Казбек. Мой рассказ.
- Опубликован на https://samizdatt.net и на http://afield.org.ua
- Свой текст привожу здесь, внизу ссылки на электронные издания
Когда-то раньше давным-давно жила-была деревня Есьповка, со всеми своими обитателями.
Уродливые грязные хрущёвки пригорода резко обрывались, и начиналось царство зелёного буйства садов, огородов. Небольшие аккуратные домики, окруженные частоколом радовали глаз городского жителя. Там жила сводная сестра моей бабушки - тётя Ася. Худая, прокуренная, прожженная солнцем и водкой женщина, когда она не подрабатывала, где только могла, она вкалывала в огороде. Её дочь, маленькая огненно-рыжая, Любаша, в свои шестнадцать, была чуть выше меня 4-х летней, ибо я была дылдушкой.
Я - городское дитя, привезенное брошенное на их попечение, а вернее, предоставленное самой себе, просыпалась абсолютно счастливая от щекотящего меня солнца, наверно, они просто открывали ставни. Луч пронзал кисейные крахмальные занавески, пахло навозом, орали петухи - один, другой, третий, перекличка шла по всей деревни. Потом открывались калитки, хозяйки выгоняли скотину на выпас, я это слышала сквозь сон: и петухов, и стук копыт по дороге, и окрики пастуха. Через некоторое время, всё стихало, я засыпала…
Когда просыпалась вновь, в доме уже никого не было, только тикали ходики с кукушкой на стене. На окошках лёгкие занавески, прикрывающие верхнюю часть окна, а сверху, перехваченные лентой, тяжёлые плюшевые, желтые и темно-зеленые бархатные гардины. Я лежала и мечтала, что когда-нибудь из такого же прекрасного материала у меня будет бальное платье... На полу - дорожки-самовязки такой немыслимой чистоты, будто их всё время стирали, когда они это с Любашей проделывали - уму непостижимо! Я топала на кухню. На столе - огромная кружка парного молока и краюха ржаного хлеба - мой завтрак. В маленьком, тарахтящем, как трактор, холодильнике «Саратов» - плошка с наструганной окрошкой и квас в кувшине - обед. Молоко было очень жирное, сделав глоток, можно сказать, что сыт. Едва одевшись, я шла в сад, там малина - моя любимая ягода. До варенья дело не доходило: в малиннике я паслась в завтрак, в обед, могла бы и в ужин, но комары не позволяли. Ягоды поспевали постепенно, и это радовало!
А еще там была собака, огромная немецкая овчарка. Пес был злой, почти всё время его держали на цепи, есть давали мало. Крайне редко Любаша выходила с ним гулять, и в этот счастливый для пса момент, детей и мелких домашних животных соседи уводили домой - за заборы, зазевавшихся кур и кошек он просто рвал. Так про него говорили. А мы с ним подружились, пёс вставал на задние лапы, передние ставил мне на плечи. В первый год нашего знакомства он был выше меня, и я падала от его тяжести, как подкошенная, тогда он обнимал меня лапами и вылизывал лицо, но не буду забегать вперёд...
Первый раз меня привезли к тёте Асе в лето, когда а семье случилось горе - мы навсегда потеряли моего отца, было мне около пяти лет. Моя бабаня и тётя Ася сидели на кухне, и тянули самогоночку. Меня же накормили окрошкой, выставили на высокое огороженное крыльцо, приказав никуда не ходить - под крыльцом злая собака. Перед обедом тётя Ася долго возилась около конуры, гремела цепью, укорачивала её, на всякий случай. Было скучно. Сижу на верхней ступеньке, под ним конура Казбека. В сад - нельзя, а хочется! Я помню, что до меня долетали фразы: «Я же не смогу за ней приглядывать, живи сама тут и смотри за ней. Я в шесть утра ухожу, а прихожу, чёрт - те знает когда. Кто её кормить-то будет? Любка дома не живет, женихается… (я смутно догадывалась, что это значит, но словечко крепко засело в голове). А вы тут, ребёнка мне на шею повесить хотите». Никому я была не нужна, и в данный момент решалась моя судьба.
