Заспиртованная голова Императора Николая Второго?
Оригинал взят у srybas в Заспиртованная голова Николая Второго
В январе 1917 года российского Императора Николая II одиннадцать раз предупреждали о готовящемся государственном перевороте. Он ничего не предпринял для своей защиты. Почему? Император выглядел, как ни странно это покажется, гусарским офицером ХVIII века из стихотворения Гавриила Державина: «И смерти ждет, покручивая ус». Но на дворе был ХХ век, который можно назвать веком явных и неявных заговоров и переворотов.
Однажды в 1991 году я нашел в Государственном архиве Октябрьской революции (ныне ГА РФ) вот такой материал: «Председатель революционного комитета Уральской области Белобородов телеграфно сообщил о расстреле Царской Семьи в Москву(…) Троцкий потребовал от Белобородова более подробных сведений и вещественных доказательств смерти Государя. Телеграмма гласила следующее: «Желаю иметь точные сведения о том, понес ли тиран России заслуженную кару». В ответ на эту телеграмму был получен 26 июля (1918 г.) запечатанный кожаный чемодан, в котором находилась голова Государя. Более серьезных вещественных доказательств прислать было невозможно. 27 июля по приказу Ленина была собрана верхушка большевицкой диктатуры, которым была показана «посылка» из Екатеринбурга. На этом собрании было установлено, что в кожаном чемодане в стеклянном сосуде находится голова Императора Николая II, о чем был составлен протокол за подписью всех присутствующих большевиков: Ленина, Троцкого, Зиновьева, Бухарина, Дзержинского, Каменева, Калинина и Петерса. На этом собрании Каменевым был поднят вопрос о том, что делать с головой убитого Императора. Большинство присутствующих было того мнения, что нужно уничтожить эту голову, только Зиновьев и Бухарин предложили сохранить ее в спирте и оставить в музее в назидание будущим поколениям. Это предложение было отвергнуто, и решено голову Государя уничтожить, дабы - по выражению Петерса - нежелательные элементы не поклонялись ей как святыне и не вносили бы в простые умы смуты. Исполнение этого решения было поручено Троцкому.
В ночь на 28 июля, то есть спустя 10 дней после убийства Царской Семьи, должна была быть сожжена голова Государя. О том, как происходило сожжение головы, я передаю со слов очевидца: «К назначенному времени я был у ворот Кремля. В комендатуре я предъявил вновь свои бумаги. Звонят Троцкому по телефону, и он ничего по сему поводу не знает. Звонят Бонч-Бруевичу, и только через полчаса я получаю разрешение идти дальше. Комендант меня сопровождает, и от него я узнаю, что сожжение головы Государя будет происходить в одном из флигелей, в котором была когда-то кухня. Несколько шагов, и мы подходим к маленькому флигелю, перед которым стоят несколько человек, тихо между собой разговаривающих и курящих папиросы. Накрапывает дождик, за Москвой-рекой виден пожар, мимо нас несется кремлевская пожарная команда, церковные колокола бьют в набат. Крыленко шепчет: «Тени старой России оплакивают бывшего своего властелина».
Комендант открывает входную дверь флигеля, и мы попадаем в маленькое помещение, слабо освещенное горящей печью и керосиновой лампой. (…) В маленьком помещении стало до того душно, что нечем дышать. Все очень нервны и возбуждены, только Коллонтай (впоследствии посол Советов в Осло и Мексике) кажется более сдержанной, подходит ближе к горящей печке и чистит свое платье. Последним появляется Троцкий. При его появлении на стол ставят чемодан. Троцкий здоровается с присутствующими, испытующе смотрит на них и, переговорив с Дзержинским и Бухариным, приказывает открыть чемодан. (…)В нем оказался толстый стеклянный сосуд с красноватой жидкостью, в жидкости - голова Императора Николая II. Мое волнение до такой степени велико, что я с трудом могу узнать знакомые черты. Но сомнений быть не может: перед нами голова последнего русского Царя - доказательство страшного злодеяния, совершенного 10 дней тому назад у подножия Уральского хребта. Этот ужас испытывают и все остальные. Слышатся замечания. Бухарин и Лацис удивляются тому, что Царь так рано поседел, и, действительно, волосы на голове и бороде белы. Возможно, что это последствия трагических минут перед мучительной кончиной. Возможно, последствия войны, революции и долгого заточения. Троцкий требует от присутствующих расписаться в том, что они были свидетелями виденного. По подписании протокола все еще раз рассматривают стеклянный сосуд, и видно по лицам, что им не по себе(…)».
Это был перевод статьи пастора Курта Ризенбурга из немецкой газеты «Ганноверише Анцайгер» (7.12.1928). Автор этих строк представил её советским читателям в газете «Литературная Россия» (Тайна головы Императора. Литературная Россия. №32 от 9 августа 1991 года). У историка русской эмиграции Сергея Мельгунова тоже можно прочесть эту информацию (Мельгунов С.П. Судьба Императора Николая II после отречения. Историко-критические очерки. Париж, 1951 год; стр. 411). И еще одно свидетельство. В записках генерал-лейтенанта Вячеслава Евстафьевича Борисова, хранящимся в архиве Гуверовского института (Hoover Institution Arhives. Stanford University/N.N. Golovin Papers. Box 13) сказано, что он видел «его голову в спирте, выставленную в Чудовом монастыре, в Кремле» (Ганин А.В. Доктрина генерала В.Е. Борисова. / «Мозг армии» в период «Русской Смуты». Москва, 2013 год; стр. 352).
