Проместечковое
Смешались в кучу Харьков, Риссенберг и мемуарные шутки пасынка Введенского... Приземлённость давит - значит ты выше, для тебя давление избыточно. Но и приподыматься с земли без ног и крыльев - невместно. Змеиный местечковый способ бытованья мудр - по-своему, но его претензии - смешны, когда невместны. Нужно претендовать сообразно своему органическому устройству. Поздно хлопать крыльями, если ты не ангел. Иначе начинается "у нас тоже есть, да-с, имеется кое-что своё, тоже достойное!". Непрерывно тлеющая зависть к первородству, такая застарелая, что уже никто не помнит, что и к кому относится, зато очевидно, что есть "своё - тоже". Это ключевое - то же, такое же, "мы вторые в тираже!" Есть пошлость столичных псевдолов - псевдолимпийцев, а есть пошлость провинциального трудолюбивого повтора.
Викторов, пасынок Введенского, писал, исходя из шутливого замечания Чехова о том, что «Рим похож в общем на Харьков»: «Милый сюрреалист Антон Палыч! - Единственный в мире, кто обнаружил сходство Вечного города с Харьковом! ...Впрочем, Рим до сих пор очень похож на Харьков. - В самом деле, - в Риме Собор Святого Петра, а в Харькове Гольдберговская церковь; в Риме Капитолий, а в Харькове дом “Красный бродильщик”; в Риме площадь Испании, а в Харькове площадь Поэзии; Рим расположен на семи холмах, а в Харькове есть горы - Лысая и Холодная; есть в Харькове ещё и Спуск Пасионарии».
Вот так для меня и приподнимание с земли мудрого змия Риссенберга, хорошего на своём месте, но совершенно не приспособленного природою летать. И важное, собственное его напоминание - де, а я ещё и мастер спорта по шахматам. Звучит, как "будешь в раи, вспомяни обо мне!"
А вот гораздо практичнее вдруг блеснуло мудрое у Введенского - как у китайцев, у которых священное безумие наступало весьма не сразу, а "сначала горы были горами, а реки - реками". Яков Друскин в 1963 году пишет к жене поэта о его сыне: «У Пети был альбом с картинками, он мне показывал и называл то, что там нарисовано, и был очень удивлён, когда я стал путать его, называя трамвай коровой, а корову - вороной. Поскольку Шура был чинарём-авторитетом бессмыслицы, я предложил ему, показывая картинки Пете, каждый день называть их новыми именами, на что Шура ответил: заведи своего сына и так и учи его». Не нужно путать могилу с колыбелью.
Если вы не знаете, что за история тут с Риссенбергом и в чём тут мысль, так и забудьте.
Викторов, пасынок Введенского, писал, исходя из шутливого замечания Чехова о том, что «Рим похож в общем на Харьков»: «Милый сюрреалист Антон Палыч! - Единственный в мире, кто обнаружил сходство Вечного города с Харьковом! ...Впрочем, Рим до сих пор очень похож на Харьков. - В самом деле, - в Риме Собор Святого Петра, а в Харькове Гольдберговская церковь; в Риме Капитолий, а в Харькове дом “Красный бродильщик”; в Риме площадь Испании, а в Харькове площадь Поэзии; Рим расположен на семи холмах, а в Харькове есть горы - Лысая и Холодная; есть в Харькове ещё и Спуск Пасионарии».
Вот так для меня и приподнимание с земли мудрого змия Риссенберга, хорошего на своём месте, но совершенно не приспособленного природою летать. И важное, собственное его напоминание - де, а я ещё и мастер спорта по шахматам. Звучит, как "будешь в раи, вспомяни обо мне!"
А вот гораздо практичнее вдруг блеснуло мудрое у Введенского - как у китайцев, у которых священное безумие наступало весьма не сразу, а "сначала горы были горами, а реки - реками". Яков Друскин в 1963 году пишет к жене поэта о его сыне: «У Пети был альбом с картинками, он мне показывал и называл то, что там нарисовано, и был очень удивлён, когда я стал путать его, называя трамвай коровой, а корову - вороной. Поскольку Шура был чинарём-авторитетом бессмыслицы, я предложил ему, показывая картинки Пете, каждый день называть их новыми именами, на что Шура ответил: заведи своего сына и так и учи его». Не нужно путать могилу с колыбелью.
Если вы не знаете, что за история тут с Риссенбергом и в чём тут мысль, так и забудьте.