Послесловие (часть 5) История Тулшука Лингпы
Оригинал взят у snatalya в Послесловие (часть 5)
«Тартанг Тулку был большим другом моего отца. Иногда я встречаю его в Бодхгайе, месте паломничества, в котором Будда достиг просветления. Он хорошо помнит пурбу моего отца. Несколько лет назад он спрашивал меня о ней, и я рассказал ему, что она покоится внутри ступы.
Тартанг Тулку рассердился на меня. "Как ты мог позволить, чтобы её замуровали внутрь ступы? - спросил он. - Это был предмет силы. Должно быть три лингпы в семье, в линии. Первым был твой дедушка, вторым - твой отец. Ты был бы следующим. Если бы у тебя была пурба, ты бы обрёл огромные lungtan - ты бы мог делать предсказания. Почему ты отдал её?"
Я объяснил ему, что мы были очень бедны, и не имели денег для постройки собственной ступы, и насколько замечательно и почётно было то, что Чатрал Ринпоче строил и финансировал ступу отца - и что у нас на самом деле не было выбора. Я рассказал ему, что сам наблюдал, как пурбу завернули в специальную ткань и опустили через верхушку ступы, после этого ступу запечатали. Я рассказал ему, как я был расстроен, что пурбу замуровали.
Тартанг Тулку сказал мне: "Ты сын великого лингпы. Ты знаешь все ритуалы. Тебе следовало бы носить эту пурбу при себе каждый день. Ты мог бы сам быть лингпа. Тебе следует забрать пурбу!"
Но ломать ступу - неблагое дело, и он также это знал, поэтому я не думаю, что он действительно имел это в виду.
Но всё же, он рассердился на меня. "Что ты здесь делаешь? Тебе следует отправиться обратно в Тибет!"»
**
Кунсанг эмоционально рассказывал о периоде после смерти его отца. «До того, как мой отец умер, - рассказывал он, - люди в Лахуле, те, что не последовали за ним, всегда говорили: "Тулшук Лингпа - сумасшедший Лама, постоянно пьяный." После его смерти те же самые люди говорили: "Тулшук Лингпа был высоким Ламой, такие Ламы не приходят часто. Мы не знали раньше. Мы думали, что он сумасшедший." Они оплакивали его уход.»
Я спросил Кунсанга, возвращался ли он когда-нибудь в Куллу или Лахул.
«С тех пор, как мы отправились в Беюл, - ответил он, - я никогда не был снова за перевалом Ротанг. У меня никогда не было возможности. Но я дважды возвращался в Куллу. Это было несколько лет спустя после смерти отца. Как единственный сын, я управлял всем хозяйством, и мне нужно было зарабатывать деньги. Поэтому я решил заняться торговлей яблоками. Долина Куллу славится своими яблоками. Поэтому я возвращался.
Сначала я отправился в Пангао, чтобы посмотреть пещеру, в которой мы жили лучшие из одиннадцати лет. Взбираясь по крутой заросшей тропе, я чувствовал смесь возбуждения и страха. Я оставил свою мать и сестёр в Дарджилинге, в тысячи километров рискованного пути. Когда я шёл от деревни к пещере, у меня потекли слёзы. Мы уезжали в Беюл из Пангао. Мы отправлялись в место, в котором мы останемся навсегда. Нам не приходило в голову, что мы когда-нибудь вернёмся. Поэтому столько лет у меня ушло на то, чтобы решиться встретиться с этим.
Мы охраняли путь в пещеру. Я шёл по нему из деревни. Сейчас всё заросло, ежевика цеплялась за мою одежду, словно защитники места предупреждали меня, чтобы я не ходил дальше и позволил прошлому там пребывать. Мне приходилось держаться за пучки травы, чтобы не соскользнуть в реку, чьи воды неслись далеко внизу. Уже непосредственно перед входом в пещеру я понял, что нахожусь дома. Воспоминания об этом счастливом времени, времени моего детства, когда мой отец был жив, и всё сулило надежду и обещания, заполнили мой ум и выплеснулись наружу слезами. Они текли по моим щекам. Прошло так много лет, многое изменилось.
Джинда Вангчук с любовью построил стену перед пещерой, стены внутри и вставил окна. Теперь же дверь была приоткрыта, покосилась и висела на одной петле. Оконные стёкла были украдены или разбиты камнями, рамы истлели. Шагнув внутрь, я почувствовал себя столь же заброшенным, как и само жилище. Стены опасно клонились, дополняя образ запустения. На полке не осталось ни одной чашки. Ни одной ложки. Я был опустошён и уныл, ослеплён слезами, в уме мелькали картинки нашего отъезда, торжественного самим фактом его свершения.
Мои глаза болели от солёных слёз, я бежал обратно, жёсткое солнце полностью ослепило меня.
Я услышал голос: "Эй, это ты - принц Шамбалы?"
Я вытер глаза тыльной стороной руки и увидел молодого человека, который был наполовину скрыт кустарником, и которого я с трудом узнал, поскольку его изменили прошедшие годы также, как и меня.
