«Украинство» насаждалось еретиками для уничтожения православного русского самосознания.
«...Особый упор [в Галиции] делался на кадровую политику. В школы назначались учителями исключительно адепты «украинской национальной идеи».
В то же время педагоги с русскими убеждениями переводились в другие регионы [Австро-Венгерской] империи, а то и просто оставались без места. То же самое творилось и в церкви. «Приём в духовные семинарии юношей русских убеждений прекращается, - вспоминал галицкий общественный деятель И.И.Терех. - Из этих семинарий выходят священниками заядлые политиканы - фанатики, которых народ называл «попиками».
С церковного амвона они, делая своё каиново дело, внушают народу новую украинскую идею, всячески стараются снискать для неё сторонников и сеют вражду в деревне. Народ противится, просит епископов сместить их, бойкотирует богослужения, но епископы молчат, депутации не принимают, а на прошения не отвечают. Учитель и «попик» мало-помалу делают своё дело: часть молодёжи переходит на их сторону, и в деревне вспыхивает открытая вражда и доходит до схваток, иногда кровопролитных.
В одних и тех же семьях одни дети остаются русскими, другие считают себя «украинцами». Смута и вражда проникают не только в деревню, но и в отдельные хаты. Малосознательных жителей деревни «попики» постепенно прибирают к своим рукам. Начинается вражда и борьба между соседними деревнями: одни другим разбивают народные собрания и торжества, - уничтожают народное имущество, (народные дома, памятники - среди них памятник Пушкину в деревне Заболотовцы). Массовые кровопролитные схватки и убийства учащаются.
Церковные и светские власти на стороне воинствующих «попиков». Русские деревни не находят нигде помощи. Чтобы избавиться от попиков, многие из униатства возвращаются в православие и призывают православных священников. Австрийские законы предоставляли полную свободу вероисповедания, о перемене его следовало только заявить административным властям. Но православные богослужения разгоняются жандармами, православные священники арестовываются и им предъявляется обвинение в государственной измене»1.
Одновременно с политикой «кнута» Вена применяла и «пряник». Созданные под руководством украинофилов крестьянские кооперативы получали щедрую государственную поддержку. И наоборот - те кооперативы, в которых не культивировалась «украинская национальная идея», такой помощи лишались.
И всё-таки прочно насадить украинство австрийским властям не удавалось. Ярый ненькопатриот М.Павлик (друг И.Франко) в ноябре 1884 года жаловался в польской газете «Курьер львовский», что «москвофильские настроения среди масс галицко-русской народности» намного сильнее украинофильства, а на Буковине и в Угорской Руси вообще «украинского чувства нет и до сих пор»2. В 1906 году тот же М.Павлик предупреждал, что на всех западно-украинских землях в душе «наших крестьянских масс» дремлет давнее «народное москвофильство», которое вот-вот проснётся3.
В 1911 году о широком распространении «москвофильских» настроений писал М.С.Грушевский, в течение 20 лет (1894-1914) живший в Галиции. Правда, Михаил Сергеевич винил в этом вождей галицкого украинофильства, в частности, украинофильских депутатов австрийского парламента, которые вместо того, чтобы отстаивать интересы населения и тем самым зарабатывать политический капитал, занимались тем, что распевали хором в парламенте «Ще не вмерла Україна».
«Пели, говорят, неплохо, но этими манифестациями, которые имели бы значение лишь при крайне напряженной борьбе, и вообще целой своей тактикой навыворот: на словах сердито, на деле слабо, они подорвали уважение к себе у парламента и у правительства. Оно почувствовало хорошо, с каким легкомысленным элементом имеет дело».4 А в то же самое время «крепло и вырастало вновь москвофильство, энергично ведя политическую работу в народных массах в свою пользу среди политического застоя украинского».5
«Тогдашние «украинофилы» или «народовцы» ограничивали свой патриотизм литературой, борьбой с кацапами, жизнью в сиянии австрийской лояльности»6 - свидетельствовал и другой известный «национально сознательный» деятель А.Чайковский.