В январе 1917 года российского Императора Николая II одиннадцать раз предупреждали о готовящемся государственном перевороте. Он ничего не предпринял для своей защиты. Почему? Император выглядел, как ни странно это покажется, гусарским офицером ХVIII века из стихотворения Гавриила Державина: «И смерти ждет, покручивая ус». Но на дворе был ХХ век, который можно назвать веком явных и неявных заговоров и переворотов.
Однажды в 1991 году я нашел в Государственном архиве Октябрьской революции (ныне ГА РФ) вот такой материал: «Председатель революционного комитета Уральской области Белобородов телеграфно сообщил о расстреле Царской Семьи в Москву(…) Троцкий потребовал от Белобородова более подробных сведений и вещественных доказательств смерти Государя. Телеграмма гласила следующее: «Желаю иметь точные сведения о том, понес ли тиран России заслуженную кару». В ответ на эту телеграмму был получен 26 июля (1918 г.) запечатанный кожаный чемодан, в котором находилась голова Государя. Более серьезных вещественных доказательств прислать было невозможно. 27 июля по приказу Ленина была собрана верхушка большевицкой диктатуры, которым была показана «посылка» из Екатеринбурга. На этом собрании было установлено, что в кожаном чемодане в стеклянном сосуде находится голова Императора Николая II, о чем был составлен протокол за подписью всех присутствующих большевиков: Ленина, Троцкого, Зиновьева, Бухарина, Дзержинского, Каменева, Калинина и Петерса. На этом собрании Каменевым был поднят вопрос о том, что делать с головой убитого Императора. Большинство присутствующих было того мнения, что нужно уничтожить эту голову, только Зиновьев и Бухарин предложили сохранить ее в спирте и оставить в музее в назидание будущим поколениям. Это предложение было отвергнуто, и решено голову Государя уничтожить, дабы - по выражению Петерса - нежелательные элементы не поклонялись ей как святыне и не вносили бы в простые умы смуты. Исполнение этого решения было поручено Троцкому.
В ночь на 28 июля, то есть спустя 10 дней после убийства Царской Семьи, должна была быть сожжена голова Государя. О том, как происходило сожжение головы, я передаю со слов очевидца: «К назначенному времени я был у ворот Кремля. В комендатуре я предъявил вновь свои бумаги. Звонят Троцкому по телефону, и он ничего по сему поводу не знает. Звонят Бонч-Бруевичу, и только через полчаса я получаю разрешение идти дальше. Комендант меня сопровождает, и от него я узнаю, что сожжение головы Государя будет происходить в одном из флигелей, в котором была когда-то кухня. Несколько шагов, и мы подходим к маленькому флигелю, перед которым стоят несколько человек, тихо между собой разговаривающих и курящих папиросы. Накрапывает дождик, за Москвой-рекой виден пожар, мимо нас несется кремлевская пожарная команда, церковные колокола бьют в набат. Крыленко шепчет: «Тени старой России оплакивают бывшего своего властелина».
Комендант открывает входную дверь флигеля, и мы попадаем в маленькое помещение, слабо освещенное горящей печью и керосиновой лампой. (…) В маленьком помещении стало до того душно, что нечем дышать. Все очень нервны и возбуждены, только Коллонтай (впоследствии посол Советов в Осло и Мексике) кажется более сдержанной, подходит ближе к горящей печке и чистит свое платье. Последним появляется Троцкий. При его появлении на стол ставят чемодан. Троцкий здоровается с присутствующими, испытующе смотрит на них и, переговорив с Дзержинским и Бухариным, приказывает открыть чемодан. (…)В нем оказался толстый стеклянный сосуд с красноватой жидкостью, в жидкости - голова Императора Николая II. Мое волнение до такой степени велико, что я с трудом могу узнать знакомые черты. Но сомнений быть не может: перед нами голова последнего русского Царя - доказательство страшного злодеяния, совершенного 10 дней тому назад у подножия Уральского хребта. Этот ужас испытывают и все остальные. Слышатся замечания. Бухарин и Лацис удивляются тому, что Царь так рано поседел, и, действительно, волосы на голове и бороде белы. Возможно, что это последствия трагических минут перед мучительной кончиной. Возможно, последствия войны, революции и долгого заточения. Троцкий требует от присутствующих расписаться в том, что они были свидетелями виденного. По подписании протокола все еще раз рассматривают стеклянный сосуд, и видно по лицам, что им не по себе(…)».
Это был перевод статьи пастора Курта Ризенбурга из немецкой газеты «Ганноверише Анцайгер» (7.12.1928). Автор этих строк представил её советским читателям в газете «Литературная Россия» (Тайна головы Императора. Литературная Россия. №32 от 9 августа 1991 года). У историка русской эмиграции Сергея Мельгунова тоже можно прочесть эту информацию (Мельгунов С.П. Судьба Императора Николая II после отречения. Историко-критические очерки. Париж, 1951 год; стр. 411). И еще одно свидетельство. В записках генерал-лейтенанта Вячеслава Евстафьевича Борисова, хранящимся в архиве Гуверовского института (Hoover Institution Arhives. Stanford University/N.N. Golovin Papers. Box 13) сказано, что он видел «его голову в спирте, выставленную в Чудовом монастыре, в Кремле» (Ганин А.В. Доктрина генерала В.Е. Борисова. / «Мозг армии» в период «Русской Смуты». Москва, 2013 год; стр. 352).