Император
Как-то раз царь Николай II решил уехать навсегда в посёлок Северный Коммунар.
Приказал снаряжать коней, а сам вышел на балкон своего дворца, задумчиво постукивая серебряной ложечкой о фарфоровую кружечку. Расправив усы и отхлебнув чаю, Николай посмотрел вдаль... Вдали расстилалась Россия, разухабистая, немного пьяная, чумазая великая империя.
Государь думал о городских обывателях, крестьянах, дворянах и разночинцах. Думал о французской революции и о своей жене. Почесав живот, Николай понял, что пора.
- Петька! - Крикнул он куда-то вглубь дворца.
На балкон вышел пожилой помятый человек в отличном отглаженном кафтане.
- Тащи бумагу, писать буду.
- Что вы, ваше величество, сами-с?
- Сами-с. Тащи. - Повторил император.
Петька быстро обернулся. Николай положил бумагу на золочёный столик и, не садясь, склонившись над столиком, взмахнул пером.
"Мы", - написал он широко, размашисто, по-царски, и... замер.
Дальше "Мы" дело не двигалось. Николай покусал перо. Отхлебнул ещё чаю. И продолжил.
"Мы, император Великой, Белой и Малый России", - император хмыкнул и опять покусал перо, повторив громким шёпотом написанное. Работа опять встала. "Первая строчка - самая тяжёлая", - подумал император.
"Мы, император Великой, Белой и Малый России", - ещё раз перечитал он. "Пошлятина какая-то", - произнёс с отчаяньем Николай и опять посмотрел на Россию. Россия вдали шелестела колосьями, пела соловьями и рычала мужиками.
Государь неосознанно кивнул и закончил фразу: ""Мы, император Великой, Белой и Малый России... устали". Император ещё раз кивнул. "Мы уходим", - уверенно написал он и расхохотался. Николай вдруг пустился впляс по балкону с листком бумаги в руках, пнул маленький золочёный столик, и крикнул России - "Говнюки!" Потом вздохнул - "Эх, эх" - сел на пол, схватился за голову и заплакал горькими слезами.
Вошёл Петька.
- Карета готова-с.
Император кряхтя поднялся, достал розовый платок, высморкался от души.
- Поди-ка сюда, - сказал Николай Петьке.
Старик подошёл, и государь обнял его, похлапывая по спине своими белыми ладошками.
- Ну что вы, батюшка-с, - опешив, проговорил Петька.
Николай всхлипнул. Отпустил Петьку, достал платок и опять высморкался.
- Вот что, Петенька, - сказал император жалостливо, - сделайте-ка мне баньку.
- Слушаюс.
- И вот что... Пошлите, что ли, какого-нибудь разночинца в Коммунар лес валить.
- Слушаюс, - ответил Петька и удалился.
Царь со слезами на глазах смотрел на Россию. Не на кого было её оставить. Решительно не на кого.
Приказал снаряжать коней, а сам вышел на балкон своего дворца, задумчиво постукивая серебряной ложечкой о фарфоровую кружечку. Расправив усы и отхлебнув чаю, Николай посмотрел вдаль... Вдали расстилалась Россия, разухабистая, немного пьяная, чумазая великая империя.
Государь думал о городских обывателях, крестьянах, дворянах и разночинцах. Думал о французской революции и о своей жене. Почесав живот, Николай понял, что пора.
- Петька! - Крикнул он куда-то вглубь дворца.
На балкон вышел пожилой помятый человек в отличном отглаженном кафтане.
- Тащи бумагу, писать буду.
- Что вы, ваше величество, сами-с?
- Сами-с. Тащи. - Повторил император.
Петька быстро обернулся. Николай положил бумагу на золочёный столик и, не садясь, склонившись над столиком, взмахнул пером.
"Мы", - написал он широко, размашисто, по-царски, и... замер.
Дальше "Мы" дело не двигалось. Николай покусал перо. Отхлебнул ещё чаю. И продолжил.
"Мы, император Великой, Белой и Малый России", - император хмыкнул и опять покусал перо, повторив громким шёпотом написанное. Работа опять встала. "Первая строчка - самая тяжёлая", - подумал император.
"Мы, император Великой, Белой и Малый России", - ещё раз перечитал он. "Пошлятина какая-то", - произнёс с отчаяньем Николай и опять посмотрел на Россию. Россия вдали шелестела колосьями, пела соловьями и рычала мужиками.
Государь неосознанно кивнул и закончил фразу: ""Мы, император Великой, Белой и Малый России... устали". Император ещё раз кивнул. "Мы уходим", - уверенно написал он и расхохотался. Николай вдруг пустился впляс по балкону с листком бумаги в руках, пнул маленький золочёный столик, и крикнул России - "Говнюки!" Потом вздохнул - "Эх, эх" - сел на пол, схватился за голову и заплакал горькими слезами.
Вошёл Петька.
- Карета готова-с.
Император кряхтя поднялся, достал розовый платок, высморкался от души.
- Поди-ка сюда, - сказал Николай Петьке.
Старик подошёл, и государь обнял его, похлапывая по спине своими белыми ладошками.
- Ну что вы, батюшка-с, - опешив, проговорил Петька.
Николай всхлипнул. Отпустил Петьку, достал платок и опять высморкался.
- Вот что, Петенька, - сказал император жалостливо, - сделайте-ка мне баньку.
- Слушаюс.
- И вот что... Пошлите, что ли, какого-нибудь разночинца в Коммунар лес валить.
- Слушаюс, - ответил Петька и удалился.
Царь со слезами на глазах смотрел на Россию. Не на кого было её оставить. Решительно не на кого.