Св. Филарет Московский «Христианское учение о Царской власти и обязанностях верноподданных», часть 3
Святой Филарет (Дроздов), митрополит Московский.
ХРИСТИАНСКОЕ УЧЕНИЕ О ЦАРСКОЙ ВЛАСТИ И ОБЯЗАННОСТЯХ ВЕРНОПОДДАННЫХ.
Часть III.
Содержание:
Глава 11. Верность службы Царю.
Глава 12. Верноподданническая присяга.
Глава 13. Гражданские обязанности верноподданных.
Глава 14. Судьба Царей и Царств.
Глава 15. Чем мы могли бы и должны соответствовать, или содействовать, многотрудному, высокому Царскому служению.
Глава 16. Заключение христианского учения о Царской власти и об обязанностях верноподданных.
Глава одиннадцатая.
Верность службы Царю.
В верноподданнической присяге нашей мы, пред всевидящим Богом, даем клятвенное обещание верности нашей благочестивейшему Самодержцу нашему. И чем более все мы дорожим верностию Царю, тем более каждый из нас должен позаботиться о том, чтоб иметь это качество в полной силе и в совершенной чистоте.
Верность наша Царю и закону должна быть полная, соблюдаемая всегда и во всем, как в великом, так и в малом, простирающаяся даже до самопожертвования.
О ходе и развитии этой нравственной доблести мы имеем от Сердцеведца Бога следующее глубокое наблюдение и откровение: верный в мале, и во мнозе верен есть: и неправедный в мале, и во мнозе неправеден есть (Лк. 16:10). Не примечают сего недальновидные. Изменить Царю и отечеству на войне, расхитить государственное сокровище, осудить невинного на тяжкое наказание - такие и подобные вопиющие неверности против Царя, отечества и закона поражают всякого, и потому самая тяжесть преступления входит в число средств, предохраняющих от покушения на оное. Но не делать дел Царской службы и пользоваться воздаянием или наградою за службу; ввести виды личной корысти в распоряжение делами и средствами общественными; принять в суде ходатайство вместо доказательства и оправдать неправого - это, говорят, небольшие неточности, не препятствующие верности в делах важнейших. Не обольщайте себя! Эти небольшие неточности не очень малы, особенно же потому, что они беременны большими неверностями. Эта неопасная, по-видимому, неправда в мале ведет за собою пагубную неправду во мнозе. Ибо непреложно слово Спасителя: неправедный в мале и во мнозе неправеден есть.
Истину сего объясним видимым примером. Обыкновенно внимательнее и тщательнее берегут одежду еще чистую, нежели получившую пятно, которая потому уже легко обрекается на употребление, подвергающее умножению пятен. Так бывает и с одеждою души, и с совестию содеянного: есть внутреннее побуждение беречь ее, когда она чиста; есть особенное удовольствие в сем хранении; есть особенная для сего сила, поелику к чистому близка благодать Божия, укрепляющая и охраняющая. Но как скоро пало на одежду вознерадевшей души хотя одно пятно неправды, душа уже не имеет такой, как прежде, бодрости, ни так же близкой благодатной помощи к охранению себя от второго и третьего нравственного пятна. При повторении действий неправды чувство нравственное притупляется; око душевное темнеет; глазомер различения между малою и большою неправдою становится меньше и меньше верным; приходит злая привычка. Вот каким образом нравственное направление, попускающее неправду в мале, имеет прямым, свойственным себе исходом неправду во мнозе.
Ещё удобнее понять другую половину изречения Христова: верный в мале и во мнозе верен есть. Ибо всякая сила, при постоянно повторяемых опытах, переходящих от меньшего к большему, сама собою естественно развивается, возрастает и достигает возможного совершенства. Так и постоянно действующая верность в мале, естественно, наконец, оказывается верностию во мнозе, что особенно видно бывает при обстоятельствах, благоприятствующих ее проявлению.
Важная принадлежность истинной верности есть готовность к самопожертвованию. Кто верен только в пределах собственной безопасности, тот верен вполне только самому себе. Верность, не расположенная к самопожертвованию, становится ничтожною в тех самых случаях, в которых наиболее нужна и была бы благотворна и в которых с особенною светлостию могли бы открыться ее красота и величие. Защищение Царя и отечества против воюющего врага, очевидно, невозможно без решительной готовности пожертвовать жизнию за спасение защищаемых. Но и в мирных отношениях внутри отечества верность не обеспечена, если не усилена до готовности к самопожертвованию. Надобно ли, например, в суде или в начальствовании правого, но немощного защитить от неправого, но сильного соперника или преследователя, - кто может это исполнить? Без сомнения, только тот, кто решился лучше подвергнуться гонению, нежели предать гонимую невинность. Надобно ли пред лицом сильных земли высказать не согласную с их мыслями и желаниями, но спасительную для общества истину, - кто может сделать это? Без сомнения, только тот, кому приятнее пострадать за истину и общее благо, нежели сохранить себя в покое с ущербом блага общественного.
Доблестному подвижнику этой добродетели надлежит всегда содержать в памяти обетование и заповедь Небесного Царя: буди верен до смерти, и дам ти венец живота (Апок., 2,10).
Глава двенадцатая.
Верноподданническая присяга.
Человецы большим кленутся, и всякому их прекословию кончина во извещение клятва есть (Евр., 6:16) Присяга, или клятва, есть именем Божиим утвержденное удостоверение о чистой истине объявляемого, или о верном исполнении обещаемого.
