Даниэла бат Михаэла, дочь бен Заккая, боец Йоханаана Гискальского, девочка Павсания.
Вот то, что я выкладывала до игры:
Музыка и песни, из которых была соткана моя Даниэла
И еще одна, настигшая меня в плеере уже после.
Она называется "Лабиринт". Она давно не попадалась на слух в моем музыкальном рандоме, но когда я услышала ее сейчас, меня просто прошило насквозь. (хотя сейчас меня многое прошивает насквозь; слишком долго проходила без кожи)
Вот она:
Click to view[Текст.]Налево, направо, прямо -
Здесь нет выхода, ты мертва
Безумие заперло тебя здесь
Твой идеальный мир поимели
Это пустило корни в твоей голове
Беги, дитя, беги
Беги, спасая свою жизнь
Теперь ты не знаешь, кто ты
Теперь ты не знаешь, что такое любовь
Лицо, которое ты видишь в зеркале, выглядит странно
Здесь нет никого, кто мог бы разделить твою боль
Вновь и вновь ты избегаешь меня,
Удваивая сомнения в своем сердце
Позволь мне проникнуть под твою вторую кожу
Я вновь отвергаю твой образ мысли
Пока я обладаю твоей душой
Я использую тебя как свою игрушку
Придет время
Если ты не остановишься, эта игра будет бесконечной.
Тук-тук, впусти меня,
Позволь мне стать твоим тайным грехом
Налево, направо, прямо, налево, направо, прямо.
Никто тебе не скажет, кто плохой, а кто хороший,
Не соверши ошибку
Ты в лабиринте
Итак.
Вначале все было совсем по-другому.
История про трех сестер, старшая из которых убивает младшую, относилась к мирным жителям Йодфата и ничем больше не обладала.
Собственно, так как я считала, что большего не достойна, мастеров не дергала в поисках чего-то более замесного, потому что зачем закладываться на большее, если и это-то ты не уверен, что вытянешь.
Более того, за неделю до игры я в панике написала Шагги, что я дно, что я никудышный боец, и, быть может, мне лучше сняться и поехать игротехником, чтобы не подводить команду? (за что сейчас мне очень стыдно. Прости меня, Шагги!)
Но сказала Шагги: спокуха, все будет заебись.
И все неожиданно заеблось.
Из непонятной девицы из Йодфата я внезапно превратилась в дочь Ханаана бен Заккая, первосвященника из Ципори.
бен Заккаю был нужен сын, но историю про трех девиц наскоро перекроили под Лу.
Итого средняя дочь сбежала от бен Заккая после Иерусалимского погрома, а старшая убила младшую, когда та узнала о связях старшей с зелотами и захотела их сдать римлянам. Младшая дочь хотела спасти старшую от дурной компании и предложила ей сдать мятежников пачкой. А там и римляне будут нам благодарны - разве не отличный план? Старшая сказала, что это отличная идея, только не говори отцу - мы все сделаем сами, он будет нами гордиться. Привела младшую на собрание зелотов, якобы чтобы та смогла запомнить их лица, а на самом деле указала на нее и громко объявила что вот он, тот человек, что замыслил предать собравшихся здесь в руки римлян. Был суд, была казнь, старшая дочь попросила позволить ей совершить это собственноручно.
Таким было первое убийство Даниэлы, которое она сама никогда не называла убийством - только казнью.
Даниэла оставила отцу записку:
"Тогда Моше стал в воротах стана и воззвал: “Кто за Г-да - ко мне!” И к нему собрались все сыны Леви.
Сказал он им: - Так говорит Г-дь, Б-г Израиля: “Пусть каждый повесит меч на бедро - и пройдите по стану, туда и обратно, от ворот к воротам. Убивайте своих братьев, друзей и соседей!"
P.S.
Благословенна спичка, которая сгорела
и зажгла пламя,
Благословенно пламя, горевшее
в глубине сердец.
Благословенны сердца, знающие, как
достойно остановиться.
Благословенна спичка, которая сгорела
и зажгла пламя.
И сбежала из города.
А Ханаан бен Заккай прочел по ней кадиш, оплакав, как мертвую.
