"Я хочу, чтобы каждый убил в себе Бургомистра"
На сайте Театриума на Серпуховке имеется ссылка на радиоинтервью с Ефимом Шифриным, в котором речь идёт о спектакле "Дракон". Обратив внимание, что запись этой беседы сильно сокращена, я решила исправить ситуацию, сделав стенограмму всего интервью.
Программа "Персона грата" на "Радио России"
cентябрь 2006 года
ведущий - Виталий Ушканов
You can watch this video on www.livejournal.com
- 30 сентября премьера в столичном Театре на Серпуховке - «Дракон». Знаменитый шварцовский «Дракон». Его возвращает на театральную сцену режиссёр Владимир Мирзоев, и Вы в этом спектакле заняты. Кого Вы там играете?
- Играю Бургомистра.
- Банальный вопрос, миллион раз задавали и будут задавать: чем Вас привлекла эта роль? Роль Бургомистра в спектакле «Дракон».
- Знаете, хорошо актёрам-героям: удачливость их судеб всегда поверяется Гамлетом, Треплевым или какими-то ролями, которые привыкли считать знаковыми в актёрской судьбе. У комика всё гораздо проще: в лучшем случае выпадает Шут у Шекспира или в худшем - какой-нибудь комический персонаж в заштатной советской пьесе или более-менее удачном эстрадном монологе. Поэтому выбор у меня не как у Шварценеггера или Василия Ивановича Качалова… Мои герои - вот эти Бургомистры. 110 лет мы отметим Евгению Шварцу. Я думаю, что Мирзоев, который взялся за постановку этой пьесы, конечно, не руководствовался очередной датой и вряд ли юбилей его сповадил взяться за эту постановку - просто это та пьеса, которую, наверное, можно отнести к разряду вечных в нашей стране. Коллизии этой нехитрой сказки - абсолютный шифр для любого времени после 17-го года в нашей современной новейшей истории. Что хочешь можно подложить под слова и поступки персонажей Шварца. Мой Бургомистр может вполне сойти за депутата Государственной думы или за политика, которого мы часто видим на экране… У него даже черты их всех сразу. Бургомистр, который существует до Дракона и после, уже в звании Президента, чем не напоминает тех из наших политиков, которые пережили все ветры, все бури судьбы и остались у кормила власти? Поэтому кого хочешь бери: вот включи какую-нибудь кнопку телевизора - и наблюдай себе, записывай, запоминай жесты, словечки, ужимки. Я думаю, что не это важно - для меня в Бургомистре важно, если кто помнит пьесу, или смотрел фильм, или где-нибудь нарывался на удачную постановку, - для меня Бургомистр важен в первую очередь как лицедей в политике. Это такой нескучный политик! Мы сейчас можем загнуть пальцы и вспомнить наших замечательных политиков-лицедеев, которые не так скучны, как эти записные старцы брежневской эпохи - они в борьбе, они в толпе, за ними повторяют, их эксцентричные поступки много раз показывают в различных передачах, посвящённых политике…
- То есть они шоумены?
- Шоумены, шуты… Даже странно, не обращаясь к персоналиям, как Шварц угадал, что этот персонаж в нашей истории - вечный. Наверное, он списывал его с кого-то из знакомых, потому что он речево очень хорошо выписан - такой совершенно реальный выпуклый персонаж. Это не Дракон, над которым нужно корпеть и гадать, что же он из себя представляет. Бургомистр - вполне живая материя на этих страничках. Мне кажется, что можно и вовсе ничего не играть, а всего его сплести, связать из себя… Так было много трактовок Шварца в последние годы или рассуждений на тему «Шварц и его Дракон», что мы забыли увидеть в этой замечательной и многозначной пьесе просто сказку. Мне кажется, что такой взгляд на эту пьесу убивает что-то очень ценное - всё то, чем обычно наделяют эту пьесу, всё то, что она несёт в каждом из своих слоёв, верно. Но она ещё и сказка! И она ещё сказка Шварца. Поэтому это всё немножко невсерьёз, это всё немножка ироничнее и лукавее, чем последние трактовки, которые мне приходилось видеть или читать.
- То есть в этой трактовке нет чрезмерной политизированности?
- Нет! Это, во-первых, Мирзоев. Это театр стопроцентный. Театр от первой секунды до последней. Театр, в котором замешаны только слова и инструментарий театра. Всё театрально: чаша, котлован из чистой меди, трубы, в которые заряжены торфяные выбросы… Это всё - маленькие чудеса нынешней театральной техники! Огромный мост, который опускается прямо на глазах у зрителей… Это совершенно потрясающий свет. Это вживую работающая группа - «Seсond Hand Band»… В театре сейчас уже так не бывает: какой-то задничек, на котором нарисован лес, на фоне его ходят Счастливцев и Несчастливцев. Сейчас публика настолько привыкла к тому, что её, поучая, развлекают… Приезд Мадонны в Москву нас убедил в том, что как вчера у нас не получится - надо, чтобы вспыхивало, горело, лилось…
- А надо? Без этого уже не обойтись?
- Ну чёрт его знает… Вообще можно писать гусиным пером, и если получится написать «На берегу пустынных волн стоял он, дум высоких полн» - будет замечательно. Но у кого-то не получится и на компьютере. Но если история наш арсенал расширила до того, что мы можем попользоваться и тем, и пятым, и десятым, - так почему бы нет?