О клятве Апостол говорит вообще, что человецы большим кленутся, то есть клянутся обыкновенно тем, что выше или важнее человека. При этом Апостол мог иметь в виду обычай своего времени клясться не только именем Божиим, но также небом и землею, храмом и алтарем. Все эти образы клятвы, по изъяснению Самого Христа Спасителя, имеют одно истинное значение, по которому прямо или не прямо относятся к Богу, и в Нем, в Его имени имеют свою силу и важность. Иже кленется церковию, кленется ею и Живущим в ней: и кленыйся небесем, кленется Престолом Божиим и Седящим на нем (Мф. 23:21-22).
Как же мы дерзаем в наших уверениях и обещаниях употреблять святое и страшное имя Божие? Позволительно ли такое дерзновение? И в каких случаях позволительно?
Решение этих вопросов мы имеем в словах Апостола: всякому прекословию кончина во извещение клятва есть, то есть клятва позволительна как крайнее средство удостоверения в тех случаях, когда бывает необходимо устранить сомнение, прекратить прекословие.
Понятно поэтому, что если прекословие или сомнение, встречающееся в сношениях между людьми, не так важно, чтобы требовало чрезвычайных средств для устранения его; или если для этого есть простые, обыкновенные средства, находимые в свойствах и обстоятельствах дел и отношений, то в таких случаях и обыкновенное благоразумие не присоветует прибегнуть к чрезвычайному средству удостоверения, и благочестивое чувство не должно позволить клятвы именем Божиим. Хочешь ли, например, чтобы верили твоему слову в разговоре, твоему обещанию в общежитии? Во множестве случаев сего рода, большею частию маловажных, прибегать к клятве было бы сколько дерзновенно, столько же и излишне. Для той степени удостоверения, какая нужна в подобных случаях, есть простые ближайшие средства. Именно: говори всегда правду с точностию и без уклончивости - и твоему простому слову будут верить, как клятве. Не давай обещаний, в удобоисполнимости которых ты не уверен, а данные обещания исполняй неизменно, - и твоему простому обещанию будут верить несомненно. К таким-то случаям относятся и древняя заповедь не приемли имене Господа Бога твоего всуе (Исх. 20:7), и заповедь Христова не клятися всяко (Мф. 5:34), и увещание Апостола не кленитеся ни небом, ни землею, ни иною коею клятвою: буди же вам еже ей, ей, и еже ни, ни: да не в лицемерие впадете (Иак. 5:12).
Но есть другого рода случаи, в которых для устранения сомнения и для достижения удостоверения обыкновенные средства недостаточны; а недостижение удостоверения сопровождалось бы крайним вредом, не только частным, но и общественным. Отсюда происходит необходимость, а от необходимости обязанность - с крайним усилием достигать кончины во извещение, прибегать к крайнему средству удостоверения, какое только возможно.
Например, Государь и государство требуют от подданных верности вообще и в особенных служениях, должностях и поручениях. В сей верности необходимо нужно твердое удостоверение, потому что без сего не был бы обеспечен общественный порядок и даже не было бы общественной безопасности. Чем же обеспечить верность? Законами? Но чтобы законы имели полную силу и действие, для этого нужна строгая верность в их употреблении; а чем же обеспечить верность в употреблении законов? Не честностию ли, предварительно дознаваемою? Для сего удобнее находить время и способы в необширном кругу частных сношений, нежели в необъятном пространстве государственных отношений. Власть употребляет ближайшие и важнейшие свои орудия, без сомнения, с предварительным испытанием и дознанием, поколику достигает и проницает человеческий ограниченный взор; но можно ли испытанием и дознанием решительно определить честность каждого из тысяч и тем людей, прежде употребления их как орудий государства? Опять возвращается вопрос: чем обеспечить верность? Не честным ли словом? Но честное слово может быть принято обеспечением только из уст человека дознанной честности; а где предварительное дознание честности неудобоисполнимо, там не обеспечивает слово, которое само себя провозглашает честным. Кто не знает, что так называемое честное слово дают и те, которые не обеспечили его исполнения для самих себя и даже не думают о его исполнении! Чем же обеспечить верность? Не страхом ли наказаний? Как неприятно было бы, если б и было возможно, основать общее спокойствие на одном общем страхе. Но это и невозможно; потому что могут быть нарушения верности такие, которых человеческая проницательность открыть не может и правосудие человеческое не может преследовать. Страх наказания нужен и полезен для обуздания склонных к преступлениям; но недостаточен для образования качества верноподданных. Таким образом, неудовлетворительность более близких и обыкновенных средств к обеспечению верности приводит к чрезвычайному средству: к запечатлению обещаемой верности великим и страшным именем Божиим, дабы каждый так уважал верность, как благоговеет пред Богом; дабы тот, кто вздумал бы дерзновенно коснуться своего обещания, неизбежно встретился с именем Божиим, которое не есть только произносимый звук, но призываемая сила Божия, проницающая души, испытующая сердца, благословляющая верных и карающая неверных.
Что сия кончина во извещение, сие крайнее средство удостоверения между человеками не есть просто человеческое учреждение или что клятва не есть только изобретение народоправительственного искусства, но что сию опору земного Царства приемлет, утверждает и освящает само Небесное Царствие, сие нетрудно усмотреть из того, что клянется и Сам Бог. Мною Самим кляхся, глаголет Господь (Быт. 22. 16) Аврааму. И Апостол изъясняет сие слово Господне точно как образец Божией клятвы: Аврааму обетовая Бог, понеже не единем имяше большим клятися, клятся Собою (Евр. 6:13). А несомненно, что Бог приемлет в Свои руки (употребляет) только те из земных (человеческих) орудий, которые чисты и достойны неба.