Я не знала, что мне делать, грустить или радоваться. Вокруг было так красиво! Вокруг побелённой избы росли тигровые, выше меня, лилии, вишнёвый сад. Вишня ярко красная, еще не зрелая, а ветки уже тяжёлые, до земли клонятся. Чуть поодаль, глиняная ёмкость с колодезной водой, там позволялось плескаться в жару. Очень тянуло посмотреть, что за домом, за забором. Услышала глухое урчание и позвякивание цепью, перегнулась через крыльцо - собаки не видно. Мне было сказано - собака очень злая, может откусить руку, или ногу, что он загрыз несколько кошек, а кошек я любила, и не понимала, как это - “кошку загрызть”. Приближаться к собаке было боязно. А он сидел под крыльцом, урчал, но не высовывался. Наверно, его тоже застращали.
Сейчас-то, я понимаю взрослых: маленький ребёнок, как цепной пёс отреагирует - неизвестно, на всякий случай укоротили цепь.
Я легла на крыльцо и посмотрела вниз на конуру. Вокруг были разбросаны обглоданные кости, изрытая земля, изгрызенный забор, рядом с конурой - яма, разбросанные пустые плошки. Из конуры показалась чёрная лапа с внушительного вида когтями. Я отпрянула. Опять села на крыльцо, обхватила руками коленки, что-то надо было делать, не сидеть же тут вечно!
Встала с крыльца, прижимаясь к стене дома, начала медленно спускаться по лестнице. Пес услышал, выглянул из конуры. «Какая огромная голова!» И вдруг, он вышел! Мое сердце упало в район коленок. Потянулся, в мою сторону даже не головы не повернул, понюхал миски, лёг около ямы, мордой к крыльцу. Я застыла, он неожиданно уставился на меня исподлобья. Теперь мы играли в гляделки, не знаю, сколько времени прошло, не могла оторваться от его тёмно-коричневых глаз. Казбек явно о чём-то размышлял, а мне показалось, что ему грустно. Он смотрел на меня исподлобья, изредка отводил глаза, сверкали белки глаз. Страх прошёл. Я поняла - он зовёт меня. Я смотрела в его глаза, а он - в мои. Из дома слышался разговор, бабушки были заняты собой и бутылочкой. Я пошла к Казбеку. Помню, как медленно преодолевала эти три шага взрослого человека. Прошла вечность. А я все шла, не отрывая от него глаз, он замер. Подошла, протянула руку. Руку, которую он мог запросто перекусить. Его хвост стукнул по земле, как палка, в следующую секунду моё сердце оглушительно стукнуло и забилось в груди бешеной птицей, двигаться я уже не могла. Пёс встал и начал отряхиваться. С него слетело столько плотной грязи и слизи, что я закрыла лицо руками, через секунду почувствовала на них что-то мокрое и горячее - он облизывал мне лицо и руки. Я рассмеялась тихо-тихо, дотронулась до его морды, мягко отстранила, погладила, на меня смотрели добрые лучистые глаза, мы были так счастливы!
«Казбек, ты добрый, зачем они говорят, что ты злой?» Обняла его за шею, но он не привык к такой фамильярности, и легко опрокинул меня в свою яму. Стало немного страшно. Он сделал такое движение лапой, как это делают маленькие щенки, как бы роя, выгнулся, завилял хвостом. Я вскочила, отряхнула платьице, и деловито схватив одну из его мисок, сбегала к ёмкости, зачерпнула воды, принесла. Он жадно выпил, а потом его мокрая морда уткнулась мне в шею. Я была уже вся грязная, но очень счастливая: «Я укротила Большого Злого Пса!»
Решение отстегнуть цепь пришло мгновенно, увы, детским ручкам это было не под силу. Пёс всё понимал, и переговоры наши происходили в полнейшем молчании. Я лишь шепнула, подражая взрослым: «Казбек, лежать!», он лёг, сняла с него ошейник, стараясь не шуметь, положила его на землю вместе с цепью. Пёс свободен! Мы тихонечко пошли к калитке, тихо-тихо приподняла засов, открылась дверь, вышли на улицу. Казбек шёл рядом, не отставая и не забегая вперед.
Несколько раз нам попадались прохожие, они останавливались и удивлённо смотрели в след. А мы бодрым шагом шли вон из деревни, рядом была Лысая гора, туда мы и направились. Навстречу шла женщина с мальчиком, спросила: «Девочка, а ты откуда? “Чья у тебя собака?» - я отвечала, что приехала к тете Асе в гости.
