По следам Болдинской осени. Ч.8. Болдино (Свиринская горка)
Итак, в 7.30, ещё затемно, отправляется от автостанции автобус в сторону Черновского, в 12.30 он выезжает оттуда - этого времени нам вполне хватило для ознакомления с местностью. До Черновского - километров 15, мимо аэродрома «Болдино», для VIP - персон, говорят.
От остановки на главной площади нужно пойти назад и перед мостом свернуть направо,
чуть пройти и у перекрестка налево - там дорога на Свирино и начинается.
Мы почти сразу забрались на высокий холм, который, судя по всему, и именуется «Свиринская горка», прошли по нему вдоль полей, косогоров и перелесков, по верху мимо оврагов дошли до Свирино и спустились к деревеньке (она видна с высоты, не заблудитесь).
Обратно двинули низом, по дороге.
Боюсь, если вы не были в черноземных областях, то вы не знаете, что такое грязь. Это не то, что пачкает, отнюдь, и не то, что брызгает на полы вашего пальто по пути на работу. Грязь - это субстанция жизни, это то, из чего был вылеплен человек, она теплая и влажная, и она везде.
С погодой нам, скорее, повезло: робкий солнца луч все время пытался пробиться сквозь облака и окрашивал дали в такие цвета, что пером вообще не опишешь, и фотоаппаратом не возьмешь.
Мы, питерцы, вообще не очень знакомы с таким состоянием природы, когда листва уже давно облетела, а снега ещё нет. То есть такое состояние длится у нас несколько месяцев, но мы наблюдаем его из окон каменных домов, ибо никто в здравом уме не поедет об эти поры в лес или на дачи. А если и поедет, то увидит унылую пору, но без очей очарования точно.
Впервые мы по-настоящему прочувствовала пушкинскую «Осень» именно здесь (точнее, дома: там читать стихи не хотелось, видов было достаточно). То, что пушкинское стихотворение антиномично - это общее место, но тут я увидела напряжение между жизнью и смертью, предчувствие смерти, которое и дает ощущение полноты жизни,
и одновременно предчувствие новой жизни, перемен, в которой уже нет места «старому», смерть убрала листья, склонила высохшую траву, очистила поля. «Она жива ещё сегодня, завтра - нет».
Вспоминаю Савкину горку в Михайловском - там элегия, тихая грусть, плавные изгибы реки, мягкие очертания перелесков. Здесь - практически голая степь, только краски и горизонты.
Очень красиво.
Фотографировать пейзажи - дело неблагодарное, тем более степной полосы, тем более неважным (но любимым) фотоаппаратом.
Проблема, по сути, та же, что мучила поэтов: как передать невыразимое, тайну творения? Вряд ли имеет смысл пересказывать здесь статью В.А. Грехнёва о пушкинской лирике, которую я так удачно заполучила в Болдино, скажу лишь, что Пушкин, по мысли автора, стремился не к расслоению смысла слова, многообразию его оттенков, обертонов, а к конкретному образу, в котором «по вертикали» поднимались смыслы, поэт как бы уравнивал конкретное и высокое. Не берусь, опять же, крепить мысль исследователя зрительными образами (все же это другая стихия), но присутствие Создателя в создании мы почувствовали на Свиринской горке.
Спустились к деревне - домики почти уже стали частью природного мира, ушли в него, поэтому и не умерли, просто «уходит» деревня, как осень или «чахоточная дева … на смерть осуждена бедняжка клонится без ропота, без гнева». А, может, и будет ей ещё
В их сенях ветра шум и свежее дыханье,
И мглой волнистою покрыты небеса,
И редкий солнца луч, и первые морозы,
И отдаленные седой зимы угрозы.
Напряжение между уходящим, ушедшим и будущим, «осенние» состояние души - для Пушкина это и есть вдохновение, которое он искал и находил здесь, в Болдино.
И с каждой осенью я расцветаю вновь;
Здоровью моему полезен русской холод;
К привычкам бытия вновь чувствую любовь:
Чредой слетает сон, чредой находит голод;
Легко и радостно играет в сердце кровь,
Желания кипят -- я снова счастлив, молод,
Я снова жизни полн -- таков мой организм
(Извольте мне простить ненужный прозаизм).