(Записка, кстати, сама по себе сыграла мало, но мило: когда еще до игры бен Заккай вывесил историю о дочерях, канал "Свободная Галиллея" ответил ему сообщением именно с этой цитатой.
До этого бен Заккай не знал, к кому именно ушла Даниэла. Теперь знал точно.)
О, какое пламя разгоралось в моем сердце, когда Пусть каждый повесит меч на бедро - и пройдите по стану, туда и обратно, от ворот к воротам. Убивайте... цитировали и пересказывали все, ну вот просто все.
Для Даниэлы это было больше, чем просто цитата. Это был кусок ее жизни. Ее сердца.
Это уже было достаточно жестко, но казалось, что после такого градус трешанины может быть уже любым.
Поэтому я решила тушить огонь керосином и написала Денне.
История заиграла новыми красками и даже, надо сказать, стала логичнее.
Итак.
о том, как именно Даниэла смогла познакомиться с людьми Гидеона, история умалчивает.
Но встречалась она с ними не среди бела дня, когда была под надзором и присмотром, а тайком и поздними вечерами. Она переодевалась в одежду своей верной служанки, похожей на нее внешне. Служанка ложилась в постель Даниэлы, а та в ее платье осторожно выходила на улицу. (Эта служанка, Йохевед, (по имени матери Моше и Аарона!) была моим любимым БЖЗИ, и в нее я была готова перекинуться, если бы мне удалось угробить Даниэлу. Ей я бы пожертвовала последней).
Пробираясь на очередную тайную встречу темными закоулками, Даниэла случайно встретила весьма неприятную компанию, возглавляемую Павсанием, котороая и уволокла ее в храм Диониса на поругание и глумление.
Но что-то пошло не так. Павсаний отослал своих людей прочь без объяснений и они остались наедине.
Между ними установились странные и болезненные отношения. Они много разговаривали. Они не один раз встречались. Но сложно сказать, чем было это на самом деле, вряд ли это можно было назвать любовью - скорее, некий синтез Эроса и Танатоса, понятно только одно - у Павсания определенно была над Даниэлой некая власть.
А потом случился погром.
И Даниэла сбежала, казнив свою сестру.
Сбежала к зелотам… и от Павсания.
Письмо Даниэлы Павсанию
Как-то все сразу четко щелкнуло и встало на свои места - и стремительность побега, и отчаянность действий, и фанатичная решительность человека, который не был ранее радикалом.
Все становилось понятным: она была грешна перед Господом своим, отчаянно хотела искупить свой грех, и была готова сделать это своей кровью.
Поэтому домашняя девочка и сбежала из уютного дома отца, чтобы спать на битом кирпиче, питаться чем придется, когда придется, и засыпать, обнимая автомат, а не мягкую подушку.
И это все только предыстория!
А дальше, как водится на ролевых играх, получилось нелепо.
Я смогла выйти на сестру того-самого-человека-которого я-хочу-найти, передать ей короткое сообщение невинного вида "Девочка из храма Диониса передает привет; давно не разговаривали" и сказать о том, что меня вообще-то в Ципори жаждут убить иудеи, а его в Йодфате жаждут убить, ну очевидно, иудеи же. У нас много общего!
Поэтому мы могли бы встретиться в нейтральном месте.
Иииииии часть сообщения про нейтральное место в процессе передачи, я так понимаю, отвалилась. По всей видимости, ушло сообщения типа "тебя ждут в Йодфате" (безумная, конечно, совершенно мысль)
И долго не было ответа. И удалось отправить человека за ответом.
И человек сказал буквально следующее: "Десма передает: "он не придет"".
Я была удивлена.
Я была ошарашена.
Ответ "я вырву тебе горло, еврейская сука, при первой же встрече" меня бы совсем не удивил.
Или "Забудь и не ищи меня". Но вот это было как-то слишком мелко. (И совершенно верно я сомневалась; как оказалось, дословно это было "он пока не может придти". Немного меняет картинку, согласитесь?)
Несколько раз я переспросила, точно ли переданы слова, и меня заверили что да, вообще дословно.
