-
Я до последнего не могла поверить, что будет вот так. Новости, конечно, были ужасающие. Ощущение, что снова первая волна ковида, какая-то мутная паника, непонятно, пора ли действовать, а если пора, то что делать? В субботу встречались с друзьями, обсуждали эту тему, говорили, что пока не началось, действовать глупо, а потом уже будет поздно. В понедельник двое из этих друзей выехали на запад. В среду, за день до начала, позвонила львовским друзьям, попросила через знакомых поискать квартиру. "Я, конечно, не думаю, что что-то будет, но поспрашивай". Руководство компании, которое подготовило планы действий на разные случаи, в среду провело созвон, на котором дало понять, что если кому-то прямо сейчас хочется свалить, то ради бога, за свой счёт, как в обычное время. Не паникуйте, в общем. Впечатление осталось тяжёлое.
В четверг, 24 февраля, я проснулась в 06:06. Глянула на телефон, сходила в туалет, вернулась, спрашиваю С.: чего не спишь? Он ответил: А ты не слышишь? Взрывы вообще-то. Тут с улицы раздался глухой звук взрыва. Да неее, сказала я, что за дичь. Легла обратно, подумав, что это какой-то обычный салют на пустыре или звук с железной дороги. Но тут в городской чат повалили фотографии зарев, дыма, сообщения о взрывах. Позвонил брат С., сказал, что выезжает из города. Я встала, открыла рабочий ноут и увидела первую строчку в общем канале: "сценарий 3. эвакуируемся во львов". Началась паника. Я позвонила -m-z-, та сразу взяла трубку, и я поняла, что не спит. "Что, началось у вас?! Давайте к нам во Львов!". Коллеги создали чат попутчиков, я написала в него одной из первых, но попутчиков никто не брал. Сразу же образовались жуткие пробки. Мы стали проверять билеты, схватили два билета на автобус на 11:30, но довольно скоро стало ясно, что это безнадёжно. По одному-два появлялись в продаже железнодорожные билеты, мы взяли два билета на 19:48, хотя никаких гарантий, что поезд будет, у нас не было.
Меня физически трясло, в чатах летели сообщения, я звонила коллегам и друзьям, все искали способы уехать. Стали собирать кошачьи переноски, паковать одежду, технику. Бросила в чемодан пакет с фотографиями из эмминого архива: за несколько дней я, сидя в панике от новостей, пересортировала фотографии на важные и второстепенные. Документы и лекарства уже были собраны, часть наличных снята. Выбежала на улицу: аптеки не работали, в банкоматы и супермаркеты гигантские очереди. В гастрономе у дома купила несколько сникерсов и воду в дорогу. Включили трансляцию на ТСН, голоса ведущих хоть немного успокаивали. Появились сообщения от пограничной службы, что колонны танков заходят в страну. Объявляли воздушную тревогу. Несколько раз был слышен звук самолётов, мы ложились на пол в прихожей. Я не могла ни есть, ни сосредоточиться. Приняли решение ждать вечера, а потом пробиваться на поезд и пытаться уехать. Если не сядем -- остаться в ближайшем бомбоубежище или на станции Вокзальная.
Полили с запасом все цветы, отключили воду, но оставили электричество в квартире, чтобы работала камера. Взяли три кошачьи переноски, ещё одну сумку с кошкой, два рюкзака и чемодан. Большую часть чемодана занимали пледы и вода на случай, если не удастся доехать сразу. Троллейбусы и метро работали бесплатно. Час до подачи поезда мы ждали в переходе под путями, который тоже считается убежищем. Проводник было спросил документ на перевозку кошек, но мы показали только паспорта, и нас посадили. Паники в поездах тогда ещё не было. Билеты оказались купейными, наши соседи тусовались где-то в других купе, поэтому мы выпустили кошек, пытались их покормить и успокоить. Двое из четверых никогда не выезжали из дома кроме походов в клинику. Пока ехали, в стране объявили военное положение. Мне заблокировали счета, на руках осталось только то, что заблаговременно сняла.
Наш поезд должен был прибыть в 3:30. Однако в час ночи я вдруг поняла, что мы стоим в Коростене, который вообще не по маршруту. На станции никого, в вагоне тихо. Проводник сказал, что да, делаем крюк, ждите. Один из участков пути пролегал близко к белорусской границе. В купе было очень жарко, я добавляла кошкам успокоительного, дала таблетки кошке-сердечнице. Мочила носы, носила на руках в холодный тамбур. Прибыли мы уже к утру. Продолжалось наступление, люди из Киева продолжали пытаться бежать. Шли бои в Гостомеле, появлялись страшные кадры из Ирпеня. Самое страшное видео первых дней снято там, где мы каждое лето ездили на велосипедах. Первые пару дней меня трясло от любого звука, я не могла есть, была уверена, что за ночь мы умрём. Сейчас мы во Львове. Продолжение следует.
