И это ещё самый забавный отрывок. Советую почитать
Мемуары барона Врангеля, о первых послереволюционных днях:
Комиссары, матросы, грабители, красноармейцы, экспроприаторы, разная накипь, присосавшаяся к новым владыкам, швыряли деньгами. Наехали любители легкой наживы и из-за границы. Встретив Фаберже, известного ювелира, я его спросил, как ему живется.
- Живется, конечно, неважно. Но торгую как никогда. И только дорогими вещами.
- Кто же у вас покупает?
- Главным образом солдаты и матросы.
Что матросы, “краса и гордость русской революции”, имели пристрастие к ювелирным вещам, я давно уже видел. Краса и гордость на своих голых шеях носила ожерелья и медальоны, пальцы были покрыты тысячными кольцами, на руках красовались браслеты. Одного из таких пшютов я встретил у парикмахера. Его мазали какими-то препаратами, полировали, почти поливали туалетными водами, душили до одурения.
- Что еще прикажете? - подобострастно спрашивал француз.
- Еще бы нужно... того... косметического! - важно произнес желанный клиент. И опять парикмахер манипулировал над ним.
Один матрос в магазине Ирменникова, помещающемся в нашем доме, забыл пачку денег, завязанных в грязном носовом платке. Приказчик об этом заявил председателю домового комитета, тот прибежал ко мне за советом, как быть. Я посоветовал пригласить красногвардейца и при нем сосчитать деньги и составить акт. Так и сделали. Досчитали до ста двадцати тысяч, когда спохватившийся владелец вернулся. Сколько всего в платке было награбленных денег, так и не сосчитали. А тогда деньги были еще деньгами, а не испорченной бумагой, как потом.
Однажды я зашел на Морской в магазин Фаберже. Покупателей не было, было только несколько буржуев из его старых клиентов. Но вот ввалился красноармеец с женщиной. Он - добродушный на вид тюлень, должно быть, недавно еще взятый с сохи, она - полугородская франтиха, из бывших “кухарок заместо повара”, с ужимками, претендующими на хороший тон. Шляпа на ней была сногсшибательная, соболя тысячные, бриллиантовые серьги в орех, на руках разноцветные кольца, на груди целый ювелирный магазин. Парень, видно влюбленный в нее, как кошка, не мог оторвать глаз от столь великосветской особы.
- Нам желательно ожерелье из бус, - сказала особа.
- Да не дрянь какую - а подороже, - пояснил парень.
Принесли футляр.
- Почем возьмете?
- Сорок тысяч.
Дама пожала плечами.
- А получше нет?
Показали другой.
- На шестьдесят тысяч, - сказал приказчик.
- Мне бы что ни на есть лучшее.
- Лучше теперь у нас жемчуга нет. Быть может, на днях получим.
- Нам всенепременно сегодня нужно, - вмешался парень. - Без бус им вечером на танцульку в Зимний дворец ехать никак не возможно18.
- Поедем, Вася, в Гостиный, - капризно сказала особа, - там наверно есть дороже. - Но, видя улыбку на устах буржуев, сконфузилась. - А впрочем, давайте. На сегодня и эти сойдут.
И Вася, сияя от счастья, расплатился.
- Видели, какой у нее чудный аграф19? - сказала одна дама, когда парочка ушла.
- Наверно, работа Лялика в Париже.
- Это нашей работы, - сказал приказчик, - я его узнал. Мы его в прошлом году для княгини Юсуповой сделали.
Дама вздохнула:
- И мои бриллианты при обыске у меня пропали.
- Мои, - сказала другая, - взяли из сейфа.
Очевидно, добродушный парень был налетчик. Теперь - чуть ли не профессия, как всякая другая. Как-то жена нашего председателя домового комитета, бывшая наша швейцариха, с которой мы всегда были в дружбе, поведала мне свое горе. Племянник ее Серега, мальчик лет четырнадцати, выкрал у нее все ее сбережения - две тысячи рублей. Она была в отчаянии. Но через несколько дней я увидел ее сияющей. Оказалось, Сереге повезло. Сделал ночью с товарищами-подростками налет, и на долю каждого “очистилось” свыше двадцати тысяч. И на радостях он отдал ей ее деньги.
- Да ведь это разбой, - сказал я.
- Э, барин, нынче все это делают. Зевать будешь - с голоду помрешь!