- Это с тобой кто-ж, Казбек, што ль?
Пёс стоял очень смирно рядом со мной, а тётка, почему-то быстро схватила ребёнка за руку и ускорила шаг, стараясь быстрее отойти от странной неопрятной девочки с собакой.
Много лет спустя, бабаня мне рассказывала, что через некоторое время, они вышли на крыльцо, “проследить” за ребёнком. Не нашли ни ребёнка, ни собаки. Пьяненькие бабульки всполошились, обнаружили распахнутую калитку, перепугались еще больше, зная суровый характер собаки. Потеряв голову от страха и догадок, что могло произойти по их попустительству, представили возможное опустошение в деревне. Но всё же, ободрённые тишиной и спокойствием, побежали по разные стороны от дома с криками: «Ма-а-а-ша!», «Казбек!». Стояла полуденная жара, народу на улице было мало, кто-то из односельчан подсказал, что девчонку с собакой видели поднимающимися в гору.
Вернулись мы, когда было темно, никто меня не ругал. Бабаня уже уехала, как-то странно смотрела на меня тетя Ася и гладила по голове. Пришла Любаша: «Ну, ты даёшь, сестричка! Вот тебе и маленькая! Теперь за тебя можно не бояться, лучшего защитника и не придумаешь!» Меня оставили в покое, предоставив самой себе. Никто не приставал ко мне с нравоучениями, я редко видела Любу и тётку Асю, они оставляли мне хлеб, молоко, малину в саду, Казбека и свободу. Это было самое счастливое время!
Меня отправляли в Есьповку каждое лето. Я с нетерпением ждала встречи с Казбеком. Уже училась в школе, была выше его ростом, и когда он клал свои лапы мне на плечи и облизывал лицо, я уже не падала от его тяжести, а он уже не мог валять меня и переворачивать лапами. Зато, когда мы забирались на гору, я валялась в траве, пес валялся вместе со мной, его морда была абсолютно счастливая, язык на боку, глаза светятся. Только дышать он стал тяжелее, и отдыхать ему надо было чаще… Казбек старел. Я сидела рядом на корточках и гладила его.
Был самый обычный, мой деревенский день, наверно, я его никогда не запомнила бы, если бы не… Я лежала на спине и смотрела в синее небо. На тот момент, я закончила начальную школу, и была очень самоуверенной отроковицей, считая себя взрослой девушкой. Так вот, занимаюсь любимым делом: лежу в поле, в зубах травинка, рядом блокнотик и книжка, смотрю за облаками, читаю, вокруг серебрится волнами ковыль - деревенская пастораль. Гора, внизу деревня, бездонное небо, куда взгляд не брось - серебристые поля, домики в дали, на горе лежит то ли ребёнок, то ли девушка, нога за ногу закинуты, разодранные коленки, не очень чистые руки - валяюсь, мечтаю, иногда дремлю... Вдруг, надо мной наклоняется чьё-то лицо, я вскакиваю - мужичок, не старый еще. Пиджачишка на нём серенький и мятый, фуражечка смешная на лоб надвинутая.
- Генерал Чуйков! - бодро отрекомендовался он, - а вас, барышня, как звать величать?
Очень гордая я, что меня барышней назвали, тоже представилась:
- Маша.
- Очень приятно, Машенька, знаете, я же воевал в этих местах, теперь вот путешествую, смотрю на мир, - помолчал, - Как всё изменилось!
Он придвинулся ко мне, я отодвинулась.
- А вы знаете, - вступила я в разговор, - в этих местах не воевали, здесь завод был военный, здесь немцы просто бомбили, мне бабушка рассказывала.
- Всё- то вы, молодёжь, знаете, - сказал он, хватая меня за ноги.
Я завизжала. Тут же появилась огромная ощерившаяся собачья пасть, глаза налиты кровью, желтые огромные клыки. «Генерал Чуйков», который оказался на этот момент почти без штанов, страшно побледнел:
- Собачка, тс-тс-тс-с-с, собачка - приговаривал он полушёпотом.
