Музыка, которую можно смотреть, и картины, которые можно слушать
Сходила на концерт классической музыки и обнаружила, что музыкальные произведения для меня - как облака, когда я на них смотрю.
Облака - это визуальное нагромождение форм, которые медленно меняются в пространстве. Но также облака - это набор визуальных паттернов, в которых я распознаю разные эстетически и эмоционально значимые элементы, как бы схватывая из общего неупорядоченного потока нечто, что мне кажется выражением некоей идеи, которая просится кристаллизоваться в чём-то воспринимаемом.
Музыкальное произведение - это не акустическое нагромождение форм, это картина, созданная художником, стремящимся выразить в звуковом спектре череду эстетически и эмоционально значимых элементов, которые схватывает из звукового потока его душа.
Пейзажи Вивальди, портреты Бетховена, групповые портреты Листа, исторические полотна Вагнера, "афишные" иллюстрации Оффенбаха, мифологические и художественные полотна Моцарта, религиозные картины Баха.
Ещё когда я смотрела на оркестр, то в какой-то момент пришла мысль, что они напоминают субличности в человеческой душе. Высокие скрипки возносят, толкают вперёд, создают канву, низкие виолончели и контрабас заземляют, клавесин служит уютной войлочной подстилкой, трубы вносят яркие потоки.
Если у всех цель одна и та же, то все слушаются дирижёра, а он их грамотно защищает от дементоров. Если же дать важности какому-нибудь отдельному инструменту, то он может решить играть сам, громче всех, и не слушать больше дирижёра. Тогда постепенно воцарится хаос, который бьёт по ушам мироздания, и мироздание, которое есть воплощённая гармония, отстраняется от этого участка, и на нём воцаряется бардак, который так обогащает мировую культуру сюжетами о страданиях и метаниях. Скольких бед можно было бы избежать, если бы оркестр играл слаженно.
В середине концерта в паре произведений солировала колоритная виолончелистка во всём белом. По окончании её участия в этом концерте, она обнялась со всеми музыкантами и ушла. После этого картинка оркестра, готовящегося разойтись после окончания представления остановилась в моём сознании, как фотография, и продолжение концерта было уже новой плёнкой.
Зафиксированную диафрагмой фокуса моего сознания картину я определила для себя как метафору человеческой жизни. Вот собираются вместе мастера разной специализации, чтобы вместе создать что-то красивое по замыслу кого-то, кого не видно среди них, но кто через них себя проживает. Хорошо ли, плохо ли у них получается, но по окончании концерта, когда в нашем мире человек умирает, в оркестре всего лишь расходятся по домам музыканты, чтобы как-нибудь потом собраться в других оркестрах в ином составе.
Некоторые люди умирают долго и по частям. Прекрасной иллюстрацией для этого служит финал 45-й симфонии Гайдна. Кто его знает, чего оркестр начинает расходиться. Может, дирижёр не нравится. Тиран какой-нибудь. Или плохо платит. Или репертуар подбирает недостойный их уровня.
На другой картинке я увидела, что человек, ступивший на духовный путь, подобен дирижёру, постепенно обретающему Силу каждого из музыкантов и поглощающего их. Они не просто слушаются мановения дирижёрской палочки, они сливаются с ним один за другим, а их музыка продолжает звучать в оркестре, следуя его палочке, которая только в этот момент начинает походить на сказочную волшебную палочку. Подобно сливающимся потокам, становящимся одной рекой, оркестр постепенно сливается в одного человека. Но эта река не просто их несёт в себе, а умеет влиять на них вплоть до их истока. С момента слияния каждый поток потерял себя, чтобы стать рекой, а река стала ими, обредши новый орган и владение им.
В конце, когда не только все музыканты сольются с дирижёром, но и сам феномен звука потеряет свою отдельную звуковую природу и станет подобен его мысли, дирижёру останется сделать последний шаг - потерять себя, перестать быть дирижёром и стать наконец тем, кто может сам играть музыку собственного сочинения. Как мировой океан теряет себя, чтобы стать Стихией Воды и управлять всеми водными источниками мира во всех состояниях - от снегов и льдов, до рек и воздушных масс. От материнского молока и крови до движения толп. От соков деревьев до движения земной коры.
***
Мама мне говорила, что первое слово, которое я произнесла после "мама", было "музыка". До сих пор не понимаю, почему я так и не научилась играть ни на одном инструменте. Начинала и пианино, и скрипку, но была вынуждена бросить спустя несколько месяцев из-за тех невыносимых звуков, которые я издавала во время практики. Это какая-то особо обострённая "нетерпимость к неидеальности", близкая к омерзению, - феномен, о котором я писала некоторое время назад. У меня чувство, что, преодолей я эту невыносимость, я бы смогла ченнелить через музыку свой творческий поток успешнее, чем по любому другому каналу.
***
Пока я слушала концерт, меня постоянно перекидывало к фантазии, что я играю эту музыку. С одной стороны, для меня это иллюстрация того, что в восприятии потока от другого человека я пока автоматически переключаюсь на себя. С другой стороны, я увидела, что созданное как плод вдохновения произведение не имеет формы. Визуальную красоту, которую я вижу, например, в облаках, можно выразить в виде музыки. А музыку - в виде визуальных образов. Современные средства компьютерной анимации позволяют "смотреть" современные произведения искусства: раз, два, три, четыре, пять, шесть, семь, восемь.