Ну ок, это игра Шагги. На прошлой игре Шагги меня вообще бросили все мои сюжетные завязки кроме той единственной, которая просто стремительно раскрутилась и пришла к логическому завершению в самом начале.
Возможно, это попросту рок.
Но если ружье висит - значит, оно должно выстрелить.
(Один раз я сделала историю, от которой плакали люди вокруг меня, об человека, которого вообще физически не было на полигоне. -) )
Так что я начала раскручивать эту историю на своем поле.
Мне не пришло в голову переодеться и проникнуть в Ципори, где меня, как мне казалось, очевидно не ждут, а кому-то еще не пришло в голову послать за мной кого-то еще. Ну так промысел Господень, я считаю!
Потому что у Павсания до определенного момента была ВЛАСТЬ над Даниэлой, и их встреча могла закончиться чем угодно. (Ну почти чем угодно - своих убивать она бы не пошла.)
Поэтому я отчаянно уворачивалась от приказов своего командира относительно греков. При этом отсутствие моего участия в процессе попытки выселения Хадасса явно заметила, а Йоханаан нет. -)
Более того, как-то я вообще сбегала до ЦАХИ и предупредила их о том, что собирается выдвинуться зелотская антигреческая экспедиция на площадь со столиком - уберите греков! (Прости меня, Йоханаан! Они бы и так нас увидели - нас сложно было бы не увидеть на площади перед их штабом, но сам факт!))
Дальше - больше. Я провела беседу с Шимоном (Максом) на предмет того, что если встреча с неким - пока неизвестным - субъектом состоится, и я соглашусь добровольно уйти с нее вместе с ним, сможет ли Шимон пристрелить нас обоих или кинуть в нас гранату. (потому что я, очевидно, не смогу отказать, если мне это предложат)
Без особого восторга, но он согласился нас убить, если я сделаю это. Как бодрят такие разговоры в минуты покоя и отдыха!
Я, конечно же, сдала имя того, о ком я говорю. Йуууухууу, Шимон, теперь ты знаешь, что Павсаний почему-то может заставить меня уйти с собой без сопротивления! И ты согласился меня убить, если я это сделаю! Спасибо тебе, брат!
Надо сказать, что в миквэ мы ходили бандой, и люди с оружием омывались в последнюю очередь - чтобы, если придется кого-то убивать до того, как омоются все, не делать это два раза.
Ну вот этот подход и пригодился, когда поэтесса Олимпиада пришла взглянуть в глаза собственной смерти.
Ну и вы понимаете, да?
И когда после этого очередной раз предложили идти бить греков, я просто попросила Йоханаана отойти со мной в сторону, и рассказала ему все.
Ну, почти все. Даниэла же дочь бен Заккая, так? Дурная наследственность.
Сказала, что я отказываюсь поднимать руку на мирных греков.
Что знакома с Павсанием.
Что не хочу быть на него похожа.
И все это было чистой правдой.
Лукавство было чуть дальше - когда я говорила о том, что между Даниэлой и Павсанием ничего такого не было вообще даже близко, но старалась при этом быть не слишком убедительной, чтобы было видно, что Даниэла сильно не договаривает. Не знаю, как уж там это читалось.
Поверил Йоханаан или нет, но он спросил у Даниэлы - "может, тебе лучше уйти к ЦАХИ?" и о, Льюс, ты божественнен. Это было больнее, чем пистолетный выстрел в упор. И куда страшнее.
Неописуемый ужас от того, что тебя могут прогнать из боевого братства - хотя по-хорошему тебя не прогнать, тебя вообще пристрелить надо. Но тебе дают остаться.
И никакой власти над Даниэлой у Павсания больше нет.
С бен Заккаем было как-то так же - очевидно, что чтобы его достать, нужно иди в Ципори. Ок, если Даниэлу поймают римляне, то распнут как повстанца, если поймают греки - то расстреляют просто потому что ибо нефига, а если поймают иудеи - то забьют камнями. Что-то не хочется мне в дружелюбное Ципори, где никто меня не ждет!