Клятва именем Божиим в верном прохождении общественного служения, или верном исполнении общественного дела, нужна как для удостоверения власти и общества, так и для утверждения самого обещающего верность. Верность не требует ли часто не только самоотвержения, но и самопожертвования? Не встречается ли с искушениями - иногда грубыми, которые, однако, не всегда столь же легко отразить, как легко приметить, иногда с тонкими, в которых можно запутаться почти неприметно? Самонадеянный положится в сем на себя, но едва ли сделает исключение из пророческого суждения, что всяк человек ложь (Пс. 115:2), то есть вне помощи Божией. А имеющий более самопознания не успокоится от сомнения сам о себе, если не прибегнет к Богу и не утвердит в Нем своей надежды. Верен Господь, в словесех Своих, и преподобный во всех делех Своих (Пс. 144:13). Благослови верность моего слова и преподобие моего дела! Являй мне истину и правду; даруй мне готовность к самопожертвованию за них, твердость, чтобы устоять против приражений сильной неправды, прозорливость, чтобы не запутаться в сетях хитрости или пристрастия! Так свойственно говорить сердцу человека, искренно желающего сохранить верность в служении или деле общественном; так и предписанный законом от дней предков наших образец присяги повелевает говорить: Господь Бог душевно и телесно мне да поможет!
Внимательные наблюдатели могут видеть в событиях, как поразительно иногда изреченную в законе Божием угрозу клятвопреступникам Провидение Божие приводит в исполнение. Вспомним одно древнее событие. Иисус Навин, при взятии первого по вступлении в обетованную землю города Иерихона, все драгоценности его назначил в приношение Богу, а все прочее на истребление мечом и огнем и клятвою обязал весь народ верно исполнить сие определение. Но один из народа, Ахар, не исполнил сего заклятия, усвоив себе тайно неприятельскую одежду, деньги и золотой сосуд. Что же произошло? Победоносный дотоле Израиль пред малым городом Гаем потерпел поражение. Отчего это? Сие изъяснил Сам Бог: клятва есть в вас, то есть нарушение клятвы, не можете стати пред враги вашими, дондеже измете от себе самих клятву (Нав. 7:13). И вслед за тем, по повелению Божию, посредством жребия открыт таившийся клятвопреступник и побит камнями, и чрез сие дело правосудия над клятвопреступником возвращены Израилю Божие благоволение и победоносная сила. Какой страшный пример! Одно клятвопреступное дело, один клятвопреступник тяжко вредит целому народу, и только особенная помощь Божия прекращает вред. Суд Божий не коснит обличить и поразить клятвопреступника, против которого не было ни свидетельства, ни доказательства и которого, вероятно, никогда не нашел бы обыкновенный суд человеческий.
Да удалится от нас помысл неверности клятве! А чтоб он вернее был удален, поражайте его, как стрелою, грозным словом Божиим: не очистит Господь приемлющаго имя Его всуе (Исх. 20:7). Если не очистит Господь приемлющаго имя Его всуе, то есть напрасно, легкомысленно, без нужды, то чего должен ожидать тот, кто, давая клятву пред Богом, употребил бы имя Божие неблагонамеренно, святотатственно, чтобы его святостию покрыть нечистоту своей неверности? Погубиши вся глаголющая лжу (Пс. 5:7), но не прежде ли прочих погубиши, Господи, глаголющия лжу пред именем Твоим и пред лицем Твоим, лжущих, как Анания и Сапфира, не человекам, но Тебе - Богу? Когда Апостол Петр обличил Ананию сими точно словами: не человеком солгал еси, но Богу; слышав Анания словеса сия, пад, издше; а потом и Сапфира после подобного обличения, паде абие пред ногама его, и издше (Деян. 5:4-5,10). Сей пример и многие примеры вне Священной истории показывают, что ложь пред именем Божиим и пред лицем Божиим, ложь клятвопреступления, как бы в нетерпение приводит небесное Правосудие и привлекает грозные и внезапные удары судьбы.
От нарушения клятвы да охраняет нас всегда сие пророческое слово: Господи, кто обитает в жилище Твоем? Ходяй непорочен и делаяй правду, глаголяй истину в сердце своем, кленыйся, и не отметаяйся (Пс. 14).
Глава тринадцатая.
Гражданские обязанности верноподданных.
Воздавать кесарево кесареви значит: за благодетельные для подданных действия Царской власти воздавать неуклонным исполнением соответственных оным верноподданнических обязанностей.
Царь дает тебе монету, ознаменованную его властию, как твердое и удобное орудие для определения достоинства твоей собственности, для производства хозяйственных и торговых оборотов, - воздавай и ты ему определенною долею твоей собственности и этой самой монеты, дабы он имел средства доставлять тебе как сие, так и другие удобства общественной жизни.
Царь дает тебе закон и управление, чтоб в обществе существовал порядок, чтоб права твоего звания были известны и признаны, чтоб собственность твоя была несомненна и личность твоя неприкосновенна постороннему своеволию, - воздавай ему и ты повиновением его закону и управлению и тем облегчай ему подвиг доставления сих благ как тебе, так и всем.
