Записки из прошлого
Ещё в то время, когда компьютер казался роскошью и никто не подозревал, что будет часами, а то и сутками сидеть в социальных сетях, очень давно, я записывал мысли и рифмы на клочках бумаги, которые неизбежно хранил на полках очередной квартиры, в очередном городе.Не так давно я приехал в предпоследний для меня город долгого проживания Санкт-Петербург и наткнулся на эти бумажки в недрах ломбертного столика середины позапрошлого века. Этот столик я однажды купил в "Академкниге" на Ваське. Он стоил каких-то полторы тысячи рублей (но, с другой стороны, это были 1500 двухтысячного года!), его пришлось немного подправить и подклеить и потом, он, до самого моего бегства из Питера, служил мне мебелью. Именно в его ящичке (уменьшительно ласкательный суффикс прекрасно описывает его вид и функционал) я обнаружи эти клочки бумаги с записями шариковой ручкой, карандашом, фломастерами, женской помадой, кремом для обуви, всем тем, и на всём том, что служило для человека блогосферой последние сотни лет.
Сегодня все мои мысли, помыслы и замысли (ну многие их них) ты можешь увидеть в жежешечке, фейсбучике, контактике и одноклассниках (сурово они звучат, правда?).
Вот например, прочитав это четверостишие из ломбертного столика, я вспомнил тот период 2000-2001, наверное, я не ставил даты, а цифровых подписей тогда не было. Был пентиум два. И поэтому, быстрее было взять клочок бумаги и ручку:
У меня есть портвейн и марихуана.
Это лучший коктейль для худших иллюзий.
Я в завтрашний день вползаю устало.
Практически юзом.
Ведь хорошие слова? Если бы ты ещё знал меня тогда, в то время, ты мог бы не только оценить поэтику образов, но и точность описания! Но скорее всего ты не оценишь. Из тех, чьи орбиты в то время пересекались с моей, мало кто ведёт активную жизнь в сети и, тем более, читает мою жежешечку. Это, кстати, об одиночестве. Я довольно долго жил в каком-то клубе друзей. Когда выбирался из очередного такого мирка, приобретал новый. Но часто меняя города я замечал, что встроиться в очередную богемку занимает всё больше времени. тут надо было выбирать: либо сидеть на жопе ровно, либо двигаться, но тогда в какой-то богемке оказываешься не скоро. В какой-то момент эта ломка поиска единомышленников довела меня даже до того, что я стал собирать вокруг себя какой-то клуб и у меня дома на Петроградке иногда засиживалась сутками целая компания малознакомых мне и между собой интересных людей. Я собирал такие группы просто пройдясь по Питерским улицам, рюмочным и клубам, и даже не замечал, как моя квартира становилась похожа на классический притон. Но притон был не только в моей квартире, но и в моей голове, и наверное, душе.
В тот момент меня спасла моя девушка, светлый человек, очень красивая женщина и настоящий ангел моей петербургской жизни, но не любовь. Во время такого затянувшегося на сутки пати она заплакала и сказала мне что-то вроде: "Ты посмотри вокруг. Кто все эти люди!". Я огляделся, и даже прошёлся кругом по квартире на Большом проспекте (она позволяла ходить кругом, такой был проект и метраж). Я увидел, что меня окружают никто. Никто для меня, если точнее. Я это всё остановил. И в очередной раз поменял себя волевым решением. Какая-то воля у меня есть.
С той поры я менялся ещё раза три. А за всё время своей жизни раз, наверное десять. Сейчас мне интересно, так со всеми бывает? Интересно, это психофизиологический признак вида или синдром перемен? Ведь многие из тех, кто меня окружал пятнадцать лет назад, уже просто не поймут о чем я сейчас. сколько лиц, имен и фамилий я помню? Сколько из них были у меня в гостях и у кого из них бывал я? Приезжая на прежние локации проживания я иногда вспоминаю, а то и вижу аборигенов моего прошлого. Так ведь это называется? Тяжёлым словом "прошлое". Некоторые из них остались братьями и сёстрами, но их единицы. И только с единицами говоришь на одном языке. А в основном они остались в том же состоянии, или стали другими людьми. А кого-то я просто забыл. Только иногда из тумана памяти выплывают лица и поступки.
И главное, насколько тот я, это я. который сейчас набирает текст? Какой процент? Сколько от него, от предыдущих и последующих, от сегодняшнего меня?