Я не знал, что ему ответить. "Д-да, - наконец сказал я, - это я."
"Ты вернулся? Что случилось?"
Внезапно я почувствовал головокружение, как будто вся моя жизнь завертелась, и я опасался упасть со скалы прямо в воды реки Биас.
"Я пытаюсь выбраться отсюда, - сказал я ему, - всё настолько изменилось. Помоги мне, пожалуйста. Помоги мне вернуться на холм. Мне не следовало возвращаться."
Он подумал, что я плачу потому, что хотел вернуться в пещеру и мне негде ночевать: "Не беспокойся, ты можешь переночевать в доме моей семьи. И если ты захочешь, мы обновим пещеру."
Ту ночь я провёл в Манали.
Настоящей причиной моего приезда была не ностальгия, а торговля яблоками. Поэтому на следующий день я закупил плетёные мешки с яблоками на базаре и подумал, что было бы хорошо закупить яблоки у самих крестьян. Для этого я отправился в долину с пустыми мешками за спиной, дошёл до яблочных плантаций, купил зрелых красных яблок и наполнил ими мешки. Было потом сложно добираться вместе с мешками, но мне удалось найти грузовик, который довёз нас в конечный пункт железной дороги, находившийся в восьми часах езды. Я купил билет во второй класс за тысячу или около того миль в другой конечный пункт, лежащий чуть ниже Дарджилинга, и сел вместе со своими мешками в медленно ползущий поезд. Я чувствовал себя вполне удовлетворённым своей смекалкой, тем, что побывал так далеко, где растут яблоки.
Прямых поездов не было, поэтому мне приходилось часто делать пересадки, что было нелегко с мешками яблок, каждый из которых весил столько же, сколько и я сам. В конце концов, я оказался в проходе одного поезда, сидя на своих мешках. Сидящий напротив меня на своём чемодане мужчина начал разговор.
"Чем ты занимаешься, друг мой?" - спросил он меня.
"Бизнесом."
"Каким бизнесом?"
"Фруктовым бизнесом", - ответил я ему, гордо похлопывая мешки с яблоками.
"Я вижу", - сказал он, и улыбка на его лице не предвещала ничего хорошего.
"Где ты покупал яблоки?"
"В Манали."
"Где ты их будешь продавать?"
"В Дарджилинге."
Продолжение следует…
CHAPTER 21 The Aftermath
из книги Томаса Шора «A Step Away from Paradise: A Tibetan Lama's Extraordinary Journey to a Land of Immortality»
http://thomasshor.com/Step_Away/Step_Away.htm
Перевод мой.
«Тартанг Тулку был большим другом моего отца. Иногда я встречаю его в Бодхгайе, месте паломничества, в котором Будда достиг просветления. Он хорошо помнит пурбу моего отца. Несколько лет назад он спрашивал меня о ней, и я рассказал ему, что она покоится внутри ступы.
Тартанг Тулку рассердился на меня. "Как ты мог позволить, чтобы её замуровали внутрь ступы? - спросил он. - Это был предмет силы. Должно быть три лингпы в семье, в линии. Первым был твой дедушка, вторым - твой отец. Ты был бы следующим. Если бы у тебя была пурба, ты бы обрёл огромные lungtan - ты бы мог делать предсказания. Почему ты отдал её?"
Я объяснил ему, что мы были очень бедны, и не имели денег для постройки собственной ступы, и насколько замечательно и почётно было то, что Чатрал Ринпоче строил и финансировал ступу отца - и что у нас на самом деле не было выбора. Я рассказал ему, что сам наблюдал, как пурбу завернули в специальную ткань и опустили через верхушку ступы, после этого ступу запечатали. Я рассказал ему, как я был расстроен, что пурбу замуровали.
Тартанг Тулку сказал мне: "Ты сын великого лингпы. Ты знаешь все ритуалы. Тебе следовало бы носить эту пурбу при себе каждый день. Ты мог бы сам быть лингпа. Тебе следует забрать пурбу!"
Но ломать ступу - неблагое дело, и он также это знал, поэтому я не думаю, что он действительно имел это в виду.
Но всё же, он рассердился на меня. "Что ты здесь делаешь? Тебе следует отправиться обратно в Тибет!"»
**
Кунсанг эмоционально рассказывал о периоде после смерти его отца. «До того, как мой отец умер, - рассказывал он, - люди в Лахуле, те, что не последовали за ним, всегда говорили: "Тулшук Лингпа - сумасшедший Лама, постоянно пьяный." После его смерти те же самые люди говорили: "Тулшук Лингпа был высоким Ламой, такие Ламы не приходят часто. Мы не знали раньше. Мы думали, что он сумасшедший." Они оплакивали его уход.»
Я спросил Кунсанга, возвращался ли он когда-нибудь в Куллу или Лахул.
«С тех пор, как мы отправились в Беюл, - ответил он, - я никогда не был снова за перевалом Ротанг. У меня никогда не было возможности. Но я дважды возвращался в Куллу. Это было несколько лет спустя после смерти отца. Как единственный сын, я управлял всем хозяйством, и мне нужно было зарабатывать деньги. Поэтому я решил заняться торговлей яблоками. Долина Куллу славится своими яблоками. Поэтому я возвращался.