Казбек был прекрасен, таким я его никогда таким не видела! Он не бросался, не лаял, нет! Зато - шерсть на загривке дыбом, зубы на изготовке, казалось ещё мгновение, и мужичонка останется без достоинств. Я даже понять не успела тогда, почему дяденька-то, без брюк оказался. Ещё минута, и Казбек бросится на него, но тут «генерал Чуйков» бойко отступил, мелькая белыми худыми ягодицами. Мой спаситель некоторое время еще поиграл в преследование, хватая «генерала» за штаны, вскоре очень довольный вернулся ко мне. А я плакала. Пёс положил голову мне на колени, и поглядывал своими мудрыми карими глазами. Я гладила его большую умную седеющую голову. До меня дошло, что если бы не Казбек, я вряд ли бы смогла себя защитить, Казбек слизывал мои слёзы. Потом мама рассказала, что настоящего генерала Чуйкова уже давно не было в живых.
Август, за мной приехали мама и бабаня. У всех в руках по ведру с вишней - дары тети Асиного сада. Я прощаюсь с Казбеком. Он грустит, он почти плачет, я говорю, что я обязательно к нему приеду, обязательно, я его очень сильно люблю. Пора уходить, он хочет идти с нами, лает, он никогда не лаял.
- Что это с ним?- говорит Люба, - с ним такого никогда не было, - она его держит, он вырывается. Я ставлю ведро с вишней и бросаюсь к нему, реву:
- Казбек, милый, я приеду, слышишь, я приеду обязательно, приеду, к тебе!
Я плачу. Люба надевает на него ошейник, и они вдвоем с тётей Асей привязывают его. Он хрипит:
- Ну, Казбек, фу, место! Место, Казбек! - Цепь натянута до предела, хрипит.
- Уходите, же! - кричит тётя Ася сквозь слёзы, - Идите, я вас догоню.
Она нас догоняет, вытирает краешки глаз фартуком:
- Скучает он очень по тебе, Машка, теперь неделю есть не будет.
Я иду и кусаю губы, мне тоже слезы жгут щеки, но сделать ничего нельзя.
- Тетя Ася, вы гуляйте с ним, пожалуйста!
- Нельзя, деточка, в прошлом году Любка отпустила его, так его месяц поймать не могли, кур по деревне погрыз, на станции нашли одичавшего, исхудавшего, сидел на машины смотрел. Всё тебя ждал. Нельзя его отпускать. Приворожила ты его. Ну, теперь уж, что делать, ждать будем. Приезжай.
Я приехала только через два года. Тётя Ася встречала меня на остановке. Постарела. Но у неё такая же загорелая кожа, изрытое морщинами лицо, большие сильные руки. Дорога в деревню сильно изменилась, вокруг стояли свеженькие пятиэтажки, а чуть поодаль люди разбили огороды. Мы шли огородами:
- Вот не встреть я тебя, поди и не нашла бы дорогу-то?
- Да, всё изменилось, и гора стала меньше,
- Да, нет, это ты подросла.
- Как Казбек?
- Придёшь, увидишь…
Пришли. Открыли калитку, мой любимый белёный домик, любимые тигровые лилии. Всё по-прежнему, только как будто меньше стали. Цепь тянется в конуру.
- Казбек, Казбек, выходи!
Он выскочил, заскулил, беспомощно тыкался мне в лицо, в коленки - без разбору, носом, и скулил. Господи, его глаза были белыми:
- Что с ним, теть Ась, что с ним?
- Ослеп он, дочка, от старости ослеп, а может от слёз… - тихо добавила она.
Я всё равно с ним гуляла, теперь на поводке, только на горе отпускала его. Он ходил, нюхал воздух, рыл землю, иногда просто лежал рядом со мной, положив голову на лапы. Иногда мы бегали. Я кричала: «Ну, Казбек, давай, догоняй! Не ленись, ты же можешь!» И он догонял, радовался, хватал меня лапами, валил в траву.
Когда я приехала через год, Казбека уже не было в живых. Я тосковала.
Нет больше ни тёти Аси, ни Казбека. На месте Есьповки и её вишнёвых и яблоневых садов красуются девятиэтажки. Затерялся след Любаши. Где она? Чем занимается? Жива ли?
Казбек - afield.org.ua
Наталия Петрова. Казбек
afield.org.ua
Самиздат. Литературный журнал
Самиздат лучшее место для размещения своих произведений молодыми авторами; для реализации своих творческих идей и для того, чтобы ваши произведения стали популярными и читаемыми
samizdatt.net