Не оправдывая галицких украинофилов, нужно все-таки признать, что иного выхода, кроме пребывания в «сиянии австрийской лояльности» у них не было. Эти деятели попадали в парламент только благодаря поддержке власти и уже поэтому не могли входить с ней в конфликт, что при борьбе за интересы народа было бы неизбежно. К тому же украинофилы считали, что нищего и бесправного мужика легче увлечь «украинской национальной идеей». «Если нашему хлопу дать немного достатка, то он будет лежать под грушкой и ничего не будет делать»7 - говорил в узком кругу один из лидеров галицких «национально сознательных» К.Сушкевич.
Несколько на иную, чем М.С.Грушевский, причину распространения «москвофильства» указывают некоторые современные украинские (тоже «национально сознательные») историки. «Следует учитывать, - пишут они, - что феномен русофильства не исчерпывался политическим аспектом, а включал и многоуровневую философскую и психологическую систему мировосприятия.
В этом смысле русофилы имели глубинную, иррациональную для современного понимания связь с тогдашним украинским обществом, соответствуя его склонности к традиции, размеренному ритму жизни. В глазах среднего галицкого русина это имело большее значение, чем политическая идеология. Поэтому старорусины-русофилы нередко оказывались ему более близкими, чем социально-радикальные и национально модерные народовцы».8
Но какими б не были причины, факт оставался фактом: подавляющее большинство коренного населения Галиции исповедовало «москвофильские» взгляды и в национальном отношении считало себя одним народом с великороссами. «Как славянин не могу в Москве не видеть русских людей. А хотя я малорусин, а там живут великорусы; хотя у меня выговор малорусский, а у них великорусский, но и я русский, и они русские»9 - писал И.Наумович.
«Галицко-русский народ по своему историческому прошлому, культуре и языку стоит в тесной связи с заселяющим смежные с Галицией земли малорусским племенем в России, которое вместе с великорусским и белорусским составляет цельную этнографическую группу, т.е. русский народ, - говорилось в тексте коллективного прошения об официальном признании прав русского языка в Галицкой Руси (сто тысяч таких коллективных прошений из разных концов Галиции были в 1907 году посланы в австрийский парламент).
- Язык этого народа, выработанный тысячелетним трудом всех трех русских племен и занимающий в настоящее время одно из первых мест среди остальных мировых языков, Галицкая Русь считала и считает своим и за ним лишь признает исключительное право быть языком ее литературы, науки и вообще культуры».10
Как это часто бывает, давление со стороны власти встретило мощное противодействие населения. «Защитники Руси нашли самую сильную опору в массах галицкого народа, - вспоминал активный участник галицко-русского движения В.Р.Ваврик. - Крестьянину трудно было сразу перекреститься с русина на украинца. Ему тяжело было потоптать то, что было для него святым и дорогим.
Еще тяжелее было ему понять, почему украинские профессора как-то туманно, хитро и блудно меняют Русь на Украину и путают одно имя с другим (в Галиции, где почти никто не знал наименований «Украина», «украинский», тем более - «украинец», а только «Русь», «русин», «русский», «руський» - украинофилы предпочитали использовать термины «Русь-Украина», «русько-украинский народ» и т.п. - Авт.). Всем своим существом народ осознал, что творится неправда, фальшь, измена… Чем сильнее был напор на Русь, тем упорней становилась ее защита на Карпатах».11
Гонение на русский язык в государственных школах побудило жителей собирать средства и открывать частные русские гимназии. По свидетельству галицкого писателя С.Медвецкого, когда такая гимназия открылась в Бучаче, «наплыв учеников был настолько велик, что пришлось построить два больших здания - для гимназии и общежития»12.
На собранные населением средства учебные заведения с русским языком обучения функционировали во Львове и других крупных городах. Влияние «москвофильства» ощущалось и в украинизированных государственных школах. Так, «национально сознательный» учитель черновицкой гимназии Шпойнаровский доносил начальству, что в письменных работах некоторые ученики употребляют запрещённые буквы «ы» и «ъ», неправильно произносят слова (например, говорят «мой» вместо «мій», «есть» вместо «є» и др.), пишут сочинения с примесью русских выражений, нелегально «учатся по-великорусски» и «не считают себя отдельным народом от великорусов»13.