И нет ничего красивее, насыщеннее, красочнее прошлого. И чем оно дальше, тем ярче. Я и сейчас вижу красоту жизни, но того импрессионизма, что был в пять, семь, пятнадцать, двадцать, тридцать (которые описывают рифмы выше) лет уже не будет никогда. Видимо с годами я приобретаю опыт, но отмираю, как приёмник опыта. Наверное в этом и состоит старение, и оно начинается в момент, когда происходит первая глобальная перемена, когда организм обновляет функционал в новых условиях.
Сегодня все мои мысли, помыслы и замысли (ну многие их них) ты можешь увидеть в жежешечке, фейсбучике, контактике и одноклассниках (сурово они звучат, правда?).
Вот например, прочитав это четверостишие из ломбертного столика, я вспомнил тот период 2000-2001, наверное, я не ставил даты, а цифровых подписей тогда не было. Был пентиум два. И поэтому, быстрее было взять клочок бумаги и ручку:
У меня есть портвейн и марихуана.
Это лучший коктейль для худших иллюзий.
Я в завтрашний день вползаю устало.
Практически юзом.
Ведь хорошие слова? Если бы ты ещё знал меня тогда, в то время, ты мог бы не только оценить поэтику образов, но и точность описания! Но скорее всего ты не оценишь. Из тех, чьи орбиты в то время пересекались с моей, мало кто ведёт активную жизнь в сети и, тем более, читает мою жежешечку. Это, кстати, об одиночестве. Я довольно долго жил в каком-то клубе друзей. Когда выбирался из очередного такого мирка, приобретал новый. Но часто меняя города я замечал, что встроиться в очередную богемку занимает всё больше времени. тут надо было выбирать: либо сидеть на жопе ровно, либо двигаться, но тогда в какой-то богемке оказываешься не скоро. В какой-то момент эта ломка поиска единомышленников довела меня даже до того, что я стал собирать вокруг себя какой-то клуб и у меня дома на Петроградке иногда засиживалась сутками целая компания малознакомых мне и между собой интересных людей. Я собирал такие группы просто пройдясь по Питерским улицам, рюмочным и клубам, и даже не замечал, как моя квартира становилась похожа на классический притон. Но притон был не только в моей квартире, но и в моей голове, и наверное, душе.
В тот момент меня спасла моя девушка, светлый человек, очень красивая женщина и настоящий ангел моей петербургской жизни, но не любовь. Во время такого затянувшегося на сутки пати она заплакала и сказала мне что-то вроде: "Ты посмотри вокруг. Кто все эти люди!". Я огляделся, и даже прошёлся кругом по квартире на Большом проспекте (она позволяла ходить кругом, такой был проект и метраж). Я увидел, что меня окружают никто. Никто для меня, если точнее. Я это всё остановил. И в очередной раз поменял себя волевым решением. Какая-то воля у меня есть.
С той поры я менялся ещё раза три. А за всё время своей жизни раз, наверное десять. Сейчас мне интересно, так со всеми бывает? Интересно, это психофизиологический признак вида или синдром перемен? Ведь многие из тех, кто меня окружал пятнадцать лет назад, уже просто не поймут о чем я сейчас. сколько лиц, имен и фамилий я помню? Сколько из них были у меня в гостях и у кого из них бывал я? Приезжая на прежние локации проживания я иногда вспоминаю, а то и вижу аборигенов моего прошлого. Так ведь это называется? Тяжёлым словом "прошлое". Некоторые из них остались братьями и сёстрами, но их единицы. И только с единицами говоришь на одном языке. А в основном они остались в том же состоянии, или стали другими людьми. А кого-то я просто забыл. Только иногда из тумана памяти выплывают лица и поступки.
И главное, насколько тот я, это я. который сейчас набирает текст? Какой процент? Сколько от него, от предыдущих и последующих, от сегодняшнего меня?
И нет ничего красивее, насыщеннее, красочнее прошлого. И чем оно дальше, тем ярче. Я и сейчас вижу красоту жизни, но того импрессионизма, что был в пять, семь, пятнадцать, двадцать, тридцать (которые описывают рифмы выше) лет уже не будет никогда. Видимо с годами я приобретаю опыт, но отмираю, как приёмник опыта. Наверное в этом и состоит старение, и оно начинается в момент, когда происходит первая глобальная перемена, когда организм обновляет функционал в новых условиях.