Реабилитационный центр. Часть 2
Парочка из детского сада.
Центр встретил меня прохладно. Я не была похожа ни на кого кто там жил, скорее полная противоположность им. Обычно там оставались жить и работать те, кто прошли 2 года реабилитации, часто им некуда было больше идти. Меня поселили в доме для гостей, там я и осталась.
Туалет был в доме, а для всего остального нужно было ходить в баню, которая больше была похожа на заброшенный барак без света и тепла, но с водой. Мылись мы там только потому, что больше было негде.
Завтракала, обедала и ужинала в столовой со всеми. Помню свое удивление, когда принесли непонятную кашу, а я не сразу поняла, что это перловка. До этого видела ее только в рассольнике, мне и в голову не приходило, что ее можно есть отдельно.
Реабилитация заключалась в изнуряющем физическом труде, все были максимально загружены. Поля с капустой, картошкой и другими овощами, кролики, свиньи, столярная мастерская, пекарня, рыболовство, работу найти было легко, к тому же на тот момент центру было всего 5 лет и много всего еще подлежало восстановлению и стройке. Часто спонсорами центра становились богатые родители, когда видели, как дети изменились там.
В детском саду нас было трое, я работала или с утра до дневного сна, или вечером. Детским садом назвать это сложно, у нас была всего одна группа и там было детей 5-6 от 3 до 6 лет. Больше всего я не любила с ними гулять. Если я работала в вечер, то с утра делала пособия, вырезала и клеила у директора нашего садика, Тани, отношения с которой у нас были никакие, мягко говоря. Отношения у меня со всеми были такие, я не самый дружелюбный человек, да и у них не было никаких причин заводить дружбу со мной, я приехала и уехала, а у них там жизнь.
Кормили нас довольно скудно, из сладкого пару карамелек на ужин и все, мясо только в супе, поэтому праздником для меня были посылки из дома, там всегда был зефир и чупа-чупсы.
Радость первых дней быстро сменилась унылостью, время года и одиночество способствовало. Кроме посылок, были и другие приятные моменты. Где-то раз в неделю одна из мамочек просила Таню меня ей прислать в качестве няни для третьего малыша. Ребенок почти не требовал внимания, большую часть времени он спал, а я смотрела христианские фильмы на видеокассетах. Я просила Алину звать меня как можно чаще. Много позже я разыскала Алину в соц. сетях и узнала, что она уехала из центра с детьми, но без мужа.
Однажды я и моя соседка Лена проходили какой-то дурацкий тест в непонятно откуда взявшимся, космополитен, мы ухахатались тогда до слез, я отлично помню тот вечер и то, как мне было здорово. А на следующий день Лена позвала меня к себе в кабинет, она работала в бухгалтерии центра и сказала, что мы совершили грех и это мерзко перед богом, она просила прощения за то, что позволила сатане искусить ее и ввести во искушение меня. Так я поняла, что даже то, что тебе нравится и то, от чего тебе хорошо может быть грехом.
В центре я впервые посмотрела Форест-Гамп и Историю игрушек, этот мультик с тех пор самый любимый.
В центре я приобрела много словечек из лексикона наркоманов, например, торкнуло.
Центр был местом, куда я впервые уехала из дома так надолго.
Уезжала из центра я с радостью, с такой же как приехала туда. И позже, через год, съездила туда в гости.
Работать и жить в центре, когда ты не проходишь реабилитацию нелегко. Ты отрезан от мира, от привычной жизни, часто потому что боишься опять упасть. По статистике огромное количество вернувшихся опять начинают жить по-старому. Поэтому, кроме тяжелого труда нужна вера, фанатичная вера, которая заменит тебе все. Но она не заполняет дыры, выжженные героином. Ты учишься лицемерить, скрывать свои истинные чувства и мысли, ты думаешь, что не ты несешь ответственность за свои слова и поступки, а дьявол или бог. В центре, как в маленьком христианском государстве это было заметнее всего.
Но тогда я еще не понимала этого, тогда я истребляла в себе все, что не входило в картину настоящего христианина.
Истребляла до тех пор, пока не осталось ничего, кроме пустоты.
