Право родителя
В свое время в школе с нашей клинической базой от университета стажировались и работали над курсовой двое моих студентов, Катя Нечипоренко и Артём Мишуков. Исследования ребят были посвящены изучению агрессивности подростков в шестых классах. В процессе работы студенты наткнулись на случай травли в одном из них. Дело в том, что именно этот класс был практически «закрыт» для психологической службы. Всем составом он перешел к нам в знак протеста и несогласия с методами работы администрации прежней школы. У родителей были претензии и к психологической службе. Поэтому уже в новой школе, они продолжали не доверять психологам и не шли на контакт со мной и моей службой.
Но в программу психологического сопровождения этих детей входили обязательные мониторинговые исследования. То есть, ребята периодически «отсматривались», хотя обратная связь родителей не интересовала.
Мы были в курсе уровня тревожности детей, распределения ролей в классе, взаимоотношений учеников между собой, «рейтинга» предметов и преподавателей. И если поначалу, в пятом классе, дети вели себя тихо, то к шестому освоились, и вытащили наружу все свои «болячки». Самой серьезной из них была травля. При молчаливом согласии абсолютного большинства одноклассников, несколько мальчиков и девочек откровенно травили парня по имени Никита.
Никита был сложным мальчиком с нарушенными коммуникативными навыками, с массой проблем. Но, вместе с тем, он был по-своему необычен и интересен: играл на саксофоне, побеждал на соревнованиях по скейтборду. В классе он держался обособленно. Несмотря на серьёзный прессинг, Никита не чувствовал себя жертвой, что было очень хорошо.
Артём с Катей внимательно отслеживали ситуацию: изучали зачинщиков, сидели с детьми на уроках, а на переменах сопровождали класс, чтобы держать контроль над ситуацией. Параллельно они проводили диагностические процедуры с тем, чтобы поближе узнать группу зачинщиков, их эмоциональное состояние и ценностные ориентации. Об этом я еще как-нибудь напишу подробнее.
Мой рассказ будет о Филиппе - мальчике, входившем в активную тройку преследователей Никиты. Он не давал «жертве» покоя, вместе со своим другом, основным зачинщиком, Глебом, у которого находился «в тени». Филипп часто оказывался провокатором и инициатором многих эксцессов.
Когда мы начали изучать анкеты мальчика, я прочитала его рассказ о себе. Там он много внимания уделял своей семье, писал об отце и о том, как много времени проводит с ним. Подробно рассказывал, что они вместе делают на выходных. Картинка, нарисованная Филиппом, была настолько гладкой и идеальной, что меня не оставляло ощущение фальши. Мы смотрели и другие материалы на мальчика, где он также восторженно (особенно в методике незаконченных предложений) говорил об отце. Меня это напрягло, но Катя с Артёмом со мной не соглашались: «Да все в порядке, Нана Романовна, что вы так прицепились к его отношениям с отцом! ». Все же я продолжала вчитываться в строчки, написанные идеальным, но тревожным почерком ребёнка.
Травлю Никиты мы пресекли. Но «заточенный» на преследование класс вскоре перекинулся на новую жертву - Надежду Сергеевну, учительницу русского языка и литературы. Стоит признать, что она, действительно, резковато общалась с учениками. Надежда Сергеевна переехала к дочери из далекого северного города, где работала директором очень успешной школы. Думаю, ее резкость была обусловлена прежним статусом и высокими требованиями к детям: недаром ее ученики регулярно побеждали на литературных олимпиадах и всевозможных конкурсах. Но ребята, несогласные с ее методами работы, «раскачали» своих родителей. А родители, уже имея опыт бунта в предыдущей школе, устроили его и в нашей.
Надежда Сергеевна была очень взволнована, тревожна, и мы с директором решили не подвергать ее лишнему эмоциональному давлению. На встречу с родителями, организованную для того, чтобы выслушать их претензии, мы пришли без нее. Я принесла папку с материалами на каждого ребенка. Родители были взбудоражены и настроены решительно. Директор выслушала все претензии, рассказала о своем видении ситуации, обещала поговорить с Надеждой Сергеевной и донести до нее все требования. После чего предоставила слово мне.
Я объяснила родителям, что эта школа - наш монастырь и «нового» устава мы принимать не будем. Что классу больше не будут предоставлены особые условия. Что в течение года моя психологическая служба терпеливо давала освоиться и ребятам, и их родителям. Но ни на секунду не теряла контроль над ситуацией. Поэтому мы знаем всех детей, знаем групповую динамику, знаем про их «рейтинги», их уровень тревожности. И ещё: травля - это зараза, которую класс принес к нам извне. И мы с этим разберемся.
Родители с большим интересом ознакомились с результатами нашей работы. Через некоторое время разговор перетек в привычное для меня русло доброжелательности, внимания, поддержки и сотрудничества. Встреча длилась два с половиной часа, после нее у меня образовалась запись на прием на несколько недель вперед. Дело в том, что я могла принимать родителей не чаще одного дня в неделю.
В центре класса сидела очень приятная, красивая, уверенная в себе женщина - как оказалось, мама Филиппа. Рядом - напряженная мама Глеба. Была и мама третьего мальчика, Никиты. Я сказала этим мамам, что вызываю их на прием, независимо от того, хотят они этого или нет. Это - мое условие для работы с остальными...
