Для дебила Сугутского эспэшиэлли. Про смерть
Тварь, ты не видел, что такое смерть. И как она выглядит. Хочешь, расскажу?
Ну ты сам напросился. Рассказываю.
Смерть и убийство - это отвратительно и безобразно. Никогда этого не надо видеть. Никому. Но я видел. Так получилось.
Один дагестанец служил в нашей роте с двумя белоруссами. И он их достал. И они решили его убить. Уже пиздец... Собрались в одном месте три дебила...
Сначала они били его арматурой. Но не умирал. Потом они тащили его на металлическом троссе. За шею. Долго тащили. Примерно километр. Он всё равно не умирал.
Ты уже блюёшь, Сугутский?
Потом эти два дебила на троссе же закинули его в чан с охладительной водой. Там он и умер. Такой большой чан. С охладительной водой. Большой. Чан.
Я был тогда секретарь комитета ВЛКСМ батальона. Я это всё видел. Мне предстояло быть общественным обвинителем на трибунале. Мне было 19 лет. Тогда я и начал седеть.
Тварь, ты этого не видел. А это страшно.
Тварь, я видел труп. И мне было 19. На нём не было живого места. Два дебила не смогли убить человека с одного раза. Они мучили его почти час. Возможно, он просил их о милости. Кто знает.
Нельзя мальчику в 19 лет этого видеть, нельзя. Но я видел. Так получилось. В мои 19. Никому нельзя этого видеть. Ибо это ужас и пиздец.
Никому подобного опыта.
Дебилам белоруссам дали по максимуму. Лучше бы расстреляли. Мир был бы чище.
Ну ты сам напросился. Рассказываю.
Смерть и убийство - это отвратительно и безобразно. Никогда этого не надо видеть. Никому. Но я видел. Так получилось.
Один дагестанец служил в нашей роте с двумя белоруссами. И он их достал. И они решили его убить. Уже пиздец... Собрались в одном месте три дебила...
Сначала они били его арматурой. Но не умирал. Потом они тащили его на металлическом троссе. За шею. Долго тащили. Примерно километр. Он всё равно не умирал.
Ты уже блюёшь, Сугутский?
Потом эти два дебила на троссе же закинули его в чан с охладительной водой. Там он и умер. Такой большой чан. С охладительной водой. Большой. Чан.
Я был тогда секретарь комитета ВЛКСМ батальона. Я это всё видел. Мне предстояло быть общественным обвинителем на трибунале. Мне было 19 лет. Тогда я и начал седеть.
Тварь, ты этого не видел. А это страшно.
Тварь, я видел труп. И мне было 19. На нём не было живого места. Два дебила не смогли убить человека с одного раза. Они мучили его почти час. Возможно, он просил их о милости. Кто знает.
Нельзя мальчику в 19 лет этого видеть, нельзя. Но я видел. Так получилось. В мои 19. Никому нельзя этого видеть. Ибо это ужас и пиздец.
Никому подобного опыта.
Дебилам белоруссам дали по максимуму. Лучше бы расстреляли. Мир был бы чище.