На окраине всего
В камине догорала последняя пачка евро.
Дымила, чадила, если не сказать - воняла, но - горела. Доллары и рубли ещё вчера стали серым пеплом. Ну не дровами же греться!
В доме было холодно.
Бабка Лукерья - потомственная доярка федеральных грантов и почётная распильница губернаторских инвестиций дремала, пригревшись на евро-тепле, неохотно шедшем из камина.
Дед Икарий - бывший церковнослужитель и батюшка-онлайн для всей губернии - мрачно рассматривал самопальный коньяк на просвет и недовольно цокал языком. Коньяк был мутен и вонял карамельной рецессией, или - проще говоря - коньяку не хватало этой самой карамели в составе. Да и градус был высоковат, что сказывалось на вкусе не в лучшую сторону.
Кот по прозвищу Чорный Сокел многозначительно вылизывал правую лапу и довольно жмурился на тлеющие евро. Кот был сыт и спокоен, ибо, воспользовавшись политической суматохой в доме и в мире, он упёр и сожрал сочную куриную грудку, лихо закусив её изрядным куском санкционного сыра.
Коту было прекрасно. Деду было паршиво. А бабке Лукерье снилось, что ей вручают внеочередной орден.
В дверь постучали. Дед Икарий открыл.
На пороге застенчиво топталась Смерть - с зачехлённой косой, в капюшоне, с застенчивым блеском в левой глазнице черепа.
Дед Икарий остолбенел. Кот Чорный Сокел прикинул траекторию побега (между ног, резко влево, нырнуть в проём и в поля, к коням и коровам). Бабка Лукерья всхрапнула и, резко открыв глаза, выдала:
- Вот и смерть наша пришла.
Смерть осторожно просипела:
- Я не по работе. Можно у вас погреться? А то там все бегают, истерят - надоели. А у вас тут тихо и всё такое.
Дед покосился на бабку. Бабка подмигнула деду. Кот прижал уши.
Через час закончился запас коньяка и дед, довольно кряхтя и радостно стеная, достал из погреба новую порцию.
Через два часа Смерть проиграла бабке в покер свою мантию и косу.
К утру у всех было сытое и задумчивое похмелье.
А в мире тем временем продолжалась паника.
Лишь в домике на окраине всего мира было уютно и тепло. Смерть, уютно расположившись в кресле-качалке с котом на коленях, рассказывала последние новости из мира покойной политики. Бабка Лукерья слушала и подхихикивала. Дед, найдя старый запас ещё брежневской карамели, варил новый коньячный самогон, думая о том, что жизнь ещё не кончена.
Вот совсем не кончена.
Дымила, чадила, если не сказать - воняла, но - горела. Доллары и рубли ещё вчера стали серым пеплом. Ну не дровами же греться!
В доме было холодно.
Бабка Лукерья - потомственная доярка федеральных грантов и почётная распильница губернаторских инвестиций дремала, пригревшись на евро-тепле, неохотно шедшем из камина.
Дед Икарий - бывший церковнослужитель и батюшка-онлайн для всей губернии - мрачно рассматривал самопальный коньяк на просвет и недовольно цокал языком. Коньяк был мутен и вонял карамельной рецессией, или - проще говоря - коньяку не хватало этой самой карамели в составе. Да и градус был высоковат, что сказывалось на вкусе не в лучшую сторону.
Кот по прозвищу Чорный Сокел многозначительно вылизывал правую лапу и довольно жмурился на тлеющие евро. Кот был сыт и спокоен, ибо, воспользовавшись политической суматохой в доме и в мире, он упёр и сожрал сочную куриную грудку, лихо закусив её изрядным куском санкционного сыра.
Коту было прекрасно. Деду было паршиво. А бабке Лукерье снилось, что ей вручают внеочередной орден.
В дверь постучали. Дед Икарий открыл.
На пороге застенчиво топталась Смерть - с зачехлённой косой, в капюшоне, с застенчивым блеском в левой глазнице черепа.
Дед Икарий остолбенел. Кот Чорный Сокел прикинул траекторию побега (между ног, резко влево, нырнуть в проём и в поля, к коням и коровам). Бабка Лукерья всхрапнула и, резко открыв глаза, выдала:
- Вот и смерть наша пришла.
Смерть осторожно просипела:
- Я не по работе. Можно у вас погреться? А то там все бегают, истерят - надоели. А у вас тут тихо и всё такое.
Дед покосился на бабку. Бабка подмигнула деду. Кот прижал уши.
Через час закончился запас коньяка и дед, довольно кряхтя и радостно стеная, достал из погреба новую порцию.
Через два часа Смерть проиграла бабке в покер свою мантию и косу.
К утру у всех было сытое и задумчивое похмелье.
А в мире тем временем продолжалась паника.
Лишь в домике на окраине всего мира было уютно и тепло. Смерть, уютно расположившись в кресле-качалке с котом на коленях, рассказывала последние новости из мира покойной политики. Бабка Лукерья слушала и подхихикивала. Дед, найдя старый запас ещё брежневской карамели, варил новый коньячный самогон, думая о том, что жизнь ещё не кончена.
Вот совсем не кончена.