Чужое сердце
Когда-то давно я работала над проектом для Эсквайра - текстом о людях, которым пересадили какие-то органы. Взяла интервью у женщины с пересаженным сердцем, а потом уехала в Америку и проект доделал другой журналист. Текст потом вышел - и мое интервью с этой женщиной тоже. Мне кажется, получилось интересно.
В апреле 2008 года в Москве сразу пяти ожидающим операции пациентам были пересажены органы от одного донора - восемнадцатилетнего мужчины. Трое из спасенных благодаря этой пересадке людей рассказывают о том, как изменилось их отношение к трансплантологии.
Татьяна, 27 лет, пересадка сердца
Таких, как я - с пересаженным сердцем, в России около 130 человек. Сколько из них ныне живы и здоровы, мне не известно, этого мне не рассказывали. Но я знаю, что я единственная, кто живет с сердцем человека противоположного пола.
Я заболела очень внезапно, все было обнаружено в один миг. Во время планового осмотра врач заметил: «Что-то мне твое сердце не нравится, обратись к кардиологу». Кардиолог сделал кардиограмму и сразу вызвал скорую помощь: «Вы находитесь в таком состоянии, - сказал он, - что можете умереть в любой момент».
Откуда берется эта болезнь, не знает никто. Просто сердце начинает раздуваться. Как и что это спровоцировало в моем случае, так никто и не понял. Сказали: сердце большое, сокращается плохо. У нас даже была в ходу такая шутка: я человек с большим сердцем, я так всех люблю. На самом деле, было не очень смешно. Единственным выходом в моем случае была трансплантация.
Когда-то я думала, что трансплантация - абсолютный космос. Наши люди к этому не готовы. Часто бывает, что родственники отказывают, не дают разрешения на трансплантацию. У них в голове не укладывается - как можно просто так взять орган у одного человека и отдать его другому? Они говорят: «Он еще жив, а вы пилите его, нашего родного человека, на органы». На самом деле органы забирают у уже мертвого человека, когда мозг умер и организм поддерживается искусственно, на аппаратах. Это растение, не человек, без надежды. Но у нас люди не готовы это принять. Когда в нашей прессе рассказывают о пересадках, то чаще всего говорят о «черных» трансплантологах, о том, что людей в лесу на части режут на почки, поэтому в народе мнение о донорских органах плохое. Помните, на телевидении выходила скандальная программа о трансплантологии? Так называемое «Дело врачей», про 20-ю больницу? Говорили, что вроде как у живого человека изъяли органы. На самом деле, это был донор, мозг у него уже умер, а журналисты просто показали свою некомпетентность. Однако после этой программы трансплантации в России не проводили в течение нескольких лет! Трудно представить, сколько людей пострадало из-за этого, а сколько - вообще умерло. Никто из нас не знает, с чем придется столкнуться в жизни, даже журналисты. Я согласна с противниками трансплантации только в одном - тех людей, что добровольно портят свое здоровье - размещают объявления «Продам почку» и так далее, - нужно наказывать.
В ту ночь, когда меня оперировали, был большой забор - органы от одного донора пересадили сразу пятерым людям. Про своего донора я знаю только то, что это был молодой 18-летний парень. Больше никто ничего не говорил. За рубежом поощряется общение семей доноров с людьми, которым пересадили его органы, а у нас нет, не принято. Наибольшее количество операций по трансплантации делают Испания и Штаты, поэтому у граждан этих стран в паспортах стоят отметки: «Я согласен быть донором». На испанских католических храмах даже есть надписи: «Не забирайте органы с собой». А у нас РПЦ еще вставляет палки в колеса. РПЦ против пересадки органов (до недавнего времени РЦП действительно официально выступала против пересадки органов наряду с осуждением искусственного оплодотворения, пластических операций, операций по смене пола и терапевтического клонирования. - Esquire).
После того как сердце пересадили, было странное ощущение - когда не знаешь, что сердце от тебя хочет. Раньше застучит - значит, нужно принять таблетку, или полежать, или еще что. А тут - стучит и стучит. Сейчас сердечко успокоилось совсем, я его не чувствую, не слышу. Хорошо, что оно есть.
Единственное, что я сказала по поводу своего нового сердца - это то, что я стала теперь моложе, моему сердцу 18 лет. Только это, и все. Морально я себя никак не нагнетала и в себе не копалась, мол, каково это, с мужским сердцем, изменилось ли что-то или нет. Живется - нужно жить, стараться жить лучше. И все будет в порядке.
