Кое-что о жизни Великого Мипама
Я несколько раз делал краткое изложение биографии этого Учителя, но всякий раз стирал черновик, охваченный мыслью, что это никому совершенно не нужно (в конце концов сухо она есть и в Википедии). Но каждый раз опять приходит время, и я повторяю попытку)). В общем, пусть будет. Вдруг кто-то всё же найдёт себе в этом ценность... Просто канонический намтар зачастую совершенно формальная позолоченная штука, и читать его весь ни у кого не хватит терпения (простите, если это не про вас:)). Поэтому я делаю нечто краткое - те моменты, которые тронули меня по тем или иным причинам. То есть это не моё сочинение (какой смысл?), а компилляция из эссе Джона В. Петита и намтара за авторством Кхенпо Джигме Пунцога.
Трудно представить себе другого ученого в традициях школы Гелуг или Сакья, достигшего такой высоты, о котором осталось бы так мало письменных воспоминаний. Он не противился тому, что многие из его последователей считали его воплощением Манджушри, но в то же время, в отличие от многих Учителей, Мипам не был признан тулку, или воплощенным Учителем, так же как не было признано его историческое и политическое значение. Хотя Мипам и был большим специалистом в области школы Ньингма и новой тантры и много писал о них, его не знают как первооткрывателя сокровищ Дхармы, - или тертона. Объем и тематическое разнообразие его работ заставляют думать, что Мипам проводил большую часть времени, занимаясь учебой, медитацией и написанием трудов по философии и тантре. Однако доступные нам биографические материалы показывают, что в его жизни было не только это. Несмотря на то, что в течение жизни он не был признан тертоном, знакомые с его родословной считают его тертоном во многих, если не во всех смыслах этого слова. Успешное распространение его традиции подтверждает тот факт, что Мипам и его последователи были великими Учителями.
Кроме Мипама, другие значимые фигуры в “Сущностной агиографии” Кунсанг Пэлдэна (Kun bzang dpal ldan) - это его Учителя: Патрул Оргьен Джигме Чойкьи Вангпо (dpal sprul o rgyan ‘jigs med chos kyi dbang po) (1808-1887), известный как “Воплощение Речи” Джигме Лингпы (‘jigs med gling pa) (1700-1798). Он был совершенен как ученый, йогин и наставник, а как писатель был так же плодовит, как и его известный последователь. Другой Учитель Мипама - Чжамьян Кьенце Вангпо (Jam dbyang mkhyen brtse dbang po) (1820-1892), известный как “Воплощение Разума” Джигме Лингпы. Кьенце писал столь же изобильно, как и его ученик, но при этом знал о практиках Сутры гораздо меньше, уделяя больше внимания открытию и структуре учений терма.
Самые многообещающие источники, повествующие о жизни Мипама, - это быстро исчезающие устные традиции мастеров Ньингма относительно Мипама, которые, насколько я могу судить, никогда не были систематизированы. Того, кто обладал наибольшими сведениями о жизни Мипама, - Дилго Кьенце Римпоче, к сожалению, нет больше с нами. Возможно, его последователи Дзонгсар Чжамьян Кьенце и Шечен Рабчжам когда-нибудь снабдят нас дополнительными сведениями о жизни Мипама. Сейчас же величайший представитель традиций Мипама в обучении и практике - это Кхенпо Джигме Пунцог (mkhan po ‘jigs med phun tshogs), наследник многочисленных устных традиций, связанных с Мипамом, и преемник многочисленных учений йогического видения от самого Мипама. Его биография Мипама под названием “Победный барабан сражений”, основанная на достаточно строгих стандартах установления достоверности устной традиции, содержит сведения, приводимые далее.
Философские позиции Мипама Гьяцо вызывали жаркие споры и яростную реакцию, особенно со стороны гелугпинцев, часто считающих себя отвественными за всё философское знание Тибета)). Но надо сказать, что сам Мипам не смешивал политику и философию, как это часто случалось в Стране Снегов. Он был достаточно обеспечен материальными средствами и потому не вступал в многочисленные отношения с мирянами, что неизбежно связано с политическими жестами. При этом он был кхамцем, а аристократия Дергэ поддерживала внесектарное движение Римэ, основанное Учителями Мипама. Так что Мипама трудно подозревать в конъюнктурных выкладках под влиянием политической повестки дня аристократии, благоволившей то одной, то другой традиции тибетского буддизма)).
