Война девятнадцатого века - другая...
...это на меня вышли параллельно мемуары о Ноябрьском восстании - Мауриция Мохнацкого, одного из идеологов леворадикального крыла восстания и русского офицера Лишина, руководителя школы военных кантонистов, оказавшегося во время начала событий в Варшаве и затем длительное время у повстанцев в плену (опубликованы подряд в одном и том же журнале "Русская старина" - вроде бы специально с целью сохранения видимости объективности редакции).
Так вот сразу бросается в глаза... вот есть авторы-мемуаристы, после которых хочется немедленно вымыть руки. Есть другие авторы - на которых словно незримо витает отпечаток святости, таких невероятных нравственных высот, до которых не дотянуться.
А здесь ни того, ни другого - это пишут совершенно обычные люди - нормальные, порядочные, в меру неглупые, но своими типическими тараканами, предрассудками, обидами, слепыми пятнами нации, сословия и эпохи. Они не удерживаются от язвительного выпада в адрес противника - и да, разумеется, на одной стороне "мятежники", на другой - "москали и оккупанты". И при всем при этом - и при всем при этом абсолютно отсутствует, если угодно, демонизация противника. Расчеловечивания не происходит - на другой стороне всегда люди, а не сатанинские силы в черных масках. У этих людей есть какие-то понятные человеческие мотивации - если, например, противоположная сторона совершает какое-то избыточное насилие, то автор обязательно поясняет что-то вроде "это случилось в общей неразберихе", "все слишком устали и не разобрались", "они были ожесточены предыдущим сопротивлением", "они не знали языка и поэтому недопоняли слов противника" и так далее. И наоборот, любой поступок "в пользу соперника" - мужество, героизм, милосердие - проявленное на другой стороне - обязательно будет отмечен.
Это была другая война.
И, насколько я понимаю, это не есть специфическое свойство данных конкретных мемуаристов - это примета эпохи, кто много читал мемуаристики по 1812 году - отмечают ту же особенность. Возможно, расчеловечивание противника начинается позже, когда люди "по обе стороны фронта" перестают так тесно соприкасаться, перестают видеть лица друг друга, а видят только одну большую безликую массу "где-то там далеко в окопах". А здесь еще - бой на расстоянии штыка.
Так вот сразу бросается в глаза... вот есть авторы-мемуаристы, после которых хочется немедленно вымыть руки. Есть другие авторы - на которых словно незримо витает отпечаток святости, таких невероятных нравственных высот, до которых не дотянуться.
А здесь ни того, ни другого - это пишут совершенно обычные люди - нормальные, порядочные, в меру неглупые, но своими типическими тараканами, предрассудками, обидами, слепыми пятнами нации, сословия и эпохи. Они не удерживаются от язвительного выпада в адрес противника - и да, разумеется, на одной стороне "мятежники", на другой - "москали и оккупанты". И при всем при этом - и при всем при этом абсолютно отсутствует, если угодно, демонизация противника. Расчеловечивания не происходит - на другой стороне всегда люди, а не сатанинские силы в черных масках. У этих людей есть какие-то понятные человеческие мотивации - если, например, противоположная сторона совершает какое-то избыточное насилие, то автор обязательно поясняет что-то вроде "это случилось в общей неразберихе", "все слишком устали и не разобрались", "они были ожесточены предыдущим сопротивлением", "они не знали языка и поэтому недопоняли слов противника" и так далее. И наоборот, любой поступок "в пользу соперника" - мужество, героизм, милосердие - проявленное на другой стороне - обязательно будет отмечен.
Это была другая война.
И, насколько я понимаю, это не есть специфическое свойство данных конкретных мемуаристов - это примета эпохи, кто много читал мемуаристики по 1812 году - отмечают ту же особенность. Возможно, расчеловечивание противника начинается позже, когда люди "по обе стороны фронта" перестают так тесно соприкасаться, перестают видеть лица друг друга, а видят только одну большую безликую массу "где-то там далеко в окопах". А здесь еще - бой на расстоянии штыка.