Сначала я отправился в Пангао, чтобы посмотреть пещеру, в которой мы жили лучшие из одиннадцати лет. Взбираясь по крутой заросшей тропе, я чувствовал смесь возбуждения и страха. Я оставил свою мать и сестёр в Дарджилинге, в тысячи километров рискованного пути. Когда я шёл от деревни к пещере, у меня потекли слёзы. Мы уезжали в Беюл из Пангао. Мы отправлялись в место, в котором мы останемся навсегда. Нам не приходило в голову, что мы когда-нибудь вернёмся. Поэтому столько лет у меня ушло на то, чтобы решиться встретиться с этим.
Мы охраняли путь в пещеру. Я шёл по нему из деревни. Сейчас всё заросло, ежевика цеплялась за мою одежду, словно защитники места предупреждали меня, чтобы я не ходил дальше и позволил прошлому там пребывать. Мне приходилось держаться за пучки травы, чтобы не соскользнуть в реку, чьи воды неслись далеко внизу. Уже непосредственно перед входом в пещеру я понял, что нахожусь дома. Воспоминания об этом счастливом времени, времени моего детства, когда мой отец был жив, и всё сулило надежду и обещания, заполнили мой ум и выплеснулись наружу слезами. Они текли по моим щекам. Прошло так много лет, многое изменилось.
Джинда Вангчук с любовью построил стену перед пещерой, стены внутри и вставил окна. Теперь же дверь была приоткрыта, покосилась и висела на одной петле. Оконные стёкла были украдены или разбиты камнями, рамы истлели. Шагнув внутрь, я почувствовал себя столь же заброшенным, как и само жилище. Стены опасно клонились, дополняя образ запустения. На полке не осталось ни одной чашки. Ни одной ложки. Я был опустошён и уныл, ослеплён слезами, в уме мелькали картинки нашего отъезда, торжественного самим фактом его свершения.
Мои глаза болели от солёных слёз, я бежал обратно, жёсткое солнце полностью ослепило меня.
Я услышал голос: "Эй, это ты - принц Шамбалы?"
Я вытер глаза тыльной стороной руки и увидел молодого человека, который был наполовину скрыт кустарником, и которого я с трудом узнал, поскольку его изменили прошедшие годы также, как и меня.
Я не знал, что ему ответить. "Д-да, - наконец сказал я, - это я."
"Ты вернулся? Что случилось?"
Внезапно я почувствовал головокружение, как будто вся моя жизнь завертелась, и я опасался упасть со скалы прямо в воды реки Биас.
"Я пытаюсь выбраться отсюда, - сказал я ему, - всё настолько изменилось. Помоги мне, пожалуйста. Помоги мне вернуться на холм. Мне не следовало возвращаться."
Он подумал, что я плачу потому, что хотел вернуться в пещеру и мне негде ночевать: "Не беспокойся, ты можешь переночевать в доме моей семьи. И если ты захочешь, мы обновим пещеру."
Ту ночь я провёл в Манали.
Настоящей причиной моего приезда была не ностальгия, а торговля яблоками. Поэтому на следующий день я закупил плетёные мешки с яблоками на базаре и подумал, что было бы хорошо закупить яблоки у самих крестьян. Для этого я отправился в долину с пустыми мешками за спиной, дошёл до яблочных плантаций, купил зрелых красных яблок и наполнил ими мешки. Было потом сложно добираться вместе с мешками, но мне удалось найти грузовик, который довёз нас в конечный пункт железной дороги, находившийся в восьми часах езды. Я купил билет во второй класс за тысячу или около того миль в другой конечный пункт, лежащий чуть ниже Дарджилинга, и сел вместе со своими мешками в медленно ползущий поезд. Я чувствовал себя вполне удовлетворённым своей смекалкой, тем, что побывал так далеко, где растут яблоки.
Прямых поездов не было, поэтому мне приходилось часто делать пересадки, что было нелегко с мешками яблок, каждый из которых весил столько же, сколько и я сам. В конце концов, я оказался в проходе одного поезда, сидя на своих мешках. Сидящий напротив меня на своём чемодане мужчина начал разговор.
"Чем ты занимаешься, друг мой?" - спросил он меня.
"Бизнесом."
"Каким бизнесом?"
"Фруктовым бизнесом", - ответил я ему, гордо похлопывая мешки с яблоками.
"Я вижу", - сказал он, и улыбка на его лице не предвещала ничего хорошего.
"Где ты покупал яблоки?"
"В Манали."
"Где ты их будешь продавать?"
"В Дарджилинге."
Продолжение следует…
CHAPTER 21 The Aftermath
из книги Томаса Шора «A Step Away from Paradise: A Tibetan Lama's Extraordinary Journey to a Land of Immortality»
http://thomasshor.com/Step_Away/Step_Away.htm
Перевод мой.