Доносы Шпойнаровского стали причиной исключения из гимназии пяти учеников и применения более мягких наказаний к ещё тридцати учащимся, но окончательно победить «москвофильство» педагогическая администрация не смогла.
Массовым явлением было самостоятельное изучение русской литературы и языка, а также истории и географии России в существовавших при городских гимназиях общежитиях (бурсах), где проживали иногородние ученики и приехавшие на учёбу дети крестьян. Как ни препятствовали этому власти и учебное начальство (в бурсах регулярно проводились обыски и найденная у ученика русская книжка служила достаточным основанием для исключения из гимназии), общежития стали деятельными центрами русской жизни.
В галицких сёлах миссию обучения крестьянской молодёжи русскому литературному языку взяли на себя студенты. «На сельских торжествах парни и девушки декламировали стихотворения не только своих галицких поэтов, но и Пушкина, Лермонтова, Некрасова, Майкова и др. По деревням ставили памятники Пушкину.
Член Государственной Думы граф В.А.Бобринский, возвращаясь со славянского съезда в Праге через Галичину с галицкими делегатами этого съезда, на котором он с ними познакомился, и, присутствуя на одном из таких крестьянских торжеств их деревни, расплакался, говоря: «Я не знал, что за границей России существует настоящая святая Русь, живущая в неописуемом угнетении»14.
В то же время украинская литература абсолютно не имела успеха в Галиции. «Десять-пятнадцать лет проходит, пока книга Франко, Коцюбинского, Кобылянской разойдется в тысяче-полторы тысяче экземпляров, покроет типографские расходы и какой-нибудь маленький гонорарчик, заплаченный автору. Возможна ли в таких обстоятельствах какая-нибудь литературная работа, какое-то энергичное движение книжное?
Разумееется, совсем невозможна»15 - жаловался М.С.Грушевский.
Уместно привести и свидетельство галицко-русского деятеля О.А.Мончаловского: «Один Н.В.Гоголь, которого повесть «Тарас Бульба» разошлась недавно между сельским народом Галиции в тысячах экземпляров, больше имеет значения, чем все «руско-украинские» писатели в Галиции и России вместе взятые».16
«Национально сознательные» деятели откровенно презирались народом. Современные украинские историки (ненькопатриоты) отмечают, что «украинцев и социалистов» считали в Галиции «полонофильскими элементами». «Много наших забрали уже поляки, пусть берут и сих Иуд искариотских» - говорили галичане об украинофилах. «Украинство - это детище поляков, любимое и ласкаемое ими, созданное именно для уничтожения русского движения, русского духа»17 - писала галицкая пресса.
В ответ, украинофилы штамповали доносы. «Москвофилы ведут изменническую работу, подстрекая темное население к измене Австрии в решительный момент и к принятию русского врага с хлебом и солью в руках. Всех, кто только учит народ поступать так, следует немедленно арестовывать на месте и предавать в руки жандармов»18 - призывала в ноябре 1912 года украинофильская газета «Діло». «Каждый украинец должен быть добровольным жандармом и следить и доносить на москвофилов»19 - требовал от своих соратников А.Барвинский, один из лидеров украинского движения в Галиции.
Трудно сказать, долго ли ещё продолжалось бы противоборство русского населения с австро-польско-украинофильским блоком, если бы не разразилась мировая война. Обстоятельства военного времени высветили реальное положение дел. Насаждаемое властью украинство лопнуло, как мыльный пузырь.
Как только начались боевые действия, из Вены в Галицию был направлен представитель австрийского МИДа при верховном командовании барон Гизль. Он встретился во Львове с лидерами украинофильских организаций, выслушал их верноподданические заверения, однако этим не ограничился. Барон постарался внимательно изучить сложившуюся ситуацию. Изучив же - пришел в ужас.
