(no subject)
Вот что я об этом думаю. Если я неправа, поправьте меня
Согласна даже, что могу быть неправа.
Но вот увидела - ТАК (побывала в гуще, так сказать, митингующего народа):
Действо у Юрия Долгорукого (мнение очевидца).
Одиночки с плакатами выпрыгивали прямо в распростертые объятья сотрудников милиции. Выпрыгивавших окружавшая толпа не то, что не отбивала, но не делала даже малейшей попытки защитить. Пятясь, разрозненные кучки людей вяло огрызались на смело и с видом непоколебимой уверенности в своей силе действовавшую милицию.
Всё действо очень напоминало какой-то мудреный магический жертвенный обряд.
Автобусы для посадки демонстрантов и последующий перевозки их в обезьянники, с гостеприимно распахнутыми дверями, выглядели жертвенными пещерами со специально рассчитанным (с небольшой поправкой на непредвиденные ситуации) количеством мест.
Схема казалась проработанной до мелочей, - вот от толпы отделяется человек, - он пританцовывает, вздымает руки к небу и что-то кричит, размахивает каким-то странным предметом, кучка людей смыкается вокруг него - и тут же окружающие толпу жрецы, дав ему ровно минуту на ритуальный танец, выхватывают его, изолируют, и кидают в жертвенную пещеру. И сам танцующий, и окружающие его потенциальные жертвы прекрасно знают, что у действа есть совершенно опредленный порядок и правила, поэтому в кульминационный момент, когда руки жрецов уже протянуты к жертве, вокруг нее образуется пустота, - никто не хочет, чтобы его зацепило, а если кто и хочет, - то отнюдь не “случайной пулей”, а тоже - с соблюдением всех формальностей ритуала.
Дождавшись, когда очередная жертва будет уведена, толпа растерянно топчется на месте и ждет очередного всплеска. Жрецы, вооруженные мегафонами, убающкивающе-вежливо кудахчут заклинания, тайный смысл которых сводится к тому, что пора бы уж кому-нибудь еще выскочить, чтобы заполнить подготовленные жертвенные пещеры, а топтаться и нарушать правила действа, - суть преступление против божеств, управляющих действиями жрецов. “Или действуйте, или расходитесь и тогда - ритуал окончен!” - бормочут про себя жрецы. Они, впрочем, имея тайные указания о числе жертвенных животных, совсем не стремятся к окончанию ритуала, даже провоцируют его продолжение.
Толпа, получившая сигнал, смыкается, и начинает танцевать в сторону служителей культа. Служители, воспряв духом, бдительно высматривают, не зародилось ли где еще одной жертвы.
Если жертвы не находится, жрецы неспешно стягиваются в сторону толпы и начинают теснить её. Толпа неохотно отступает. Именно в этот момент и созревает новая, потерявшая терпение жертва, и ритуал повторяется с точностью до движения - жертва выскакивает, небольшая кучка людей смыкается вокруг, жрецы окружают жертву, вокруг жертвы образуется пустота, жертву уводят, finita.
Особая каста - журналисты, - фиксируют пики и спады действа. Члены этой касты, хотя и обладают защитными амулетами, при нарушении некоторых правил также могут лишиться неприкосновенности и поодиночке отправиться в жертвенные пещеры.
Поневоле преисполняешься острой и безнадежной жалостью и недоумением - чего собственно, хотят добиться демонстранты.
Чего же конкретно мы добиваемся? Гласности? Того, чтобы кто-то за нас заступился? Или всерьез хотим устроить революцию? - такими методами?
Неужели непонятно, что рано или поздно, как только поменяется в верхах очередной какой-нибудь чиновник (на такого же, только менее упертого), митинги эти будут разрешены, и превратятся в простой клапан для выпуска пара, каковым, по сути, является наше драгоценнейшее “Эхо Москвы”, каковым в семидесятые годы было возглавляемое академиком Лихачевым “Общество охраны памятников”.
“Что ж, - решит этот более умный чиновник, - людишки поиграют, покричат и разойдутся, - и власти никакого убытка, и накопившееся электричество вместе с криками в землю уходит, - пускай себе играют”. И даже специально обученными терпению и вежливости ментами будет эти митинги охранять, как гарантию собственного спокойствия.
Горькая правда заключается в том, что в девяностые годы, когда происходили точно такие же переделы имущества на государственном уровне, не так плотно были завинчены гайки, - и существовала возможность переться от условной свободы выражать вслух свое недовольство. Причем свобода эта, повторяю, была условна, - например половина уголовных дел, заведенных на ученых, - заведена, как можно с удивлением констатировать, вовсе не в наше, несомненно суровое время, а в “благословенные девяностые”.
А у нынешней власти еще и чувства юмора нет катастрофически. У этих людей его ниоткуда не прибавится. И каждый шопот в свою сторону они воспринимают, как попытку отгрызть им голову, спалить их дом, и поубивать их младенцев.
Пока принцип естественного отбора, личная выгода ( и в очень маленькой степени - но выступления конкретных автомобилистов, шахтеров и так далее - но в борьбе за свои конкретные права, с конкретными претензиями, фамилиями и так далее), а также интернет- и просто активность отдельных обиженных законом товарищей, расположение звезд, магнитные бури и общая наша коллективная, как сказал бы дедушка Юнг, карма, - все эти милые, и в большинстве случаев труднопрогнзируемые вещи не разболтают и не вывинтят хоть одного винтика из этого строения, - не поменяется ровно ничего, кроме завитушек фасада, а сама система при этом останется там, где и стояла, и принимаемые ей для самозащиты меры будут варироваться от жестких до очень жестких.