Царь дает тебе суд и правду против обид и неправедных лишений - воздавай, ему и ты твоею благонамеренною подсудностию; являйся в суд с правдою, а не с клеветою и лукавством; не позволяй себе самоуправства; будь правдивым свидетелем по требованию суда.
Царь доставляет тебе общественную тишину и безопасность от врагов, непрестанно бодрствуя против духа тревог и браней не только в пределах и на пределах, но и за пределами своей державы, многими трудами образуя, с многотрудными соображениями употребляя воинство и даже сам со своими присными становясь в чин воинов, - воздавай ему и ты, с одной стороны, любовию к тихому и безмолвному житию (1 Тим. 2:2), а с другой - готовностию принести на защиту общественной безопасности всякую жертву, какую Царь и отечество потребовать могут.
Глава четырнадцатая.
Судьба Царей и Царств.
Давид, передавая Царство сыну своему Соломону, сказал между прочим: да утвердит Господь слово свое, еже рече о мне, глаголя: аще сохранят сынове твои пути своя, еже ходити предо Мною во истине всем сердцем своим, и всею душею своею, - не искоренится тебе муж с Престола Израилева (3 Цар. 2:4). Вот судьба Царя и царского племени, которые в слове Божием представляются образцом Царей и племен Царских!
Соломон в свою чреду написал: правда возвышает язык, умаляют же племена греси (Притч. 14:34). Вот общая судьба Царств и народов!
Нельзя подумать о всеправедном Царе Небесном, чтоб Он, воздавая каждому в отдельности человеку по делам его, не воздавал целым Царствам и народам - по их делам правды или греха, по господствующему в них благочестию или злочестию, по добродетелям или порокам, ознаменовывающим свойство того или другого народа, состояние того или другого Царства. Даже удобнее представить человека как отдельную личность без воздаяния в настоящей жизни, потому что для человека есть другая жизнь, в которой воздаяние по делам его совершится, - нежели представить Царство и народ без воздаяния в земной судьбе их - по правде или грехам Царства и народа, ибо как для земных Царств и народов нет другого Царственного и народного бытия, кроме земного, то не иначе, как в сем их земном бытии, должно совершиться над ними все дело правды Божией. Таким образом, по свойствам Божиим, действующим в Божественном правлении мира, необходимо, чтобы добро или зло в нравственной жизни Царства и народа вело за собою добро или зло и в бытии государственном, именно: чтоб правда, или добродетель, возвышала язык, то есть доставляла благоденствие народу; и чтоб умаляли, то есть в низкое и бедственное состояние приводили, племена греси.
Что так и бывает на самом деле, это можно видеть в действительном бытии Царств и народов, особенно тех и в те времена, в которых и в которые правда или грехи достигают высокой степени силы и действия.
Благословен Бог, Который доныне правдою возвышал язык наш, россияне! Сила благодати Его да умалит в нас умаляющие племена грехи!
Глава пятнадцатая.
Чем мы могли бы и должны соответствовать или содействовать, многотрудному, высокому Царскому служению.
Первое средство к сему преподает нам святая Церковь. Это - молитва за Царя. Ибо если, по слову Писания, много может молитва одного праведного (Иак. 5:16), то, конечно, немало может молитва благоверного народа, в котором уповательно Господь имеет не одного праведного, так как для праведных Он и хранит мир.
Но дабы поискать, нет ли еще способа, которым бы подданные, не прикасаясь к делам Самодержца, могли споспешествовать облегчению царского бремени, - вообразим, что все подданные жили бы между собою в любви и не делали ничего, кроме добрых дел, - тогда как облегчилось бы дело Царево! Не нужно было бы умножать законы, потому что любовь исполняет закон прежде, нежели он написан. Уменьшились бы заботы о порядке и благочинии общественном, потому что любы не безчинствует (1 Кор. 13, 5). Долгий праздник был бы от дел правосудия, потому что недобрые дела дают работу судам. Тогда Царь был бы в полном смысле тем, чем представляет его молящаяся Церковь, - отцем, о чадех веселящимся... Что ж? Не можем ли мы сами споспешествовать тому, чтобы в Царстве все жили в любви, чтоб все подвизались в делании добрых дел? И можем, и должны - по увещанию Апостола: да разумеваем друг друга в поощрении любве и добрых дел (Евр.10, 24).
Глава шестнадцатая.
Заключение христианского учения о Царской власти и об обязанностях верноподданных.
О, если бы все Цари земные довольно внимали своему небесному достоинству и к положенным на них чертам образа небесного верно присоединяли требуемые от них - богоподобную правду и благость, небесную недремленность, чистоту мысли, святость намерения и деятельности! О, если бы все народы довольно разумели небесное достоинство Царя и устроение земного Царства по образу небесному и постоянно ознаменовывали себя чертами того образа, как-то: благоговением и любовию к Царю, смиренным послушанием его законам и повелениям, взаимным согласием и единодушием, и удаляли бы от себя все то, чему нет образа на небесах, как-то: превозношение, раздор, своеволие, своекорыстие и всякое зло мысли, намерения и действия!
Тогда все по образу небесному благоустроенное по образу небесному было бы блаженно. Тогда Царства земные были бы достойным преддверием Царства Небесного.
Россия! Ты имеешь участие в сем благе паче многих Царств и народов. Держи, еже имаши, да никтоже приимет венца твоего (Апок. 3, 11). Сохраняй и продолжай украшать твой светлый венец, непрерывно подвизаясь совершеннее исполнять сии венцедательные заповеди: Бога бойтеся, Царя чтите.