Те, на кого делало ставку австрийское правительство, оказались политическими банкротами, не способными хоть сколько-нибудь влиять на положение. «Украинофильское движение среди населения не имеет почвы - есть только вожди без партий» - сообщал он 31 августа 1914 года. Через два дня Гизль вновь констатировал: «Украинизм не имеет среди народа опоры. Это исключительно теоретическая конструкция политиков». В следующем сообщении министру иностранных дел тот же чиновник отмечал, что подтвердилась информация о массовом переходе местного населения на сторону русских войск, «в результате чего наша армия брошена на произвол судьбы»20.
В свою очередь, било тревогу австро-венгерское военное командование: «Наступающие на восточной границе в районе Белзец-Сокаль-Подволочиск-Гусятин русские войска произвели на русофильское население Восточной Галиции, которое имело уже давно приятельские отношения с Россией, огромное впечатление, - говорилось в приказе от 15 августа 1914 года. - Государственная измена и шпионаж, с одной стороны, и террор относительно нерусского населения там, где оно было в меньшинстве, - с другой стороны (Сокаль, Залозцы, Гусятин), увеличиваются самым опасным и прямо угрожающим образом»21.
«Не думал я, что наша армия окажется во вражеском крае» - заявил командующий расположенного в Галиции 2-го корпуса генерал Колошрари галицкому наместнику Коритовскому и высказывал мнение, что прежде, чем начинать войну с Россией, следовало перевешать всё русское население Галиции. А комендант Перемышльской крепости генерал Кусманек предупреждал начальство, что «если в Перемышле останется хотя бы один русин, то я не ручаюсь за крепость»22.
«Были арестованы все русофильские элементы, известные еще в мирное время. Это должно было оградить нас также и от шпионажа, - вспоминал начальник разведовательного бюро австрийского Генерального штаба Макс Ронге. - Но эта зараза была распространена гораздо шире, чем мы предполагали.
Уже первые вторжения русских в Галицию раскрыли нам глаза на положение дела. Русофилы, вплоть до бургомистров городов, скомпрометировали себя изменой и грабежом. Мы очутились перед враждебностью, которая не снилась даже пессимистам. Пришлось прибегнуть к таким же мероприятиям, как и в Боснии, - брать заложников, главным образом, волостных старост и православных священников».23
Главнокомандующий австро-венгерской армией эрцгерцог Фридрих в докладной записке императору Францу-Иосифу указывал, что среди коренного населения восточной провинции существует «уверенность в том, что оно по расе, языку и религии принадлежит к России»24. В результате австро-венгерские войска оказались в Галиции в «атмосфере предательства» и «в собственном краю должны нести потери от шпионажа и измены русофильского населения, а наш враг, который выступал как освободитель, мог, безусловно, рассчитывать на полную поддержку»25.
Действительно, местные жители всячески содействовали русской армии, информировали её о перемещениях противника, при необходимости служили проводниками русских частей, где могли, повреждали австро-венгерские линии связи. Насильно мобилизованные в австро-венгерскую армию галичане при первой возможности сдавались в плен.
«Наши войска страдали от ненадежности русинов - главных обитателей этой местности, - свидетельствовал М.Ронге. - После побед русских население сильно симпатизировало врагу, причем влияние в этом направлении оказывали и летучки, исходившие от архимандрита Почаевского монастыря Виталия, освободившего «галицийских братьев» от верности присяге австрийскому императору. Эти русофилы наносили нашим полкам немало вреда: так, на Сане ими были организованы тайные телефонные линии, благодаря которым враг имел возможность узнавать многие интересные подробности о положении и состоянии наших войск».26 Все это способствовало разгрому австро-венгров и быстрому продвижению русских войск.
Население торжественно встречало освободителей. Во многих сёлах навстречу им выходили крестьянские депутации с хлебом-солью. При вступлении во Львов огромная толпа забрасывала солдат цветами. Значительное число жителей Галиции, Буковины и Закарпатья вступило добровольцами в русскую армию. Ликование по случаю освобождения от шестисотлетнего иноземного ига было всеобщим.