Уже на улице, где мы никак не могли расстаться с родителями, ко мне подошла мама Филиппа: договориться о как можно более ранней дате консультации.
И вот она на приеме. Я начала издалека. Стала знакомить ее с результатами диагностики сына. Пояснила, что кое-что меня напрягает: возможно, я не права, но не могу не сказать ей об этом.
- Что именно?
- Наталья Александровна, Ваш мальчик слишком фиксирован на отце. Чересчур детально расписывает свои взаимоотношения с ним. Я думаю, что это не соответствует действительности. Если бы у него с отцом было все хорошо, он не стал бы травить Никиту.
- А что он пишет об отце?
- Пишет, как он его любит, как они вместе проводят выходные и каникулы, как много у них общих занятий, как они привязаны друг к другу. Даже как папа иногда разрешает ему водить машину…
Наталья Александровна расплакалась.
Успокоившись, сказала, что Филипп никогда отца не видел.
За отца Филиппа, родом из Югославии, Наталья Александровна вышла замуж, когда на его родине началась война. Он уехал оттуда и перевез свой бизнес в Москву. Знакомство, бурный роман, совместная жизнь, свадьба... Он поставил лишь одно условие: «детей я не хочу». Обеспеченный бизнесмен давал Наталье Александровне все, чего бы она ни пожелала. Первые несколько лет они жили вдвоем замечательно…
…пока Наталья Александровна не забеременела. Муж был категорически против ребенка. Сказал, что она должна от него избавиться. Поставил условие: или я, или ребенок. Наталья Александровна не могла до конца поверить в искренность его требования. Казалось, все это дурной сон: они так любят друг друга, столько лет вместе - и ребенок будет лишь естественным продолжением их любви. Но муж был непреклонен!
Он ждал. Только когда Наталья Александровна, уже на шестом месяце, твердо сказала, что будет рожать, собрал вещи и уехал. Не просто из их общего дома - из России. Она осталась одна в дорогой съемной квартире в центре города, со стремительно тающими финансовыми запасами и без работы. Родители ей помочь ничем не могли.
- Нана Романовна, я Вам не буду рассказывать, как я тогда жила, с каким трудом становилась на ноги. Сейчас работаю продюсером на Первом канале, купила квартиру себе и построила дом родителям, перевезла их в Москву. У моего ребенка есть все, о чем можно мечтать. Но нет отца… Я пыталась его найти. Следы затерялись где-то в Италии. Я знаю, что, если напишу письмо его брату, то смогу связаться с бывшим мужем. Но что-то меня сдерживает. Боюсь, что у него другая женщина. Боюсь еще раз получить отказ.
Знаете, что меня ужасно волнует? Филипп не просто похож на отца: он копирует его даже в жестах, в движениях. Особенно в одном: стоит перед зеркалом, гладит себя по голове и иронично говорит: «Хорош! ». Меня как током пронзает! А два года назад заявил, что хочет сменить имя на «Мохаммед» и принять ислам. При этом он даже не знает, что его отец - босниец, мусульманин по вероисповеданию.
Скажите, что мне делать? Ведь я для Филиппа придумала «сказку с лётчиком»… Вернее, с погибшим в Чечне офицером. Даже не буду Вам рассказывать, что у нас дома висят фотографии человека, которого в моей жизни никогда не существовало. Я не знаю, что делать.
- Наталья Александровна, родители обладают удивительной силой. Да, они могут физически исчезнуть из жизни детей. Их можно даже не знать, но освободиться от них невозможно. Это право любого родителя: быть со своим ребёнком...
- Но ведь многие женщины воспитывают своих детей без отцов.
- Не многие женщины показывают своему ребенку снимок чужого мужчины в качестве отца. Вам придется все ему рассказать. Найти в себе силы и открыть ребёнку правду. Что его отец жив. Что он - мусульманин. Что вы с ним расстались из-за того, что не поняли друг друга. И нужно показать Филиппу фотографии настоящего отца.
Мама Филиппа ушла от меня очень задумчивая.
Прошло несколько месяцев. Наталья Александровна позвонила и снова записалась на прием. Была очень встревожена и возбуждена. Рассказала, что сразу после встречи со мной, буквально на следующий день, собралась с духом, и рассказал сыну всю правду, конечно, опустив некоторые детали.
Но ко мне она пришла по другому поводу. Недавно папа Филиппа сам разыскал их! Позвонил Наталье Александровне, попросил мальчика к телефону и разговаривал с ним. Пригласил их на лето в Италию, где у него свой дом и налаженный бизнес.
Филипп теперь часто спрашивает:
- Мама, ущипни меня! Мне не снится? У меня есть папа?! Я могу его увидеть?
Спрашиваю Наталья Александровну:
- Так почему Вы так встревожены? Все ведь хорошо!
- Я боюсь. Боюсь, что он заберет у меня ребенка. Боюсь, что Филипп уйдет к отцу.
- Мальчику нужен отец. И он даже может на время уйти к нему. Но Филипп не сможет жить без Вас и бабушки с дедушкой. Не бойтесь за себя. Радуйтесь за сына!
Прошло несколько лет… Филипп сейчас живет и учится в Европе. Каникулы проводит с отцом, чаще с матерью. Папа Филиппа по-прежнему живет один. У Натальи Александровны - новый муж.