Увы! через два года так рассуждало пол-России.
http://www.dk1868.ru/history/VRANG7.htm
Комиссары, матросы, грабители, красноармейцы, экспроприаторы, разная накипь, присосавшаяся к новым владыкам, швыряли деньгами. Наехали любители легкой наживы и из-за границы. Встретив Фаберже, известного ювелира, я его спросил, как ему живется.
- Живется, конечно, неважно. Но торгую как никогда. И только дорогими вещами.
- Кто же у вас покупает?
- Главным образом солдаты и матросы.
Что матросы, “краса и гордость русской революции”, имели пристрастие к ювелирным вещам, я давно уже видел. Краса и гордость на своих голых шеях носила ожерелья и медальоны, пальцы были покрыты тысячными кольцами, на руках красовались браслеты. Одного из таких пшютов я встретил у парикмахера. Его мазали какими-то препаратами, полировали, почти поливали туалетными водами, душили до одурения.
- Что еще прикажете? - подобострастно спрашивал француз.
- Еще бы нужно... того... косметического! - важно произнес желанный клиент. И опять парикмахер манипулировал над ним.
Один матрос в магазине Ирменникова, помещающемся в нашем доме, забыл пачку денег, завязанных в грязном носовом платке. Приказчик об этом заявил председателю домового комитета, тот прибежал ко мне за советом, как быть. Я посоветовал пригласить красногвардейца и при нем сосчитать деньги и составить акт. Так и сделали. Досчитали до ста двадцати тысяч, когда спохватившийся владелец вернулся. Сколько всего в платке было награбленных денег, так и не сосчитали. А тогда деньги были еще деньгами, а не испорченной бумагой, как потом.
Однажды я зашел на Морской в магазин Фаберже. Покупателей не было, было только несколько буржуев из его старых клиентов. Но вот ввалился красноармеец с женщиной. Он - добродушный на вид тюлень, должно быть, недавно еще взятый с сохи, она - полугородская франтиха, из бывших “кухарок заместо повара”, с ужимками, претендующими на хороший тон. Шляпа на ней была сногсшибательная, соболя тысячные, бриллиантовые серьги в орех, на руках разноцветные кольца, на груди целый ювелирный магазин. Парень, видно влюбленный в нее, как кошка, не мог оторвать глаз от столь великосветской особы.
- Нам желательно ожерелье из бус, - сказала особа.
- Да не дрянь какую - а подороже, - пояснил парень.
Принесли футляр.
- Почем возьмете?
- Сорок тысяч.
Дама пожала плечами.
- А получше нет?
Показали другой.
- На шестьдесят тысяч, - сказал приказчик.
- Мне бы что ни на есть лучшее.
- Лучше теперь у нас жемчуга нет. Быть может, на днях получим.
- Нам всенепременно сегодня нужно, - вмешался парень. - Без бус им вечером на танцульку в Зимний дворец ехать никак не возможно18.
- Поедем, Вася, в Гостиный, - капризно сказала особа, - там наверно есть дороже. - Но, видя улыбку на устах буржуев, сконфузилась. - А впрочем, давайте. На сегодня и эти сойдут.
И Вася, сияя от счастья, расплатился.
- Видели, какой у нее чудный аграф19? - сказала одна дама, когда парочка ушла.
- Наверно, работа Лялика в Париже.
- Это нашей работы, - сказал приказчик, - я его узнал. Мы его в прошлом году для княгини Юсуповой сделали.
Дама вздохнула:
- И мои бриллианты при обыске у меня пропали.
- Мои, - сказала другая, - взяли из сейфа.
Очевидно, добродушный парень был налетчик. Теперь - чуть ли не профессия, как всякая другая. Как-то жена нашего председателя домового комитета, бывшая наша швейцариха, с которой мы всегда были в дружбе, поведала мне свое горе. Племянник ее Серега, мальчик лет четырнадцати, выкрал у нее все ее сбережения - две тысячи рублей. Она была в отчаянии. Но через несколько дней я увидел ее сияющей. Оказалось, Сереге повезло. Сделал ночью с товарищами-подростками налет, и на долю каждого “очистилось” свыше двадцати тысяч. И на радостях он отдал ей ее деньги.
- Да ведь это разбой, - сказал я.
- Э, барин, нынче все это делают. Зевать будешь - с голоду помрешь!
Увы! через два года так рассуждало пол-России.
http://www.dk1868.ru/history/VRANG7.htm