Елки, колодец, Ольга
Два года назад, когда я еще дружила с Ольгой, перед новым годом, посреди ночи, часа в два, мы ввалились в пиццерию на гороховой, в нервных поисках клея. В два часа ночи в центре Питера можно купить только клей для мозгов различной величины градусов.
- Мы елку клеим, - выдохнули мы ошалевшей администратору. В виду высшей степени дурости, нам вручили почти целый тюбик клея. Ближе к трем часам у нас вышел чудесный парк из семи бумажных елок.
Я любила бывать у Ольги. Она снимала комнату в семикомнатной коммуналке на Гороховой, окна которой выходили в несколько белесый колодец, а коридоры были уставлены тазиками и увешены бельем. В таких коммуналках ты надежно затерян, как титаник в океане. Ольга очень подходила коммуналке. Она была такая же бледная, глубоко затерянная от всех и страшно интересна глубоким колодцем одиночества и творческих терзаний.
Я напрашивалась к ней на чай, потому что у нее было очень уютно. А мне в тот период было очень одиноко. У нее было уютно молчаливо и стебово ржачно.
Мы отчаянно клеили елки к приезду ее заокеанской любви и пили вкусный травяной чай.
Потом Ольга пропала, погрязнув в любовных утехах, сессии и горячительных зимних напитках. А потом пропала совсем. Потому что случилась, конечно, любовная трагедия. А проникновенным меланхоликам, обитающим в депрессивных колодцах, любовные трагедии противопоказанны.
Конечно, я скучаю. По ручному труду на благо друга. По молчаливому сплину. По ироничному стебу. По чаю. По уютному комфорту теплого соплавания во времени и пространстве.