После просмотра таких музыкальных визуализаций уже кажется чем-то вполне естественным лежать на земле, смотреть на небо и слушать проплывающие мимо облака.
Облака - это визуальное нагромождение форм, которые медленно меняются в пространстве. Но также облака - это набор визуальных паттернов, в которых я распознаю разные эстетически и эмоционально значимые элементы, как бы схватывая из общего неупорядоченного потока нечто, что мне кажется выражением некоей идеи, которая просится кристаллизоваться в чём-то воспринимаемом.
Музыкальное произведение - это не акустическое нагромождение форм, это картина, созданная художником, стремящимся выразить в звуковом спектре череду эстетически и эмоционально значимых элементов, которые схватывает из звукового потока его душа.
Пейзажи Вивальди, портреты Бетховена, групповые портреты Листа, исторические полотна Вагнера, "афишные" иллюстрации Оффенбаха, мифологические и художественные полотна Моцарта, религиозные картины Баха.
Ещё когда я смотрела на оркестр, то в какой-то момент пришла мысль, что они напоминают субличности в человеческой душе. Высокие скрипки возносят, толкают вперёд, создают канву, низкие виолончели и контрабас заземляют, клавесин служит уютной войлочной подстилкой, трубы вносят яркие потоки.
Если у всех цель одна и та же, то все слушаются дирижёра, а он их грамотно защищает от дементоров. Если же дать важности какому-нибудь отдельному инструменту, то он может решить играть сам, громче всех, и не слушать больше дирижёра. Тогда постепенно воцарится хаос, который бьёт по ушам мироздания, и мироздание, которое есть воплощённая гармония, отстраняется от этого участка, и на нём воцаряется бардак, который так обогащает мировую культуру сюжетами о страданиях и метаниях. Скольких бед можно было бы избежать, если бы оркестр играл слаженно.
В середине концерта в паре произведений солировала колоритная виолончелистка во всём белом. По окончании её участия в этом концерте, она обнялась со всеми музыкантами и ушла. После этого картинка оркестра, готовящегося разойтись после окончания представления остановилась в моём сознании, как фотография, и продолжение концерта было уже новой плёнкой.
Зафиксированную диафрагмой фокуса моего сознания картину я определила для себя как метафору человеческой жизни. Вот собираются вместе мастера разной специализации, чтобы вместе создать что-то красивое по замыслу кого-то, кого не видно среди них, но кто через них себя проживает. Хорошо ли, плохо ли у них получается, но по окончании концерта, когда в нашем мире человек умирает, в оркестре всего лишь расходятся по домам музыканты, чтобы как-нибудь потом собраться в других оркестрах в ином составе.
Некоторые люди умирают долго и по частям. Прекрасной иллюстрацией для этого служит финал 45-й симфонии Гайдна. Кто его знает, чего оркестр начинает расходиться. Может, дирижёр не нравится. Тиран какой-нибудь. Или плохо платит. Или репертуар подбирает недостойный их уровня.
Click to viewНа другой картинке я увидела, что человек, ступивший на духовный путь, подобен дирижёру, постепенно обретающему Силу каждого из музыкантов и поглощающего их. Они не просто слушаются мановения дирижёрской палочки, они сливаются с ним один за другим, а их музыка продолжает звучать в оркестре, следуя его палочке, которая только в этот момент начинает походить на сказочную волшебную палочку. Подобно сливающимся потокам, становящимся одной рекой, оркестр постепенно сливается в одного человека. Но эта река не просто их несёт в себе, а умеет влиять на них вплоть до их истока. С момента слияния каждый поток потерял себя, чтобы стать рекой, а река стала ими, обредши новый орган и владение им.
В конце, когда не только все музыканты сольются с дирижёром, но и сам феномен звука потеряет свою отдельную звуковую природу и станет подобен его мысли, дирижёру останется сделать последний шаг - потерять себя, перестать быть дирижёром и стать наконец тем, кто может сам играть музыку собственного сочинения. Как мировой океан теряет себя, чтобы стать Стихией Воды и управлять всеми водными источниками мира во всех состояниях - от снегов и льдов, до рек и воздушных масс. От материнского молока и крови до движения толп. От соков деревьев до движения земной коры.
***
Мама мне говорила, что первое слово, которое я произнесла после "мама", было "музыка". До сих пор не понимаю, почему я так и не научилась играть ни на одном инструменте. Начинала и пианино, и скрипку, но была вынуждена бросить спустя несколько месяцев из-за тех невыносимых звуков, которые я издавала во время практики. Это какая-то особо обострённая "нетерпимость к неидеальности", близкая к омерзению, - феномен, о котором я писала некоторое время назад. У меня чувство, что, преодолей я эту невыносимость, я бы смогла ченнелить через музыку свой творческий поток успешнее, чем по любому другому каналу.
***
Пока я слушала концерт, меня постоянно перекидывало к фантазии, что я играю эту музыку. С одной стороны, для меня это иллюстрация того, что в восприятии потока от другого человека я пока автоматически переключаюсь на себя. С другой стороны, я увидела, что созданное как плод вдохновения произведение не имеет формы. Визуальную красоту, которую я вижу, например, в облаках, можно выразить в виде музыки. А музыку - в виде визуальных образов. Современные средства компьютерной анимации позволяют "смотреть" современные произведения искусства: раз, два, три, четыре, пять, шесть, семь, восемь.
После просмотра таких музыкальных визуализаций уже кажется чем-то вполне естественным лежать на земле, смотреть на небо и слушать проплывающие мимо облака.