Милый дедушка Мороз,
пишет тебе простой парень, ну да ты наверняка помнишь я как-то писал что не хочу чтобы дальше было хуже чем сейчас и вот прошло время и место тихой грусти и недоумения занято уже полновесной жывотной немой тоской.
Происходящее окрест перестало вызывать даже оторопь, и не только у меня: эмоциональный штангенциркуль поврежден, обнулен и валяется растоптанный. Всё как-то повисло в безвоздушном пространстве и уже нет такой вещи, которая могла бы вызвать сильную однозначную реакцию людей из тех, что вокруг.
Хуже того: культивировано злорадство и глумление над страдающим. Ты скажешь: ну конечно, я так молот, тут так всегда было, сквозь века и пространство в тех широтах где мне посчастливилось родиться и жить, именно тут всегда было в этом плане одинаково беспросветно и стабильно.
Вопреки робким репликам редких единомышленников я перестал видеть минимальные шансы для хорошего. Энергично, на хорошем запасе прочности облако метастаз прогрызает оставшиеся клочки полуздоровой плоти, и зло, которое ему нужно воспроизвести, чтобы кормить само себя, прибывает геометрически. Ты, конечно, усмехнешься в пушыстые усы, тыкая меня носом в мои же буквы -летней давности, где я говнопророчил что это ненадолго и скоро всё будет хорошо.
Ты прав, конечно. Просто я пытался быть оптимистом, как рекомендуют разные там знатоки и учителя жизни. Вопреки собственной природе (а я всегда интуитивно готовлюсь не только к прогнозируемому худшему, но и ещё к неизвестному, выпрыгивающему из-за спины хуйовому) я вдруг нисхуя вознадеялся, что всё может быть иначе, тяжелые наглядные уроки будут выучены, и, преодолев болезнь и помутнение, мы как-то уже все вместе охолонувшись начнём строить вечное и как-то наконец уважать друг друга.
Увы, к этому нет ни единой логической предпосылки. Остервенелые танцы на костях не только незнакомцев, но и бывших соседей и друзей, пошлые и первертивные в своей демонстративности. Раздавленная еда. Молекулярная разобщенность. Безапелляционное вранье в очевидном. Кураж и издевательство над упавшим и едкая харкотина и обильная ссанина ему в лицо. И бурый туман впереди в попытках разглядеть свет хоть в каком-нибудь из направлений.
Помнишь, мы как-то говорили о патриотах, подменивих собою смысл. Теперь они называются государственники и смеются над иностранного происхождения синонимами чести, сострадания, терпимости и достоинства. Не как неприемлемыми, а как над враждебными! Сторонники перечисленных диковинных ценностей изгнаны или взаперти, оставшиеся в периметре затравлены и подавлены, вместе с родственниками, годящимися в заложники.
По всем известным азбучным законам доминирующим энтузиастам скоро не останется пищи и они вынуждены будут жрать друг дружку, так всегда было когда агрессия и морок и этого никак не избежать, в йобанном самолете без управления любой из нас, даже самый крикливый - лишь пассажир.
Как тут не ебануться, спросил бы я у тебя, но смысл этого твоего (давай уже будем честны) затянувшегося эксперимента от меня давно ускользнул и тест на массовое охуение завален со свирепой торжественностью.
Кто-то скажет: новогодье для хвои и мандаринов, углекислых пузырьков, желаний и мечты, и уж точно никак не для нагнетания и без того заебавшего ахуя. Но ты ведь опять не дашь соврать - я никогда не сочинял и всегда лишь констатировал.
Не подумай, что я критикую, нет. Просто я не понимаю, во имя чего, не говоря уже о как надолго.
Ниспосланный тобой уходящий год как мало какие другие убедил меня в важности жизни и здоровья, и какими ценными могут быть настоящие друзья. Не то чтобы я когда-то забывал, но этот камень, где пока еще можно уместить две ступни, позволяет стоять прямо и не рехнуться всамделишно.
Особенных пожеланий у меня нет, ну а если под протокол по-прежнему: не отнимай что есть, и это уже мне будет счастье.
Не так часто мы с тобой списываемся, взгляни на таймстемпы: а вектор как-то не в ту сторону и динамика совсем чудовищная уже.