ХРИСТИАНСКОЕ УЧЕНИЕ О ЦАРСКОЙ ВЛАСТИ И ОБЯЗАННОСТЯХ ВЕРНОПОДДАННЫХ.
Часть III.
Содержание:
Глава 11. Верность службы Царю.
Глава 12. Верноподданническая присяга.
Глава 13. Гражданские обязанности верноподданных.
Глава 14. Судьба Царей и Царств.
Глава 15. Чем мы могли бы и должны соответствовать, или содействовать, многотрудному, высокому Царскому служению.
Глава 16. Заключение христианского учения о Царской власти и об обязанностях верноподданных.
Глава одиннадцатая.
Верность службы Царю.
В верноподданнической присяге нашей мы, пред всевидящим Богом, даем клятвенное обещание верности нашей благочестивейшему Самодержцу нашему. И чем более все мы дорожим верностию Царю, тем более каждый из нас должен позаботиться о том, чтоб иметь это качество в полной силе и в совершенной чистоте.
Верность наша Царю и закону должна быть полная, соблюдаемая всегда и во всем, как в великом, так и в малом, простирающаяся даже до самопожертвования.
О ходе и развитии этой нравственной доблести мы имеем от Сердцеведца Бога следующее глубокое наблюдение и откровение: верный в мале, и во мнозе верен есть: и неправедный в мале, и во мнозе неправеден есть (Лк. 16:10). Не примечают сего недальновидные. Изменить Царю и отечеству на войне, расхитить государственное сокровище, осудить невинного на тяжкое наказание - такие и подобные вопиющие неверности против Царя, отечества и закона поражают всякого, и потому самая тяжесть преступления входит в число средств, предохраняющих от покушения на оное. Но не делать дел Царской службы и пользоваться воздаянием или наградою за службу; ввести виды личной корысти в распоряжение делами и средствами общественными; принять в суде ходатайство вместо доказательства и оправдать неправого - это, говорят, небольшие неточности, не препятствующие верности в делах важнейших. Не обольщайте себя! Эти небольшие неточности не очень малы, особенно же потому, что они беременны большими неверностями. Эта неопасная, по-видимому, неправда в мале ведет за собою пагубную неправду во мнозе. Ибо непреложно слово Спасителя: неправедный в мале и во мнозе неправеден есть.
Истину сего объясним видимым примером. Обыкновенно внимательнее и тщательнее берегут одежду еще чистую, нежели получившую пятно, которая потому уже легко обрекается на употребление, подвергающее умножению пятен. Так бывает и с одеждою души, и с совестию содеянного: есть внутреннее побуждение беречь ее, когда она чиста; есть особенное удовольствие в сем хранении; есть особенная для сего сила, поелику к чистому близка благодать Божия, укрепляющая и охраняющая. Но как скоро пало на одежду вознерадевшей души хотя одно пятно неправды, душа уже не имеет такой, как прежде, бодрости, ни так же близкой благодатной помощи к охранению себя от второго и третьего нравственного пятна. При повторении действий неправды чувство нравственное притупляется; око душевное темнеет; глазомер различения между малою и большою неправдою становится меньше и меньше верным; приходит злая привычка. Вот каким образом нравственное направление, попускающее неправду в мале, имеет прямым, свойственным себе исходом неправду во мнозе.
Ещё удобнее понять другую половину изречения Христова: верный в мале и во мнозе верен есть. Ибо всякая сила, при постоянно повторяемых опытах, переходящих от меньшего к большему, сама собою естественно развивается, возрастает и достигает возможного совершенства. Так и постоянно действующая верность в мале, естественно, наконец, оказывается верностию во мнозе, что особенно видно бывает при обстоятельствах, благоприятствующих ее проявлению.
Важная принадлежность истинной верности есть готовность к самопожертвованию. Кто верен только в пределах собственной безопасности, тот верен вполне только самому себе. Верность, не расположенная к самопожертвованию, становится ничтожною в тех самых случаях, в которых наиболее нужна и была бы благотворна и в которых с особенною светлостию могли бы открыться ее красота и величие. Защищение Царя и отечества против воюющего врага, очевидно, невозможно без решительной готовности пожертвовать жизнию за спасение защищаемых. Но и в мирных отношениях внутри отечества верность не обеспечена, если не усилена до готовности к самопожертвованию. Надобно ли, например, в суде или в начальствовании правого, но немощного защитить от неправого, но сильного соперника или преследователя, - кто может это исполнить? Без сомнения, только тот, кто решился лучше подвергнуться гонению, нежели предать гонимую невинность. Надобно ли пред лицом сильных земли высказать не согласную с их мыслями и желаниями, но спасительную для общества истину, - кто может сделать это? Без сомнения, только тот, кому приятнее пострадать за истину и общее благо, нежели сохранить себя в покое с ущербом блага общественного.
Доблестному подвижнику этой добродетели надлежит всегда содержать в памяти обетование и заповедь Небесного Царя: буди верен до смерти, и дам ти венец живота (Апок., 2,10).
Глава двенадцатая.
Верноподданническая присяга.
Человецы большим кленутся, и всякому их прекословию кончина во извещение клятва есть (Евр., 6:16) Присяга, или клятва, есть именем Божиим утвержденное удостоверение о чистой истине объявляемого, или о верном исполнении обещаемого.