Центр встретил меня прохладно. Я не была похожа ни на кого кто там жил, скорее полная противоположность им. Обычно там оставались жить и работать те, кто прошли 2 года реабилитации, часто им некуда было больше идти. Меня поселили в доме для гостей, там я и осталась.
Туалет был в доме, а для всего остального нужно было ходить в баню, которая больше была похожа на заброшенный барак без света и тепла, но с водой. Мылись мы там только потому, что больше было негде.
Завтракала, обедала и ужинала в столовой со всеми. Помню свое удивление, когда принесли непонятную кашу, а я не сразу поняла, что это перловка. До этого видела ее только в рассольнике, мне и в голову не приходило, что ее можно есть отдельно.
Реабилитация заключалась в изнуряющем физическом труде, все были максимально загружены. Поля с капустой, картошкой и другими овощами, кролики, свиньи, столярная мастерская, пекарня, рыболовство, работу найти было легко, к тому же на тот момент центру было всего 5 лет и много всего еще подлежало восстановлению и стройке. Часто спонсорами центра становились богатые родители, когда видели, как дети изменились там.
В детском саду нас было трое, я работала или с утра до дневного сна, или вечером. Детским садом назвать это сложно, у нас была всего одна группа и там было детей 5-6 от 3 до 6 лет. Больше всего я не любила с ними гулять. Если я работала в вечер, то с утра делала пособия, вырезала и клеила у директора нашего садика, Тани, отношения с которой у нас были никакие, мягко говоря. Отношения у меня со всеми были такие, я не самый дружелюбный человек, да и у них не было никаких причин заводить дружбу со мной, я приехала и уехала, а у них там жизнь.
Кормили нас довольно скудно, из сладкого пару карамелек на ужин и все, мясо только в супе, поэтому праздником для меня были посылки из дома, там всегда был зефир и чупа-чупсы.
Радость первых дней быстро сменилась унылостью, время года и одиночество способствовало. Кроме посылок, были и другие приятные моменты. Где-то раз в неделю одна из мамочек просила Таню меня ей прислать в качестве няни для третьего малыша. Ребенок почти не требовал внимания, большую часть времени он спал, а я смотрела христианские фильмы на видеокассетах. Я просила Алину звать меня как можно чаще. Много позже я разыскала Алину в соц. сетях и узнала, что она уехала из центра с детьми, но без мужа.
Однажды я и моя соседка Лена проходили какой-то дурацкий тест в непонятно откуда взявшимся, космополитен, мы ухахатались тогда до слез, я отлично помню тот вечер и то, как мне было здорово. А на следующий день Лена позвала меня к себе в кабинет, она работала в бухгалтерии центра и сказала, что мы совершили грех и это мерзко перед богом, она просила прощения за то, что позволила сатане искусить ее и ввести во искушение меня. Так я поняла, что даже то, что тебе нравится и то, от чего тебе хорошо может быть грехом.
В центре я впервые посмотрела Форест-Гамп и Историю игрушек, этот мультик с тех пор самый любимый.
В центре я приобрела много словечек из лексикона наркоманов, например, торкнуло.
Центр был местом, куда я впервые уехала из дома так надолго.
Уезжала из центра я с радостью, с такой же как приехала туда. И позже, через год, съездила туда в гости.
Работать и жить в центре, когда ты не проходишь реабилитацию нелегко. Ты отрезан от мира, от привычной жизни, часто потому что боишься опять упасть. По статистике огромное количество вернувшихся опять начинают жить по-старому. Поэтому, кроме тяжелого труда нужна вера, фанатичная вера, которая заменит тебе все. Но она не заполняет дыры, выжженные героином. Ты учишься лицемерить, скрывать свои истинные чувства и мысли, ты думаешь, что не ты несешь ответственность за свои слова и поступки, а дьявол или бог. В центре, как в маленьком христианском государстве это было заметнее всего.
Но тогда я еще не понимала этого, тогда я истребляла в себе все, что не входило в картину настоящего христианина.
Истребляла до тех пор, пока не осталось ничего, кроме пустоты.