Береги себя, знаю, что у тебя много забот и без меня. Но и я ведь не только для себя всё это.
Искренне преданный,
narkom
Происходящее окрест перестало вызывать даже оторопь, и не только у меня: эмоциональный штангенциркуль поврежден, обнулен и валяется растоптанный. Всё как-то повисло в безвоздушном пространстве и уже нет такой вещи, которая могла бы вызвать сильную однозначную реакцию людей из тех, что вокруг.
Хуже того: культивировано злорадство и глумление над страдающим. Ты скажешь: ну конечно, я так молот, тут так всегда было, сквозь века и пространство в тех широтах где мне посчастливилось родиться и жить, именно тут всегда было в этом плане одинаково беспросветно и стабильно.
Вопреки робким репликам редких единомышленников я перестал видеть минимальные шансы для хорошего. Энергично, на хорошем запасе прочности облако метастаз прогрызает оставшиеся клочки полуздоровой плоти, и зло, которое ему нужно воспроизвести, чтобы кормить само себя, прибывает геометрически. Ты, конечно, усмехнешься в пушыстые усы, тыкая меня носом в мои же буквы -летней давности, где я говнопророчил что это ненадолго и скоро всё будет хорошо.
Ты прав, конечно. Просто я пытался быть оптимистом, как рекомендуют разные там знатоки и учителя жизни. Вопреки собственной природе (а я всегда интуитивно готовлюсь не только к прогнозируемому худшему, но и ещё к неизвестному, выпрыгивающему из-за спины хуйовому) я вдруг нисхуя вознадеялся, что всё может быть иначе, тяжелые наглядные уроки будут выучены, и, преодолев болезнь и помутнение, мы как-то уже все вместе охолонувшись начнём строить вечное и как-то наконец уважать друг друга.
Увы, к этому нет ни единой логической предпосылки. Остервенелые танцы на костях не только незнакомцев, но и бывших соседей и друзей, пошлые и первертивные в своей демонстративности. Раздавленная еда. Молекулярная разобщенность. Безапелляционное вранье в очевидном. Кураж и издевательство над упавшим и едкая харкотина и обильная ссанина ему в лицо. И бурый туман впереди в попытках разглядеть свет хоть в каком-нибудь из направлений.
Помнишь, мы как-то говорили о патриотах, подменивих собою смысл. Теперь они называются государственники и смеются над иностранного происхождения синонимами чести, сострадания, терпимости и достоинства. Не как неприемлемыми, а как над враждебными! Сторонники перечисленных диковинных ценностей изгнаны или взаперти, оставшиеся в периметре затравлены и подавлены, вместе с родственниками, годящимися в заложники.
По всем известным азбучным законам доминирующим энтузиастам скоро не останется пищи и они вынуждены будут жрать друг дружку, так всегда было когда агрессия и морок и этого никак не избежать, в йобанном самолете без управления любой из нас, даже самый крикливый - лишь пассажир.
Как тут не ебануться, спросил бы я у тебя, но смысл этого твоего (давай уже будем честны) затянувшегося эксперимента от меня давно ускользнул и тест на массовое охуение завален со свирепой торжественностью.
Кто-то скажет: новогодье для хвои и мандаринов, углекислых пузырьков, желаний и мечты, и уж точно никак не для нагнетания и без того заебавшего ахуя. Но ты ведь опять не дашь соврать - я никогда не сочинял и всегда лишь констатировал.
Не подумай, что я критикую, нет. Просто я не понимаю, во имя чего, не говоря уже о как надолго.
Ниспосланный тобой уходящий год как мало какие другие убедил меня в важности жизни и здоровья, и какими ценными могут быть настоящие друзья. Не то чтобы я когда-то забывал, но этот камень, где пока еще можно уместить две ступни, позволяет стоять прямо и не рехнуться всамделишно.
Особенных пожеланий у меня нет, ну а если под протокол по-прежнему: не отнимай что есть, и это уже мне будет счастье.
Не так часто мы с тобой списываемся, взгляни на таймстемпы: а вектор как-то не в ту сторону и динамика совсем чудовищная уже.
Береги себя, знаю, что у тебя много забот и без меня. Но и я ведь не только для себя всё это.
Искренне преданный,
narkom