Если касаться истории, то время Мипама можно охарактеризовать как период длительного напряжения отношений между ориентированным на школу гелуг правительством Центрального Тибета и аристократическими силами Кхама (Юго-Восточный Тибет), что побуждало внесектарно настроенных ученых из школ сакья, кагью и ньингма если уж не к политической, то хотя бы к культурной солидарности. Война Ньяг-ронг сдвинула со своих мест многих, в том числе, очевидно, и самого Мипама и ускорила введение армии из Лхасы, присутствие которой послужило орудием для сведения счетов между школой гелуг и соперничающими монастырями в Кхаме. В результате этих событий было разрушено несколько монастырей и убиты некоторые религиозные деятели. Случившееся должно было произвести большое впечатление на Мипама, как это и произошло в известных случаях с его Учителями Джамьяном Кьенце и Конгтрулом Ринпоче, в плане понимания важности сохранения находящихся в опасности духовных традиций.
По отцовской линии Мипам Римпоче произошел из рода Чжу, известного тем, что его основатели были Божествами Ясного Света, которые спустились с небес, держась за веревку. Материнская линия восходила к роду А-чаг-ду, который входил в число так называемых “шести коренных тибетских племен”. Его отец - специалист по медицине аюрведы в Гон-по Даг-гьей был сыном известного доктора Чжу-ла до-дэ. Его мать была дочерью незначительного министра князя Дэрге. Таким образом, его семья имела очень высокий статус. Лотос его воплощения открылся в год огненной лошади (1846), под благоприятным сочетанием звезд. Его дядя по отцу министр-лама Дубчо Пэма Доргье дал ему имя Мипам Гьяцо («Непокоренный Океан»).
Согласно местной традиции, в двенадцать лет он стал послушником в Юмохор Санньяг Чойлинге - одном из монастырей Сэчэнтэнньи Даргьелинг, где все хвалили его как «маленького монаха-ученого» (btsun chung mkhas pa). В возрасте 15-16 лет в уединенном жилище Юньюнг он созерцал Львиноголосого Maнджушри в течение 18 месяцев и добился необычайных признаков осуществления. Он говорил, что после этого смог понимать все объекты, мирские науки, Сутру и Тантру без труда.
Позже он много путешествовал по югу. Когда он прибыл в Лходаг Карчу, внешний вид места преобразился, и всё предстало как блаженство-пустота. Тогда он сказал своему окружению: “Этот пылающий жар блаженства проявился благодаря благословенности этого места”.
Чжамьян Кьенце Вангпо принял его в качестве своего сердечного сына и даровал ему посвящения, комментарии и объяснения многих текстов, как сутр, так и тантр, - и старой, и новых традиций. И также Чжамгон Конгтрул Лодро Тхае даровал ему бесчисленные посвящения и учения по светским предметам, таким как санскрит и алхимия, и посвящения в тантрических божеств, - таких как Манджушри Владыка жизни (‘jam dpal tshe bdag - грозный аспект Манджушри).
Его культивация мастерства логики в прошлых жизнях проявила себя без препятствий. Когда он просматривал Праманавартику, ему привиделся некто, выглядевший в сущности своей, как Сакья Пандита, - в платье ученого и совершенный индиец при этом, который сказал: “Что тебе непонятно в Праманавартике? Это одновременно и опровержение, и утверждение”. Сказав так, он взял экземпляр Праманавартики и разделил его на две части и, держа их в руках, сказал: “Ты сложи их обратно”. Как только Мипам сделал это, книга превратилась в меч, и все объекты знания как бы явились перед ним. Взмахнув мечом, он ясно увидел, что все оказалось подсечено мгновенно. Он сказал Солпону Пэма, что с этого случая и дальше не было ни единого слова в Праманавартике, которое бы он не понимал.
Как пример ясности его визуализации на стадии порождения можно упомянуть, что, когда Мипам был молод, он получил наставления с разрешением на практику и благословением по ритуалу активности Белого Манджушри в традиции Са-санг Мати Панчен [Sa bzang] Mati [Pan chen’s]. Он практиковал этот ритуал в затворе и фокусировался на сердечном центре и интенсивном вращении гирлянды слогов мантры. Тогда обнаружила себя невероятная живость восприятия в медитации, при которой все обыкновенные внешности и умственные состояния приостановились. О своей способности проводить время в самадхи, описанных в текстах, он говорил: “Это, должно быть, благословение Учителя”. На протяжении многих лет в затворе, как он говорил, у него никогда не появлялось отвлечений словесными или визуальными объектами от однонаправленной йоги стадий зарождения и завершения, которые он практиковал в соответствии с текстами, на протяжении одного круга четок.
Однажды Мипам Ринпоче пришел к своему Учителю Кьенце Римпоче, и тот спросил: “Какого рода практикой ты занимаешься в затворе?” На это Мипам ответил: “Пока я изучал, я продумывал все основательно и вот, думая, что я должен завершить порождение во время начитывания в период подхода, я проявлял чрезвычайную дисциплину в практике на этапе порождения”. Кьенце Ринпоче ответил: “Это очень трудно. Всеведущий Лонгченпа говорил: “Не делай ничего, приди к покою прямо там, где находишься”. Но, покоясь так, я не увидел никакого так называемого “лица сознания” с белой кожей и цветущей комплекцией. Но, тем не менее, если бы прямо сейчас надо было умереть, - все было бы в порядке, у меня нет и малейшего сожаления!”. Рассказывая это, Кьенце Ринпоче громко расхохотался. Позднее Мипам сказал, что это был персональный совет Учителя ему.