Тем более что очевидно, что бен Заккай трус и будет прятаться за спинами учеников до последнего.
Я даже заслала к отцу среднюю сестру! Которой отец сказал что-то вроде "иди своей дорогой и рожай мне внуков".
Я предположила полный отказ от коммуникации, а попытка убийства, которая с вероятностью 90% окажется неудачной, не стоит свеч.
Так что попытки проникнуть в Ципори предусматривались исключительно в виде "с оружием наперевес и братьями рядом".
Сейчас думаю, что наверное, зря.
Нельзя, ой нельзя доверять передающим людям!
С другой стороны провидение Господне спасло таки Даниэлу от Павсания.
Про бой я не умею писать.
про все эти козьи тропы (уезжая с полигона поняла, что меня все еще передергивает, когда Макс делает легкое движение рукой типа "сверни здесь". Нет, Шимон, нет, только не партизанские тропы, лучше греческий патруль!!! Два греческих патруля!!! Три!!! Хотя бы смерть будет быстрой!), партизанские лежки в траве типа "долго ползешь, еще дольше лежишь, потом БЫСТРО бахаешь и исчезаешь" и все вот это вот.
И большинство историй будут начинаться со слов "мы стреляли..." или "мы отстреливались...", и я захожу отсюда, а он заходит отсюда, и у нас перестрелка, а потом бам, и их граната заставляет нас надолго запомнить, почему так важно рассредотачиваться (позооооорный был бой, но потом мы взяли реванш).
Не знаю, не знаю как про такое рассказывать.
Вот, например, ты уже совсем собираешься спать, когда встречаешь людей, которые предлагают тебе подорваться, пойти с ними в ебеня и пошвырять гранаты в римский лагерь. И вот как можно им отказать? И ты ползешь вместе с этими людьми под пулеметным огнем, вместе сражаешься плечом к плечу, а на следующий день они стреляют в твоих братьев, которым командир приказал сложить оружие.
Ну, бывает.
( а какая там была ночная граната! Когда с одной стороны пулеметная вышка, с другой - вот приземлилась граната, и тебе нужно БЫСТРО и НЕЗАМЕТНО самоликвидироваться отсюда, и ты это делаешь вообще непонятно как, умудрившись телепортироваться достаточно далеко и стремительно... чтобы заработать изящный синяк на колене во время переката. Ношу его, как украшение!)
И ты орешь под окнами "Хадасса, ты звала меня присоединиться к тебе, потому что я никогда не убивала мирных жителей, а теперь ты сама стреляла в людей, которым командир приказал отложить оружие!", и быстро отбегаешь, глотая самые настоящие слезы, и видишь, как по тому месту, откуда ты только что кричал, хлещет автоматная очередь.
Или как вы внимательно слушаете, как римляне штурмуют ЦАХИ - ведь это отлично, можно успеть пополнить боезапас.
Там рвутся снаряды, там бойцы Хадассы умирают под римскими пулями один за одним, а ты спокойно и деловито выставляешь гранаты на подоконник, чтобы было удобнее, думая только о том, как надолго застрянут там римляне, и никто, никто из иудеев не приходит к ЦАХИ на помощь...
Или щит, проклятый римский щит, вплывающий в дверной проем, и твоя рука тянется за гранатой в подсумок, забыв, что все они уже закончились...
О, какими прекрасными были все мои смерти!
Как сказала Даниэле Хадасса "Проблема этой войны в том, что в ней слишком много любви".
И это действительно было так, хоть и сложно это объяснить кому-то со стороны.
Это было страшно и прекрасно одновременно.
Я вообще изначально хотела написать что-то в виде более литературного отчета, но потом глянула военно-полевое видео от Льюса, и поняла, что не в силах.
Оно слишком живое. Оно слишком кровоточит.
Я не хочу в эту шкуру обратно.
Я вспомнила, как подавилась слезами, когда пела Eli, Eli, так пусть на ней это все и закончится.
Точнее, пусть никогда не кончается вот что:
О, Господь, Господь!
Пусть никогда это не кончается
Песок и море
Плеск волн
Блеск молний небесных
И молитва человеческая...