О клятве Апостол говорит вообще, что человецы большим кленутся, то есть клянутся обыкновенно тем, что выше или важнее человека. При этом Апостол мог иметь в виду обычай своего времени клясться не только именем Божиим, но также небом и землею, храмом и алтарем. Все эти образы клятвы, по изъяснению Самого Христа Спасителя, имеют одно истинное значение, по которому прямо или не прямо относятся к Богу, и в Нем, в Его имени имеют свою силу и важность. Иже кленется церковию, кленется ею и Живущим в ней: и кленыйся небесем, кленется Престолом Божиим и Седящим на нем (Мф. 23:21-22).
Как же мы дерзаем в наших уверениях и обещаниях употреблять святое и страшное имя Божие? Позволительно ли такое дерзновение? И в каких случаях позволительно?
Решение этих вопросов мы имеем в словах Апостола: всякому прекословию кончина во извещение клятва есть, то есть клятва позволительна как крайнее средство удостоверения в тех случаях, когда бывает необходимо устранить сомнение, прекратить прекословие.
Понятно поэтому, что если прекословие или сомнение, встречающееся в сношениях между людьми, не так важно, чтобы требовало чрезвычайных средств для устранения его; или если для этого есть простые, обыкновенные средства, находимые в свойствах и обстоятельствах дел и отношений, то в таких случаях и обыкновенное благоразумие не присоветует прибегнуть к чрезвычайному средству удостоверения, и благочестивое чувство не должно позволить клятвы именем Божиим. Хочешь ли, например, чтобы верили твоему слову в разговоре, твоему обещанию в общежитии? Во множестве случаев сего рода, большею частию маловажных, прибегать к клятве было бы сколько дерзновенно, столько же и излишне. Для той степени удостоверения, какая нужна в подобных случаях, есть простые ближайшие средства. Именно: говори всегда правду с точностию и без уклончивости - и твоему простому слову будут верить, как клятве. Не давай обещаний, в удобоисполнимости которых ты не уверен, а данные обещания исполняй неизменно, - и твоему простому обещанию будут верить несомненно. К таким-то случаям относятся и древняя заповедь не приемли имене Господа Бога твоего всуе (Исх. 20:7), и заповедь Христова не клятися всяко (Мф. 5:34), и увещание Апостола не кленитеся ни небом, ни землею, ни иною коею клятвою: буди же вам еже ей, ей, и еже ни, ни: да не в лицемерие впадете (Иак. 5:12).
Но есть другого рода случаи, в которых для устранения сомнения и для достижения удостоверения обыкновенные средства недостаточны; а недостижение удостоверения сопровождалось бы крайним вредом, не только частным, но и общественным. Отсюда происходит необходимость, а от необходимости обязанность - с крайним усилием достигать кончины во извещение, прибегать к крайнему средству удостоверения, какое только возможно.
Например, Государь и государство требуют от подданных верности вообще и в особенных служениях, должностях и поручениях. В сей верности необходимо нужно твердое удостоверение, потому что без сего не был бы обеспечен общественный порядок и даже не было бы общественной безопасности. Чем же обеспечить верность? Законами? Но чтобы законы имели полную силу и действие, для этого нужна строгая верность в их употреблении; а чем же обеспечить верность в употреблении законов? Не честностию ли, предварительно дознаваемою? Для сего удобнее находить время и способы в необширном кругу частных сношений, нежели в необъятном пространстве государственных отношений. Власть употребляет ближайшие и важнейшие свои орудия, без сомнения, с предварительным испытанием и дознанием, поколику достигает и проницает человеческий ограниченный взор; но можно ли испытанием и дознанием решительно определить честность каждого из тысяч и тем людей, прежде употребления их как орудий государства? Опять возвращается вопрос: чем обеспечить верность? Не честным ли словом? Но честное слово может быть принято обеспечением только из уст человека дознанной честности; а где предварительное дознание честности неудобоисполнимо, там не обеспечивает слово, которое само себя провозглашает честным. Кто не знает, что так называемое честное слово дают и те, которые не обеспечили его исполнения для самих себя и даже не думают о его исполнении! Чем же обеспечить верность? Не страхом ли наказаний? Как неприятно было бы, если б и было возможно, основать общее спокойствие на одном общем страхе. Но это и невозможно; потому что могут быть нарушения верности такие, которых человеческая проницательность открыть не может и правосудие человеческое не может преследовать. Страх наказания нужен и полезен для обуздания склонных к преступлениям; но недостаточен для образования качества верноподданных. Таким образом, неудовлетворительность более близких и обыкновенных средств к обеспечению верности приводит к чрезвычайному средству: к запечатлению обещаемой верности великим и страшным именем Божиим, дабы каждый так уважал верность, как благоговеет пред Богом; дабы тот, кто вздумал бы дерзновенно коснуться своего обещания, неизбежно встретился с именем Божиим, которое не есть только произносимый звук, но призываемая сила Божия, проницающая души, испытующая сердца, благословляющая верных и карающая неверных.
Что сия кончина во извещение, сие крайнее средство удостоверения между человеками не есть просто человеческое учреждение или что клятва не есть только изобретение народоправительственного искусства, но что сию опору земного Царства приемлет, утверждает и освящает само Небесное Царствие, сие нетрудно усмотреть из того, что клянется и Сам Бог. Мною Самим кляхся, глаголет Господь (Быт. 22. 16) Аврааму. И Апостол изъясняет сие слово Господне точно как образец Божией клятвы: Аврааму обетовая Бог, понеже не единем имяше большим клятися, клятся Собою (Евр. 6:13). А несомненно, что Бог приемлет в Свои руки (употребляет) только те из земных (человеческих) орудий, которые чисты и достойны неба.