Относительно практики стадии завершения можно определить, что он был человеком, обретшим внезапные спонтанные достижения, основанные на его практике в прошлых жизнях. Но и в этой жизни он практиковал все формальные йоги проникания в жизненные точки ваджрного тела, такие как йога шести периодов (Калачакра). Так потоки ветров (энергии) были чрезвычайно очищены в его центральном канале, и Мипам осуществил подлинное внутреннее свечение, естественную внутреннюю мудрость великого блаженства. В особенности он опирался на практики йоги Дзогчен трегчо (khregs chod) и тхогел (thod rgal).
О том, как связаны были его постижение, реализация и то, что он писал, говорит следующая история. Он сказал однажды: “Любой может найти, о чем можно написать, если есть склонность этим заняться, но в этом нет смысла. Иногда, благодаря моему Учителю и милосердию божества медитации, что-то для написания естественно приходит в мой ум. Если не требуется особого напряжения и кажется легким для написания без усилий, тогда делать это очень просто, и в этом есть великая цель, так что теперь я немного подожду, пока это произойдет. Ты можешь молиться Ламе и божеству медитации и просить об этом Защитников Дхармы”. Это очень важная история. Некоторым близким друзьям он высказывал: “Никакие из молитв и т.п., что я написал, не были исполнены без особой цели. Кто бы ни начитывал их, получит великие заслуги и благословение”.
В особенности, благодаря ему, в эту эпоху упадка учения традиция Ньингма стала даже лучше, чем прежде. И среди его учеников были: Додрубчен Ринпоче, Тертон Согьял, Пятый Дзогчен тулку, Геманг Кьябгон, Кхенпо Падмаваджра, Кхатог Ситу Ринпоче, Шечен Рабджам, Гьялцаб тулку, Палъюл Гьятрул, Карма Янгтрул, Палпунг Ситу Ринпоче, Линг Джедрунг, министр Геманг Тендзин Норбу, Мура тулку, Кхенпо Йонтэн Гьяцо, Лама Лунтог, Адзом Другпа, Тогден Шакья Шри, Нгор Лопон, Гуруб Тулку и так далее. И другие Учителя из всех школ тибетского буддизма были среди его учеников.
На 67 год - Воды-мыши, в 13-й день первого месяца Мипам вышел из своего затвора и написал:
Намо Манджушрисаттвая!
Овладев океаном практик Героев просветления,
В Великорадостной и других чистых землях
Пусть я смогу, об этом молюсь, защитить
Всех наполняющих сферу пространства существ
Помыслом Просветления.
В качестве Наставника Дхармы в темное время,
Кармою оскверненный - семнадцать лет я страдал
От жесточайшей болезни “ветров” - каналов энергии.
Хотя муки были без передышки и очень сильны,
Я полагался на эту призрачную оболочку,
Чтобы в миру еще пребывать.
Теперь я в сознании, радующемся смерти,
Последний завет свой в словах изложу.
После этого он записал свой последний завет и спрятал его. Во второй месяц он дал некоторые наставления своему помощнику ламе Одсэлу и прочел дхарани Акшобьи 100 000 раз. Наутро 10-го дня третьего месяца он сказал: “Давайте посвятим заслуги от моего прочтения и от написания трактатов, начиная со времени, когда вы пришли в Кармо тагцанг”. И мы посвятили заслуги вместе, три раза ради полного Пробуждения на благо других. “Теперь, - сказал он, - все знаки осуществления вдохновенной молитвы полны, и в будущем вы будете не отдельны от Манджушри. Наутро 25-го дня он сказал: “Теперь скажите семье Дильго (dis mgo) и другим моим патронам, и всем людям, кого я знаю в районе, немедленно прийти”. Люди пришли с молитвами и просили остаться. “Нет, теперь я точно не останусь и не буду больше принимать рождения. Я должен теперь уйти в Шамбалу, на север”.
Через 100 дней после его ухода, утром десятого дня восьмого месяца лама Осэл встретил Мипама в физической форме, тот написал двадцать пять или двадцать шесть страниц и сказал: «Я даю тебе». В написанном были слова «ваджра радужного тела», и Мипам сказал: «Ваджра радужного тела!» три раза громким голосом и растаял в небе, словно радуга, в то время, когда всходило солнце.
САРВА МАНГАЛАМ!