Прикурил
В субботу жарили шашлык, встречали гостей, пили красное сухое вино, удерживали гостей, готовили рыбу в фольге на мангале, пили вино, провожали гостей, пили вино, оставили гостей ночевать.
Утром воскресения мы с друзьями вышли из дома, взяли дочерей и пошли гулять по посёлку. Добрались до прудика. Очень красивое место в любое время дня и ночи, высокие берёзы по берегам, застоявшаяся вода, утки и, порой, проплывёт выдра, рассекая плотную ряску ледоколом.
Проблема этого места - мусор. В воде плавают жестяные банки, какие-то обёртки чего-то, и пластиковые бутылки. Не много. Глаза легко фильтруют мусор, оставляя красоту, но сколько раз я не пытался сфотографировать пейзаж, ничего не выходило. Матрица фотоаппарата не глаз человеческий, процессор - не мозг. Цифровое фото не красиво, хоть ты тресни.
Дети накинулись на песочницу, там всегда залежи чужих поломанных игрушек, какие-то пластиковые формочки, совочки и другие, так необходимые девочкам трёх-четырёх лет предметы. Поздно вечером субботы с Ваней мы тоже ходили на этот пруд, но гость отказался гулять его берегами, потому что, на детской площадке расположились гопники. Мои заверения, что гопники здесь безопасные и шугливые, ведь это гопники дачников, Ваню только развеселили, но не убедили в сумеречной темноте подмосковного леса.
На детской площадке пустынного богемного посёлка всегда какая-то жизнь. Днём на выходные мамашки и нянечки с ухоженными детьми, вечером подростки, которых не надо опасаться, ибо внуки профессуры и народных артистов никогда не нападают первыми, не носят заточки, да и пугнуть толпу таких, имея многолетний опыт Екатеринбургских вечеров и Петербургских окраин, труда не составит. Порой на площадку забредают забулдыги из-за железнодорожного полотна, где уже не дачи, а Росия-мать.
Таких забулдыг, кажется, мы и увидели. Одному было совсем плохо, его трясло, и второй, который еле-еле вёл его по тропе вдоль озера, с трудом усадил его на край песочницы. Мы наскоро оценили безопасность детей, и как водится, старались не смотреть в их сторону. Девочки убежали из песочницы куда-то на горку. Это было похоже на приступ, наверное, надо было помочь, но седой спутник трясущегося человека, вполне справлялся сам.
- Что это с ним? - спросил меня Ваня.
- Это так смерть подкрадывается. Выпил лишнего, а возраст уже не тот, раз прихватит, другой и однажды РАЗ, и всё! - наверное, слишком жёстко ответил я.
И тут, седой подошёл ко мне, и очень вежливо попросил сигарету. Я дал ему одну, но он протянул мне её фильтром вперёд и попросил:
- Если вам не трудно, прикурите, пожалуйста. Я не курю. Это для него, - увидев моё замешательство, пояснил седой.
- Мне кажется, человеку в таком состоянии не надо курить, - заявил я, впрочем, уже прикурив и протягивая.
- Ничего, ничего… Спасибо - он взял сигарету и понёс её трясущемуся телу, которое, казалось, еле живёт.
Потом мы пошли домой, девочки трёх и четырёх лет поссорились и даже слегка подрались за место на трёхколёсном велосипеде, мы разняли их, вышли на асфальтовую дорогу. И тут опять встретили эту странную пару, они шли нам навстречу. И я, посмотрев невольно в лицо больного измождённого человека, узнал его.
- Знаете, кто это был? - спросил я Ваню и Катю.
- Кто?
- Караченцев.
И как-то сразу стало стыдно мне за то, что старался не смотреть, и за слова «смерть подкрадывается» и ещё за что-то другое, непонятно даже толком за что. И их это тоже как-то, если не потрясло, то встряхнуло.
Прикурил Караченцеву…
Утром воскресения мы с друзьями вышли из дома, взяли дочерей и пошли гулять по посёлку. Добрались до прудика. Очень красивое место в любое время дня и ночи, высокие берёзы по берегам, застоявшаяся вода, утки и, порой, проплывёт выдра, рассекая плотную ряску ледоколом.
Проблема этого места - мусор. В воде плавают жестяные банки, какие-то обёртки чего-то, и пластиковые бутылки. Не много. Глаза легко фильтруют мусор, оставляя красоту, но сколько раз я не пытался сфотографировать пейзаж, ничего не выходило. Матрица фотоаппарата не глаз человеческий, процессор - не мозг. Цифровое фото не красиво, хоть ты тресни.
Дети накинулись на песочницу, там всегда залежи чужих поломанных игрушек, какие-то пластиковые формочки, совочки и другие, так необходимые девочкам трёх-четырёх лет предметы. Поздно вечером субботы с Ваней мы тоже ходили на этот пруд, но гость отказался гулять его берегами, потому что, на детской площадке расположились гопники. Мои заверения, что гопники здесь безопасные и шугливые, ведь это гопники дачников, Ваню только развеселили, но не убедили в сумеречной темноте подмосковного леса.
На детской площадке пустынного богемного посёлка всегда какая-то жизнь. Днём на выходные мамашки и нянечки с ухоженными детьми, вечером подростки, которых не надо опасаться, ибо внуки профессуры и народных артистов никогда не нападают первыми, не носят заточки, да и пугнуть толпу таких, имея многолетний опыт Екатеринбургских вечеров и Петербургских окраин, труда не составит. Порой на площадку забредают забулдыги из-за железнодорожного полотна, где уже не дачи, а Росия-мать.
Таких забулдыг, кажется, мы и увидели. Одному было совсем плохо, его трясло, и второй, который еле-еле вёл его по тропе вдоль озера, с трудом усадил его на край песочницы. Мы наскоро оценили безопасность детей, и как водится, старались не смотреть в их сторону. Девочки убежали из песочницы куда-то на горку. Это было похоже на приступ, наверное, надо было помочь, но седой спутник трясущегося человека, вполне справлялся сам.
- Что это с ним? - спросил меня Ваня.
- Это так смерть подкрадывается. Выпил лишнего, а возраст уже не тот, раз прихватит, другой и однажды РАЗ, и всё! - наверное, слишком жёстко ответил я.
И тут, седой подошёл ко мне, и очень вежливо попросил сигарету. Я дал ему одну, но он протянул мне её фильтром вперёд и попросил:
- Если вам не трудно, прикурите, пожалуйста. Я не курю. Это для него, - увидев моё замешательство, пояснил седой.
- Мне кажется, человеку в таком состоянии не надо курить, - заявил я, впрочем, уже прикурив и протягивая.
- Ничего, ничего… Спасибо - он взял сигарету и понёс её трясущемуся телу, которое, казалось, еле живёт.
Потом мы пошли домой, девочки трёх и четырёх лет поссорились и даже слегка подрались за место на трёхколёсном велосипеде, мы разняли их, вышли на асфальтовую дорогу. И тут опять встретили эту странную пару, они шли нам навстречу. И я, посмотрев невольно в лицо больного измождённого человека, узнал его.
- Знаете, кто это был? - спросил я Ваню и Катю.
- Кто?
- Караченцев.
И как-то сразу стало стыдно мне за то, что старался не смотреть, и за слова «смерть подкрадывается» и ещё за что-то другое, непонятно даже толком за что. И их это тоже как-то, если не потрясло, то встряхнуло.
Прикурил Караченцеву…