной мере получил по наследству. С детства меня посещали сновидения, они приходили ко мне с поразительной ясностью, и не только во сне, но и среди бела дня вдруг я начинал видеть образы, сначала еще неясные, а затем часто законченные в такой мере, что мне только нужно осторожно, чтобы не растерять, перенести их на холст. Много картин родилось у меня именно так. Но это одна сторона моего творчества, есть и другая, чисто европейская, и на столкновении того и другого строится все мое искусство. Я могу писать без натуры, она мне совсем не нужна, но могу и очень люблю писать с натуры тоже. Натура меня всегда обогащала, и я мог бесконечно всматриваться в нее, находить все новое и новое даже на том же самом месте. Очень много у меня работ, выполненных непосредственно с натуры. Многие художники - европейцы, и в первую очередь французы работали преимущественно с натуры. Это импрессионисты, Ван-Гог, Сезанн, и раньше - Курбе, Давид, Энгр, Делакруа. А вот древнерусская икона, фрески строились на другой основе, в большей степени на символике, поскольку в изображении были святые, которых надо было представить себе и увидеть внутренним зрением."
Город Будущего. 1935
"Мне кажется, что мир человеческих знаний и представлений как бы висит над нашей планетой параллельно с атмосферой, с космическими лучами, гравитацией, и хотя мы его не видим, он так же реален, как мир видимый и реальный"
Полет на Луну. 1935
Электрическая Венера (воссоздана)
"В чем я уверен, так это в том, что с каждым десятилетием мои работы будут более и более понятны, ну а через 50 или 100 лет, вот тогда они зазвучат в полную силу, и все увидят в них наше время, которое, мне кажется, редко кто чувствовал так, как я, и умел разобраться в очень сложных явлениях нашего потрясающего ХХ века. Я рожден был удивительно точно во времени, мне этот век подходит как никакой другой".
Из воспоминаний Александра Лабаса