Дерево не уничтожить, если с него листики обрывать, знаете ли.
Согласна даже, что могу быть неправа.
Но вот увидела - ТАК (побывала в гуще, так сказать, митингующего народа):
Действо у Юрия Долгорукого (мнение очевидца).
Одиночки с плакатами выпрыгивали прямо в распростертые объятья сотрудников милиции. Выпрыгивавших окружавшая толпа не то, что не отбивала, но не делала даже малейшей попытки защитить. Пятясь, разрозненные кучки людей вяло огрызались на смело и с видом непоколебимой уверенности в своей силе действовавшую милицию.
Всё действо очень напоминало какой-то мудреный магический жертвенный обряд.
Автобусы для посадки демонстрантов и последующий перевозки их в обезьянники, с гостеприимно распахнутыми дверями, выглядели жертвенными пещерами со специально рассчитанным (с небольшой поправкой на непредвиденные ситуации) количеством мест.
Схема казалась проработанной до мелочей, - вот от толпы отделяется человек, - он пританцовывает, вздымает руки к небу и что-то кричит, размахивает каким-то странным предметом, кучка людей смыкается вокруг него - и тут же окружающие толпу жрецы, дав ему ровно минуту на ритуальный танец, выхватывают его, изолируют, и кидают в жертвенную пещеру. И сам танцующий, и окружающие его потенциальные жертвы прекрасно знают, что у действа есть совершенно опредленный порядок и правила, поэтому в кульминационный момент, когда руки жрецов уже протянуты к жертве, вокруг нее образуется пустота, - никто не хочет, чтобы его зацепило, а если кто и хочет, - то отнюдь не “случайной пулей”, а тоже - с соблюдением всех формальностей ритуала.
Дождавшись, когда очередная жертва будет уведена, толпа растерянно топчется на месте и ждет очередного всплеска. Жрецы, вооруженные мегафонами, убающкивающе-вежливо кудахчут заклинания, тайный смысл которых сводится к тому, что пора бы уж кому-нибудь еще выскочить, чтобы заполнить подготовленные жертвенные пещеры, а топтаться и нарушать правила действа, - суть преступление против божеств, управляющих действиями жрецов. “Или действуйте, или расходитесь и тогда - ритуал окончен!” - бормочут про себя жрецы. Они, впрочем, имея тайные указания о числе жертвенных животных, совсем не стремятся к окончанию ритуала, даже провоцируют его продолжение.
Толпа, получившая сигнал, смыкается, и начинает танцевать в сторону служителей культа. Служители, воспряв духом, бдительно высматривают, не зародилось ли где еще одной жертвы.
Если жертвы не находится, жрецы неспешно стягиваются в сторону толпы и начинают теснить её. Толпа неохотно отступает. Именно в этот момент и созревает новая, потерявшая терпение жертва, и ритуал повторяется с точностью до движения - жертва выскакивает, небольшая кучка людей смыкается вокруг, жрецы окружают жертву, вокруг жертвы образуется пустота, жертву уводят, finita.
Особая каста - журналисты, - фиксируют пики и спады действа. Члены этой касты, хотя и обладают защитными амулетами, при нарушении некоторых правил также могут лишиться неприкосновенности и поодиночке отправиться в жертвенные пещеры.
Поневоле преисполняешься острой и безнадежной жалостью и недоумением - чего собственно, хотят добиться демонстранты.
Чего же конкретно мы добиваемся? Гласности? Того, чтобы кто-то за нас заступился? Или всерьез хотим устроить революцию? - такими методами?
Неужели непонятно, что рано или поздно, как только поменяется в верхах очередной какой-нибудь чиновник (на такого же, только менее упертого), митинги эти будут разрешены, и превратятся в простой клапан для выпуска пара, каковым, по сути, является наше драгоценнейшее “Эхо Москвы”, каковым в семидесятые годы было возглавляемое академиком Лихачевым “Общество охраны памятников”.
“Что ж, - решит этот более умный чиновник, - людишки поиграют, покричат и разойдутся, - и власти никакого убытка, и накопившееся электричество вместе с криками в землю уходит, - пускай себе играют”. И даже специально обученными терпению и вежливости ментами будет эти митинги охранять, как гарантию собственного спокойствия.
Горькая правда заключается в том, что в девяностые годы, когда происходили точно такие же переделы имущества на государственном уровне, не так плотно были завинчены гайки, - и существовала возможность переться от условной свободы выражать вслух свое недовольство. Причем свобода эта, повторяю, была условна, - например половина уголовных дел, заведенных на ученых, - заведена, как можно с удивлением констатировать, вовсе не в наше, несомненно суровое время, а в “благословенные девяностые”.
А у нынешней власти еще и чувства юмора нет катастрофически. У этих людей его ниоткуда не прибавится. И каждый шопот в свою сторону они воспринимают, как попытку отгрызть им голову, спалить их дом, и поубивать их младенцев.
Пока принцип естественного отбора, личная выгода ( и в очень маленькой степени - но выступления конкретных автомобилистов, шахтеров и так далее - но в борьбе за свои конкретные права, с конкретными претензиями, фамилиями и так далее), а также интернет- и просто активность отдельных обиженных законом товарищей, расположение звезд, магнитные бури и общая наша коллективная, как сказал бы дедушка Юнг, карма, - все эти милые, и в большинстве случаев труднопрогнзируемые вещи не разболтают и не вывинтят хоть одного винтика из этого строения, - не поменяется ровно ничего, кроме завитушек фасада, а сама система при этом останется там, где и стояла, и принимаемые ей для самозащиты меры будут варироваться от жестких до очень жестких.
Дерево не уничтожить, если с него листики обрывать, знаете ли.