(no subject)
Памяти отца.Сегодня ничего такого особенного: ни дня рождения, ни дня смерти. Просто вспомнилось: Мне 19, закончен второй курс консерватории, мы с отцом отдыхаем в Белоруссии на турбазе. Живём в лесу, спим в палатке. А в соседней палатке обретается моя Великая Любовь, поэт-самородок Мишка П. Все нормальные люди вечером у костра анекдоты травят и водку хлещут, папа с горсткой интеллигентов вокруг барда с гитарой сконцентрировался, а мы с Мишкой стихи у озера сочиняем при свете звёзд. Рома-а-нтика, блин!..Ну, да речь не о том. Путёвка кончилась, и Мишка (он у себя в Свердловске в литературном кружке подвизался) мне на память в записную книжку, конечно, свои стихи записал. Мне они тогда казались совершенно гениальными, и я с ними носилась в Питере, как дспт и за Мишку собиралась замуж. Помню, было там такое:
Этот дальний и мглистый рассвет
Воскресенья - сквозь гибель- второго
В черном вихре летяших ракет
Повторяется снова и снова...
Или ещё:
Сквозь смерти бессловную дымку
И душу тревожащий лёд
История невидимкой
По мне сквозь века ползёт.
Ползёт по джунглям Вьетнама
Та-та -тата -татата- тата
(хоть убейте, не помню эту строчку)
Ползёт по костям партизана
раздавленной в слизь Эллады...
Ну, и т. д.
Слушал папа мою мелодекламацию, слушал, а потом приходит ко мне с листком в руке: на вот, почитай на досуге. А там вот что:
Взыграй в душе поэта пламень,
Воспой невзрачный сей гранит!
Когда-то поднял этот камень
На трoглoдита трoглoдит.
Один сражался кулаками,
Он честен был, силён и прям,
Но негодяй, схвативший камень,
Свалил его к своим стопам.
Он был невзрачным, победитель,
В меха звериные одет,
Но он провидел ход событий
Вперёд на сотни тысяч лет:
И фараоновы походы
По Нильской огненной земле,
И Рим, терзающий народы,
Как коршун - жертву на скале,
И Чингиз-Хановых сатрапов,
Что, состраданью не внемля,
Тебя давили тяжкой лапой
Три сотни лет, моя земля!
И всяк поэт, в искусстве ловкий,
Продолжить б этот список мог,
Как это сделал М. Пудовкин,
А я немножечко помог.
Ну, что вы скажете?! И ведь прав оказался: через месяц перестал Мишка мне писать. Но урок хорошего вкуса даром не прошёл. Ни одного "поэта" в списке моих поклонников больше не было. Ведь, если пародия лучше оригинала... Царство Небесное моему папе. Он никогда поэта из себя не строил, стихи свои никому не показывал. Вот это одно только и осталось, да и то, потому что я его наизусть запомнила. Видно, очень он тогда за меня боялся... Помяни, Господи, усопшего раба Твоего Леонида.
Этот дальний и мглистый рассвет
Воскресенья - сквозь гибель- второго
В черном вихре летяших ракет
Повторяется снова и снова...
Или ещё:
Сквозь смерти бессловную дымку
И душу тревожащий лёд
История невидимкой
По мне сквозь века ползёт.
Ползёт по джунглям Вьетнама
Та-та -тата -татата- тата
(хоть убейте, не помню эту строчку)
Ползёт по костям партизана
раздавленной в слизь Эллады...
Ну, и т. д.
Слушал папа мою мелодекламацию, слушал, а потом приходит ко мне с листком в руке: на вот, почитай на досуге. А там вот что:
Взыграй в душе поэта пламень,
Воспой невзрачный сей гранит!
Когда-то поднял этот камень
На трoглoдита трoглoдит.
Один сражался кулаками,
Он честен был, силён и прям,
Но негодяй, схвативший камень,
Свалил его к своим стопам.
Он был невзрачным, победитель,
В меха звериные одет,
Но он провидел ход событий
Вперёд на сотни тысяч лет:
И фараоновы походы
По Нильской огненной земле,
И Рим, терзающий народы,
Как коршун - жертву на скале,
И Чингиз-Хановых сатрапов,
Что, состраданью не внемля,
Тебя давили тяжкой лапой
Три сотни лет, моя земля!
И всяк поэт, в искусстве ловкий,
Продолжить б этот список мог,
Как это сделал М. Пудовкин,
А я немножечко помог.
Ну, что вы скажете?! И ведь прав оказался: через месяц перестал Мишка мне писать. Но урок хорошего вкуса даром не прошёл. Ни одного "поэта" в списке моих поклонников больше не было. Ведь, если пародия лучше оригинала... Царство Небесное моему папе. Он никогда поэта из себя не строил, стихи свои никому не показывал. Вот это одно только и осталось, да и то, потому что я его наизусть запомнила. Видно, очень он тогда за меня боялся... Помяни, Господи, усопшего раба Твоего Леонида.