Клятва именем Божиим в верном прохождении общественного служения, или верном исполнении общественного дела, нужна как для удостоверения власти и общества, так и для утверждения самого обещающего верность. Верность не требует ли часто не только самоотвержения, но и самопожертвования? Не встречается ли с искушениями - иногда грубыми, которые, однако, не всегда столь же легко отразить, как легко приметить, иногда с тонкими, в которых можно запутаться почти неприметно? Самонадеянный положится в сем на себя, но едва ли сделает исключение из пророческого суждения, что всяк человек ложь (Пс. 115:2), то есть вне помощи Божией. А имеющий более самопознания не успокоится от сомнения сам о себе, если не прибегнет к Богу и не утвердит в Нем своей надежды. Верен Господь, в словесех Своих, и преподобный во всех делех Своих (Пс. 144:13). Благослови верность моего слова и преподобие моего дела! Являй мне истину и правду; даруй мне готовность к самопожертвованию за них, твердость, чтобы устоять против приражений сильной неправды, прозорливость, чтобы не запутаться в сетях хитрости или пристрастия! Так свойственно говорить сердцу человека, искренно желающего сохранить верность в служении или деле общественном; так и предписанный законом от дней предков наших образец присяги повелевает говорить: Господь Бог душевно и телесно мне да поможет!
Внимательные наблюдатели могут видеть в событиях, как поразительно иногда изреченную в законе Божием угрозу клятвопреступникам Провидение Божие приводит в исполнение. Вспомним одно древнее событие. Иисус Навин, при взятии первого по вступлении в обетованную землю города Иерихона, все драгоценности его назначил в приношение Богу, а все прочее на истребление мечом и огнем и клятвою обязал весь народ верно исполнить сие определение. Но один из народа, Ахар, не исполнил сего заклятия, усвоив себе тайно неприятельскую одежду, деньги и золотой сосуд. Что же произошло? Победоносный дотоле Израиль пред малым городом Гаем потерпел поражение. Отчего это? Сие изъяснил Сам Бог: клятва есть в вас, то есть нарушение клятвы, не можете стати пред враги вашими, дондеже измете от себе самих клятву (Нав. 7:13). И вслед за тем, по повелению Божию, посредством жребия открыт таившийся клятвопреступник и побит камнями, и чрез сие дело правосудия над клятвопреступником возвращены Израилю Божие благоволение и победоносная сила. Какой страшный пример! Одно клятвопреступное дело, один клятвопреступник тяжко вредит целому народу, и только особенная помощь Божия прекращает вред. Суд Божий не коснит обличить и поразить клятвопреступника, против которого не было ни свидетельства, ни доказательства и которого, вероятно, никогда не нашел бы обыкновенный суд человеческий.
Да удалится от нас помысл неверности клятве! А чтоб он вернее был удален, поражайте его, как стрелою, грозным словом Божиим: не очистит Господь приемлющаго имя Его всуе (Исх. 20:7). Если не очистит Господь приемлющаго имя Его всуе, то есть напрасно, легкомысленно, без нужды, то чего должен ожидать тот, кто, давая клятву пред Богом, употребил бы имя Божие неблагонамеренно, святотатственно, чтобы его святостию покрыть нечистоту своей неверности? Погубиши вся глаголющая лжу (Пс. 5:7), но не прежде ли прочих погубиши, Господи, глаголющия лжу пред именем Твоим и пред лицем Твоим, лжущих, как Анания и Сапфира, не человекам, но Тебе - Богу? Когда Апостол Петр обличил Ананию сими точно словами: не человеком солгал еси, но Богу; слышав Анания словеса сия, пад, издше; а потом и Сапфира после подобного обличения, паде абие пред ногама его, и издше (Деян. 5:4-5,10). Сей пример и многие примеры вне Священной истории показывают, что ложь пред именем Божиим и пред лицем Божиим, ложь клятвопреступления, как бы в нетерпение приводит небесное Правосудие и привлекает грозные и внезапные удары судьбы.
От нарушения клятвы да охраняет нас всегда сие пророческое слово: Господи, кто обитает в жилище Твоем? Ходяй непорочен и делаяй правду, глаголяй истину в сердце своем, кленыйся, и не отметаяйся (Пс. 14).
Глава тринадцатая.
Гражданские обязанности верноподданных.
Воздавать кесарево кесареви значит: за благодетельные для подданных действия Царской власти воздавать неуклонным исполнением соответственных оным верноподданнических обязанностей.
Царь дает тебе монету, ознаменованную его властию, как твердое и удобное орудие для определения достоинства твоей собственности, для производства хозяйственных и торговых оборотов, - воздавай и ты ему определенною долею твоей собственности и этой самой монеты, дабы он имел средства доставлять тебе как сие, так и другие удобства общественной жизни.
Царь дает тебе закон и управление, чтоб в обществе существовал порядок, чтоб права твоего звания были известны и признаны, чтоб собственность твоя была несомненна и личность твоя неприкосновенна постороннему своеволию, - воздавай ему и ты повиновением его закону и управлению и тем облегчай ему подвиг доставления сих благ как тебе, так и всем.