- У всякой медали есть две стороны - ориентируясь на это поколение, которое пишет SMS-ки, есть, наверное, соблазн у авторов и режиссёров что-то упростить, что-то сделать более примитивным для того, чтобы публика восприняла это на ура. Есть такой соблазн? Может быть, я ошибаюсь - я никогда не выходил на сцену… И если есть, нужно ли его преодолевать?
- Я боюсь, что наша беседа покажется очень заумной, но что-то вдруг я вспомнил: один из соратников Ленина, Фёдор Степун, который вовремя оказался в эмиграции, говорил о том, что Ленин обладает одним необычайно опасным даром - даром упрощения. Мне этот дар тоже кажется опасным. Но в случае с «Драконом», который выпал мне в сентябре 2006 года, эта опасность мне не угрожает, потому что слева Шварц, а справа - Мирзоев. Упростить не получится. Получится другая материя, естественно, - другая, не такая, как у Захарова, не такая, как у… имярек, кого ни назовите. Но упростить, наверное, не выйдет. Что-то получится другое. А Шварц не очень-то этому поддастся! Я даже не знаю, как можно было бы спошлить до такой степени, чтобы не услышать Шварца. Я вообще не знаю, как больших писателей можно испортить. Можно их издать на газетной бумаге, можно издать их да хоть на какой - на толстенной с крапинками опилок… Но мне кажется, что «Весна была весной даже в городе…» - ничего с этой начальной строчкой «Воскресения» не случится, потому что эти буквы стерпят всё.
- Есть ещё одна часть, так сказать, публики - это театральные критики. Профессиональные, высоколобые, консервативные зачастую. Когда Вы делали этот спектакль, Вы думали о том, как они среагируют на это действо Мирзоева - или об этом ни артист, ни режиссёр вообще думать не должен?
- Нет, мне-то, как замшелому эстраднику, если поверять свою жизнь с лекалами этих высоколобых и подчас консервативных, мне давно надо было бы повеситься, потому что я работаю в том жанре, который их по определению не может устроить, потому что мой жанр занимается низким: никто не стреляется, никто не вызывает друг друга на дуэль… В этом мире царствуют тёща, сантехник, все герои не наших возвышенных снов, а наши соседи по подъезду. Этот мир высоколобые критики вообще не принимают. Его нет. Он для них закрыт. Поэтому очень страдать от того, как она отнесётся к этому проекту, у меня даже никаких побуждений нету. Знаете, читатель почитывает, писатель пописывает. Дело критика - писать. Вообще какой-то дельный анализ, или разбор, или замечательная критическая статья мне были бы очень кстати, я бы с радостью признал все свои поражения, ошибки, все свои неверные ходы - если бы это не было в моду последнего времени вплетено в какой-то собачий ёрнический стиль, в котором уничтожается всё. Я всегда думаю: думают ли критики о том, что у мишеней, которые они себе выбирают, есть мамы, папы, дети, соседи… Мне кажется, что очень часто наша критика - это просто закомплексованные обиженные судьбой люди, а очень часто - неудавшиеся актёры. Я сейчас не беру учёных, театроведов, которые так болеют и живут театром, что у них нет времени на ёрничество.
- Ланцелот в пьесе Шварца говорит: «Работа предстоит мелкая, хуже вышивания - в каждом из них придётся убить Дракона». Какой Дракон в себе самом Вам кажется наиболее опасным?
- А знаете, мне больше другая фраза нравится. Я её не противопоставлю приведённой Вами цитате. Просто я набрёл на одно давнее интервью Леонова, который играл у Захарова Бургомистра - он эту Вашу фразу трактует немножко по-другому. Он говорит: «Я хочу, чтобы каждый убил в себе Бургомистра». Это такой немного смещённый взгляд, но он мне ближе. Мне кажется, что самое омерзительное, несмотря на то, что обаятельное в этой пьесе, - это вовсе не Дракон. В Драконе есть цельность: он тиран, сатрап, которых мы видали немало - а вот это скользкое существо куда более скользкое, чем наша главная рептилия. Вот этого бы человека победить в себе! У этой фразы очень много смысловых синонимов: выдавить из себя по капле раба, убить в себе Бургомистра… что хотите. Даже если с отдельным человеком это иногда получается (хотя я не очень верю в такие превращения), то метаморфоза, которая может случиться с целым обществом, - это вообще почти мечта, почти утопия. Хотя мне кажется, что мы меняемся после многих лет, которые мы жили Бургомистрами.
- Ещё раз благодарю! Ефим Шифрин был у нас сегодня желанной персоной, мы говорили о премьере, которая состоится 30-го сентября в Москве в Театре на Серпуховке, где пройдёт спектакль по пьесе Евгения Шварца «Дракон» в постановке Владимира Мирзоева, где наш гость будет играть роль Бургомистра.
- Вдогонку я только скажу, что несмотря на наш серьёзный разговор, это спектакль очень весёлый, и ни одна из комических коллизий этой весёлой пьесы у нас в спектакле не пропала. Приходите!
- Спасибо Вам! Вёл программу Виталий Ушканов. Будьте здоровы!
Фото Вероники Игнатовой
с официального сайта Ефима Шифрина