В четверг, 24 февраля, я проснулась в 06:06. Глянула на телефон, сходила в туалет, вернулась, спрашиваю С.: чего не спишь? Он ответил: А ты не слышишь? Взрывы вообще-то. Тут с улицы раздался глухой звук взрыва. Да неее, сказала я, что за дичь. Легла обратно, подумав, что это какой-то обычный салют на пустыре или звук с железной дороги. Но тут в городской чат повалили фотографии зарев, дыма, сообщения о взрывах. Позвонил брат С., сказал, что выезжает из города. Я встала, открыла рабочий ноут и увидела первую строчку в общем канале: "сценарий 3. эвакуируемся во львов". Началась паника. Я позвонила -m-z-, та сразу взяла трубку, и я поняла, что не спит. "Что, началось у вас?! Давайте к нам во Львов!". Коллеги создали чат попутчиков, я написала в него одной из первых, но попутчиков никто не брал. Сразу же образовались жуткие пробки. Мы стали проверять билеты, схватили два билета на автобус на 11:30, но довольно скоро стало ясно, что это безнадёжно. По одному-два появлялись в продаже железнодорожные билеты, мы взяли два билета на 19:48, хотя никаких гарантий, что поезд будет, у нас не было.
Меня физически трясло, в чатах летели сообщения, я звонила коллегам и друзьям, все искали способы уехать. Стали собирать кошачьи переноски, паковать одежду, технику. Бросила в чемодан пакет с фотографиями из эмминого архива: за несколько дней я, сидя в панике от новостей, пересортировала фотографии на важные и второстепенные. Документы и лекарства уже были собраны, часть наличных снята. Выбежала на улицу: аптеки не работали, в банкоматы и супермаркеты гигантские очереди. В гастрономе у дома купила несколько сникерсов и воду в дорогу. Включили трансляцию на ТСН, голоса ведущих хоть немного успокаивали. Появились сообщения от пограничной службы, что колонны танков заходят в страну. Объявляли воздушную тревогу. Несколько раз был слышен звук самолётов, мы ложились на пол в прихожей. Я не могла ни есть, ни сосредоточиться. Приняли решение ждать вечера, а потом пробиваться на поезд и пытаться уехать. Если не сядем -- остаться в ближайшем бомбоубежище или на станции Вокзальная.
Полили с запасом все цветы, отключили воду, но оставили электричество в квартире, чтобы работала камера. Взяли три кошачьи переноски, ещё одну сумку с кошкой, два рюкзака и чемодан. Большую часть чемодана занимали пледы и вода на случай, если не удастся доехать сразу. Троллейбусы и метро работали бесплатно. Час до подачи поезда мы ждали в переходе под путями, который тоже считается убежищем. Проводник было спросил документ на перевозку кошек, но мы показали только паспорта, и нас посадили. Паники в поездах тогда ещё не было. Билеты оказались купейными, наши соседи тусовались где-то в других купе, поэтому мы выпустили кошек, пытались их покормить и успокоить. Двое из четверых никогда не выезжали из дома кроме походов в клинику. Пока ехали, в стране объявили военное положение. Мне заблокировали счета, на руках осталось только то, что заблаговременно сняла.
Наш поезд должен был прибыть в 3:30. Однако в час ночи я вдруг поняла, что мы стоим в Коростене, который вообще не по маршруту. На станции никого, в вагоне тихо. Проводник сказал, что да, делаем крюк, ждите. Один из участков пути пролегал близко к белорусской границе. В купе было очень жарко, я добавляла кошкам успокоительного, дала таблетки кошке-сердечнице. Мочила носы, носила на руках в холодный тамбур. Прибыли мы уже к утру. Продолжалось наступление, люди из Киева продолжали пытаться бежать. Шли бои в Гостомеле, появлялись страшные кадры из Ирпеня. Самое страшное видео первых дней снято там, где мы каждое лето ездили на велосипедах. Первые пару дней меня трясло от любого звука, я не могла есть, была уверена, что за ночь мы умрём. Сейчас мы во Львове. Продолжение следует.