Царь дает тебе суд и правду против обид и неправедных лишений - воздавай, ему и ты твоею благонамеренною подсудностию; являйся в суд с правдою, а не с клеветою и лукавством; не позволяй себе самоуправства; будь правдивым свидетелем по требованию суда.
Царь доставляет тебе общественную тишину и безопасность от врагов, непрестанно бодрствуя против духа тревог и браней не только в пределах и на пределах, но и за пределами своей державы, многими трудами образуя, с многотрудными соображениями употребляя воинство и даже сам со своими присными становясь в чин воинов, - воздавай ему и ты, с одной стороны, любовию к тихому и безмолвному житию (1 Тим. 2:2), а с другой - готовностию принести на защиту общественной безопасности всякую жертву, какую Царь и отечество потребовать могут.
Глава четырнадцатая.
Судьба Царей и Царств.
Давид, передавая Царство сыну своему Соломону, сказал между прочим: да утвердит Господь слово свое, еже рече о мне, глаголя: аще сохранят сынове твои пути своя, еже ходити предо Мною во истине всем сердцем своим, и всею душею своею, - не искоренится тебе муж с Престола Израилева (3 Цар. 2:4). Вот судьба Царя и царского племени, которые в слове Божием представляются образцом Царей и племен Царских!
Соломон в свою чреду написал: правда возвышает язык, умаляют же племена греси (Притч. 14:34). Вот общая судьба Царств и народов!
Нельзя подумать о всеправедном Царе Небесном, чтоб Он, воздавая каждому в отдельности человеку по делам его, не воздавал целым Царствам и народам - по их делам правды или греха, по господствующему в них благочестию или злочестию, по добродетелям или порокам, ознаменовывающим свойство того или другого народа, состояние того или другого Царства. Даже удобнее представить человека как отдельную личность без воздаяния в настоящей жизни, потому что для человека есть другая жизнь, в которой воздаяние по делам его совершится, - нежели представить Царство и народ без воздаяния в земной судьбе их - по правде или грехам Царства и народа, ибо как для земных Царств и народов нет другого Царственного и народного бытия, кроме земного, то не иначе, как в сем их земном бытии, должно совершиться над ними все дело правды Божией. Таким образом, по свойствам Божиим, действующим в Божественном правлении мира, необходимо, чтобы добро или зло в нравственной жизни Царства и народа вело за собою добро или зло и в бытии государственном, именно: чтоб правда, или добродетель, возвышала язык, то есть доставляла благоденствие народу; и чтоб умаляли, то есть в низкое и бедственное состояние приводили, племена греси.
Что так и бывает на самом деле, это можно видеть в действительном бытии Царств и народов, особенно тех и в те времена, в которых и в которые правда или грехи достигают высокой степени силы и действия.
Благословен Бог, Который доныне правдою возвышал язык наш, россияне! Сила благодати Его да умалит в нас умаляющие племена грехи!
Глава пятнадцатая.
Чем мы могли бы и должны соответствовать или содействовать, многотрудному, высокому Царскому служению.
Первое средство к сему преподает нам святая Церковь. Это - молитва за Царя. Ибо если, по слову Писания, много может молитва одного праведного (Иак. 5:16), то, конечно, немало может молитва благоверного народа, в котором уповательно Господь имеет не одного праведного, так как для праведных Он и хранит мир.
Но дабы поискать, нет ли еще способа, которым бы подданные, не прикасаясь к делам Самодержца, могли споспешествовать облегчению царского бремени, - вообразим, что все подданные жили бы между собою в любви и не делали ничего, кроме добрых дел, - тогда как облегчилось бы дело Царево! Не нужно было бы умножать законы, потому что любовь исполняет закон прежде, нежели он написан. Уменьшились бы заботы о порядке и благочинии общественном, потому что любы не безчинствует (1 Кор. 13, 5). Долгий праздник был бы от дел правосудия, потому что недобрые дела дают работу судам. Тогда Царь был бы в полном смысле тем, чем представляет его молящаяся Церковь, - отцем, о чадех веселящимся... Что ж? Не можем ли мы сами споспешествовать тому, чтобы в Царстве все жили в любви, чтоб все подвизались в делании добрых дел? И можем, и должны - по увещанию Апостола: да разумеваем друг друга в поощрении любве и добрых дел (Евр.10, 24).
Глава шестнадцатая.
Заключение христианского учения о Царской власти и об обязанностях верноподданных.
О, если бы все Цари земные довольно внимали своему небесному достоинству и к положенным на них чертам образа небесного верно присоединяли требуемые от них - богоподобную правду и благость, небесную недремленность, чистоту мысли, святость намерения и деятельности! О, если бы все народы довольно разумели небесное достоинство Царя и устроение земного Царства по образу небесному и постоянно ознаменовывали себя чертами того образа, как-то: благоговением и любовию к Царю, смиренным послушанием его законам и повелениям, взаимным согласием и единодушием, и удаляли бы от себя все то, чему нет образа на небесах, как-то: превозношение, раздор, своеволие, своекорыстие и всякое зло мысли, намерения и действия!
Тогда все по образу небесному благоустроенное по образу небесному было бы блаженно. Тогда Царства земные были бы достойным преддверием Царства Небесного.
Россия! Ты имеешь участие в сем благе паче многих Царств и народов. Держи, еже имаши, да никтоже приимет венца твоего (Апок. 3, 11). Сохраняй и продолжай украшать твой светлый венец, непрерывно подвизаясь совершеннее исполнять сии венцедательные заповеди: Бога бойтеся, Царя чтите.