Как я была актрисой
Я убеждена, что если чего-то сильно хочешь, то обязательно этого добьешься. В детстве в модных тогда анкетах друзей на вопрос "кем ты хочешь быть" я всегда отвечала актрисой, ветеринаром (тигриным) и журналистом. С первым и третьим пунктом сложилось, а вот с тигриным ветеринаром пролет, но я не в обиде на судьбу.
Быть актрисой-то я хотела, но дальше школьной самодеятельности дело не шло. Никаких театральных кружков, никаких проб и кастингов - моя тяга к актерству была, скажем так, платонической.
Но один день на первом курсе изменил мою жизнь.
Даже дату помню. 21 сентября 2002 года. Решили мы с новыми университетскими подружками пойти в театр. Судьба нас привела в один из молодежных театров города. Там показывали спектакль по пьесе Григория Горина "Шут Балакирев".
И я пропала.
Меня глубоко поразил сам спектакль. Мне невыносимо, до зуда в пятках, захотелось тоже быть там, на сцене, дышать этим запахом кулис и декораций. А еще мне безумно понравился молодой актер, который играл главную роль. А в 16 лет увлечение, пусть и сугубо платоническое, может стать мощным побудительным средством.
Тогда я не предала значение словам одной моей подруги: "А знаешь, как можно подобраться к актеру? Стать журналистом и прийти к нему на интервью!", но спустя какое-то время, таки став журналистом, и, со сладким замиранием сердца, придя на интервью к предмету моего восхищения, я вспомнила эти слова и после часто дивилась неисповедимым путям судьбы.
Так что можно сказать, что своей профессией я тоже, в какой-то мере, обязана театру.
Но еще через какое-то время я в самом деле оказалась на сцене того самого театра. Какой же это был восторг! Это как будто ты мечтаешь о Брэде Питте, а потом оказываешься с ним на одной съемочной площадке. Почти на равных.
Моя одержимость театром походила на манию. Тогда для меня не было ничего важнее, чем репетиции, прогоны, спектакли. Так же одержимы были все вокруг меня. Еще бы, в основном молодежь по 16-20 лет, и несколько старших Настоящих Членов Труппы.
Мы занимались в театральной студии, учились петь, и много-много танцевали. В первый год нашей подготовки для нас счастьем было сыграть на Новый Год в детском мюзикле "Снежная королева". И мы с благоговением смотрели на Старших, которые степенной походкой приходили по вечерам на репетиции взрослых спектаклей.
Вся эта восторженная атмосфера создавалась, конечно же, личностью режиссера, художественного руководителя. Он был грозен и груб, иногда шутил, но в основном орал, частенько оскорблял и мог довести до слез. Но… Все его обожали!
Первое время…
Когда на второй год нашего пребывания в театре нас ввели во взрослый спектакль, рок-оперу, пока только танцевать, не раскрывая рта, я думала, что это мое главнейшее достижение в жизни.
Но на третий год Великий и Ужасный Режиссер объявил нам, младшим актерам, что будет ставить с нами Самый Настоящий Драматический Спектакль, и у каждого из нас будет Роль Со Словами! Было отобрано два состава. И начались репетиции.
Великий и Ужасный становился все более деспотичным, беспардонным, хамовитым. Специально задерживал репетиции чуть ли не заполночь, чтоб домой нам приходилось добираться только на такси. Мог выгнать девочку из постановки лишь за то, что она пропустила репетиции, лежа в больнице. Мог при всей труппе заявить другой: "Такой лопоухой на сцене не место! Вон!".
И наше обожание начало меркнуть. А может, мы становились взрослее? Я к тому времени уже работала. Я общалась на равных с людьми его возраста, и никто никогда не позволял себе так заговорить. Сквозь былую пелену обожания начало проступать понимание, что это не слишком достойный человек.
Надо ли говорить о процветающем в театре шпионстве, доносительстве, предательствах, мелких пакостях, лизоблюдстве? Надо ли говорить, что пока я вылезала из себя на репетициях, пытаясь дать режиссеру то, что он требовал от моей героини, моя напарница, с которой мы репетировали одну роль, давала ему то, что он требовал, в подсобке, не стесняясь ни жены его (директора театра), ни детей? Надо ли говорить, что роль, конечно же, досталась не мне?
За пару месяцев до назначенной премьеры все мы, молодые да "правильные", ушли из театра. Навсегда. А пьеса, над которой мы работали почти год, была поставлена всего пару раз, успеха не имела, и была прочно забыта.
Кто-то нашел себя в другом театре, а я прислушалась к себе и поняла, что даже не скучаю. Больше на сцену меня не тянуло. Это был пройденный этап. Я увидела театральную жизнь изнутри и она мне не понравилась.