Радость и восторг царили повсюду, вплоть до галицкой диаспоры в Соединённых Штатах. «Наш Львов - русский, наш Галич - русский! Господи, слава Тебе, из миллионов русских сердец шлёт Тебе вся Русь свою щирую молитву, Боже великий, могучий Спаситель, объедини нас, як Ты один в трёх лицах, так Русь наша в своих частях одна будет во веки!»27 - писала газета американских галичан «Світ».
Русское чувство пробудилось даже в отрядах так называемых «украинских сичевых стрельцов» (УСС), созданных украинофилами в помощь австрийцами. «Русские наступают. Мы терпим поражение. Происходят жестокие бои на Гнилой Липе. Твоё холопское войско, твои УССы боёв ещё не видели, но, известно, что они собираются «доблестно» сдаться в плен москалям»28 - писал униатскому митрополиту, заядлому украинофилу Андрею Шептицкому его брат Станислав, генерал австрийской армии.
Генерал не ошибся. Не слушая заклинаний ненькопатриотов, «сичевые стрельцы» стали переходить на сторону русских. В итоге, австрийское командование просто отвело «усусов» в тыл и произвело в их частях «чистку».
Это было банкротство «украинской национальной идеи»».
Примечания:
1. Терех И. Украинизация Галичины // Украина - это Русь. СПб., 2000. - C.134-135.
2. Павлик М. Москвофільство та українофільство серед австро-руського народу. Львів, 1906. - C.25.
3. Там же. - C.4-5.
4. Грушевський М. Наша політика. Львів, 1911. - С.23.
5. Там же. - С.86.
6. Чайковський А. Мої спомини про Івана Франка // Спомини про Івана Франка. Львів, 1927. - С.35.
7. Вовк Хв. Вказ. праця. - С.157.
8. Аркуша О., Мудрий М. Вказ. праця. - С.268.
9. Пашаева Н.М. Указ. соч. - С.84.
10. Цит. по: Аристов Ф.Ф. Карпато-русские писатели // Ваврик В.Р. Терезин и Талергоф. М.,2001. - С.142.
11. Ваврик В.Р. Терезин и Талергоф. М.,2001. - С.103-104.
12. Медвецкий С. Как росла и воспитывалась русская молодёжь вне пределов державной Руси // Украина - это Русь. СПб., 2000. - C.143.
13. Кулаковский П. Русский язык и литература пред судом в Австро-Венгрии. Вильно, 1900. - C.22-28.
14. Терех И. Указ. соч. - C.136.
15. Грушевський М. Наша політика. - С.93.
16. Мончаловский О.А. Святая Русь. Львов, 1903. - С.83.
17. Аркуша О., Мудрий М. Вказ. праця. - С.265.
18. Цит. по: Талергофский альманах. Памятная книга австрийских жестокостей, изуверств и насилий над карпато-русским народом во время Всемирной войны 1914-1917 гг. Вып. 1. Львов, 1924. // www.ukrstor.com
19. Дикий А. Указ. соч. // www.ukrstor.com
20. Попик С.Д. «Ukrainischer irredentismus» до питання про боротьбу з москвофільством у Австрії (1914-1917) // Науковий вісник Чернівецького університету. 1996. Випуск 6-7. Історія. - C.226.
21. Осетинський В.К. Австрійський військово-поліцейський терор в Галичині під час першої світової війни // Наукові записки Львівського державного університету. Т.46. Львів, 1957. - C.67.
22. Талергофский альманах. Вып. 1.
23. Ронге М. Разведка и контрразведка. М.,1939. - С.74-75.
24. Осетинський В.К. Галичина під гнітом Австро-Угорщини в епоху імперіалізму. Львів, 1954. - C.94.
25. Там же. - C.97.
26. Ронге М. Указ. соч. - С.88.
27. Казанский П.Е. Присоединение Галичины, Буковины и Угорской Руси. Одеса, 1914. - C.18.
28. Масловський В.І. Дорога в безодню. Львів, 1978. - C.25.
Из книги Александра Каревина Русь нерусская (Как рождалась «рідна мова »).