Но мечта моя все-таки исполнилась. Пусть и недолго, но я была актрисой!
Быть актрисой-то я хотела, но дальше школьной самодеятельности дело не шло. Никаких театральных кружков, никаких проб и кастингов - моя тяга к актерству была, скажем так, платонической.
Но один день на первом курсе изменил мою жизнь.
Даже дату помню. 21 сентября 2002 года. Решили мы с новыми университетскими подружками пойти в театр. Судьба нас привела в один из молодежных театров города. Там показывали спектакль по пьесе Григория Горина "Шут Балакирев".
И я пропала.
Меня глубоко поразил сам спектакль. Мне невыносимо, до зуда в пятках, захотелось тоже быть там, на сцене, дышать этим запахом кулис и декораций. А еще мне безумно понравился молодой актер, который играл главную роль. А в 16 лет увлечение, пусть и сугубо платоническое, может стать мощным побудительным средством.
Тогда я не предала значение словам одной моей подруги: "А знаешь, как можно подобраться к актеру? Стать журналистом и прийти к нему на интервью!", но спустя какое-то время, таки став журналистом, и, со сладким замиранием сердца, придя на интервью к предмету моего восхищения, я вспомнила эти слова и после часто дивилась неисповедимым путям судьбы.
Так что можно сказать, что своей профессией я тоже, в какой-то мере, обязана театру.
Но еще через какое-то время я в самом деле оказалась на сцене того самого театра. Какой же это был восторг! Это как будто ты мечтаешь о Брэде Питте, а потом оказываешься с ним на одной съемочной площадке. Почти на равных.
Моя одержимость театром походила на манию. Тогда для меня не было ничего важнее, чем репетиции, прогоны, спектакли. Так же одержимы были все вокруг меня. Еще бы, в основном молодежь по 16-20 лет, и несколько старших Настоящих Членов Труппы.
Мы занимались в театральной студии, учились петь, и много-много танцевали. В первый год нашей подготовки для нас счастьем было сыграть на Новый Год в детском мюзикле "Снежная королева". И мы с благоговением смотрели на Старших, которые степенной походкой приходили по вечерам на репетиции взрослых спектаклей.
Вся эта восторженная атмосфера создавалась, конечно же, личностью режиссера, художественного руководителя. Он был грозен и груб, иногда шутил, но в основном орал, частенько оскорблял и мог довести до слез. Но… Все его обожали!
Первое время…
Когда на второй год нашего пребывания в театре нас ввели во взрослый спектакль, рок-оперу, пока только танцевать, не раскрывая рта, я думала, что это мое главнейшее достижение в жизни.
Но на третий год Великий и Ужасный Режиссер объявил нам, младшим актерам, что будет ставить с нами Самый Настоящий Драматический Спектакль, и у каждого из нас будет Роль Со Словами! Было отобрано два состава. И начались репетиции.
Великий и Ужасный становился все более деспотичным, беспардонным, хамовитым. Специально задерживал репетиции чуть ли не заполночь, чтоб домой нам приходилось добираться только на такси. Мог выгнать девочку из постановки лишь за то, что она пропустила репетиции, лежа в больнице. Мог при всей труппе заявить другой: "Такой лопоухой на сцене не место! Вон!".
И наше обожание начало меркнуть. А может, мы становились взрослее? Я к тому времени уже работала. Я общалась на равных с людьми его возраста, и никто никогда не позволял себе так заговорить. Сквозь былую пелену обожания начало проступать понимание, что это не слишком достойный человек.
Надо ли говорить о процветающем в театре шпионстве, доносительстве, предательствах, мелких пакостях, лизоблюдстве? Надо ли говорить, что пока я вылезала из себя на репетициях, пытаясь дать режиссеру то, что он требовал от моей героини, моя напарница, с которой мы репетировали одну роль, давала ему то, что он требовал, в подсобке, не стесняясь ни жены его (директора театра), ни детей? Надо ли говорить, что роль, конечно же, досталась не мне?
За пару месяцев до назначенной премьеры все мы, молодые да "правильные", ушли из театра. Навсегда. А пьеса, над которой мы работали почти год, была поставлена всего пару раз, успеха не имела, и была прочно забыта.
Кто-то нашел себя в другом театре, а я прислушалась к себе и поняла, что даже не скучаю. Больше на сцену меня не тянуло. Это был пройденный этап. Я увидела театральную жизнь изнутри и она мне не понравилась.
Но мечта моя все-таки исполнилась. Пусть и недолго, но я была актрисой!