Все, кто ожидает пересадку сердца, кому уже пересадили - мы друг с другом знакомы, общаемся, переписываемся. Нам интересно свои ощущения сравнивать. В институте (Институте трансплантологии и искусственных органов. - Esquire) царит атмосфера большой семьи. Там все друг друга знают и друг о друге заботятся. Мой врач говорит: «Вы теперь все братья и сестры».
Когда мы общаемся друг с другом, часто используем слова, которые только мы и можем понять. Например, те, кому сердце уже пересадили, - это «пересаженные». Еще постоянно друг друга спрашиваем: «Сколько у тебя уже времени?» Это значит: «Сколько ты уже живешь с пересаженным сердцем?» У нас есть такая традиция, когда пересаженный человек ведет на операцию реципиента. Он идет рядом с каталкой, держит каталку, говорит, что все будет хорошо, чтобы человек не переживал. Меня провожал мужчина, Коля, он уже десять лет живет с пересаженным сердцем. Это хороший знак.
(На этом заканчивается мое авторство в тексте. Другие два интервью, не мои, можно почитать, кому интересно, вот тут).
В апреле 2008 года в Москве сразу пяти ожидающим операции пациентам были пересажены органы от одного донора - восемнадцатилетнего мужчины. Трое из спасенных благодаря этой пересадке людей рассказывают о том, как изменилось их отношение к трансплантологии.
Татьяна, 27 лет, пересадка сердца
Таких, как я - с пересаженным сердцем, в России около 130 человек. Сколько из них ныне живы и здоровы, мне не известно, этого мне не рассказывали. Но я знаю, что я единственная, кто живет с сердцем человека противоположного пола.
Я заболела очень внезапно, все было обнаружено в один миг. Во время планового осмотра врач заметил: «Что-то мне твое сердце не нравится, обратись к кардиологу». Кардиолог сделал кардиограмму и сразу вызвал скорую помощь: «Вы находитесь в таком состоянии, - сказал он, - что можете умереть в любой момент».
Откуда берется эта болезнь, не знает никто. Просто сердце начинает раздуваться. Как и что это спровоцировало в моем случае, так никто и не понял. Сказали: сердце большое, сокращается плохо. У нас даже была в ходу такая шутка: я человек с большим сердцем, я так всех люблю. На самом деле, было не очень смешно. Единственным выходом в моем случае была трансплантация.
Когда-то я думала, что трансплантация - абсолютный космос. Наши люди к этому не готовы. Часто бывает, что родственники отказывают, не дают разрешения на трансплантацию. У них в голове не укладывается - как можно просто так взять орган у одного человека и отдать его другому? Они говорят: «Он еще жив, а вы пилите его, нашего родного человека, на органы». На самом деле органы забирают у уже мертвого человека, когда мозг умер и организм поддерживается искусственно, на аппаратах. Это растение, не человек, без надежды. Но у нас люди не готовы это принять. Когда в нашей прессе рассказывают о пересадках, то чаще всего говорят о «черных» трансплантологах, о том, что людей в лесу на части режут на почки, поэтому в народе мнение о донорских органах плохое. Помните, на телевидении выходила скандальная программа о трансплантологии? Так называемое «Дело врачей», про 20-ю больницу? Говорили, что вроде как у живого человека изъяли органы. На самом деле, это был донор, мозг у него уже умер, а журналисты просто показали свою некомпетентность. Однако после этой программы трансплантации в России не проводили в течение нескольких лет! Трудно представить, сколько людей пострадало из-за этого, а сколько - вообще умерло. Никто из нас не знает, с чем придется столкнуться в жизни, даже журналисты. Я согласна с противниками трансплантации только в одном - тех людей, что добровольно портят свое здоровье - размещают объявления «Продам почку» и так далее, - нужно наказывать.
В ту ночь, когда меня оперировали, был большой забор - органы от одного донора пересадили сразу пятерым людям. Про своего донора я знаю только то, что это был молодой 18-летний парень. Больше никто ничего не говорил. За рубежом поощряется общение семей доноров с людьми, которым пересадили его органы, а у нас нет, не принято. Наибольшее количество операций по трансплантации делают Испания и Штаты, поэтому у граждан этих стран в паспортах стоят отметки: «Я согласен быть донором». На испанских католических храмах даже есть надписи: «Не забирайте органы с собой». А у нас РПЦ еще вставляет палки в колеса. РПЦ против пересадки органов (до недавнего времени РЦП действительно официально выступала против пересадки органов наряду с осуждением искусственного оплодотворения, пластических операций, операций по смене пола и терапевтического клонирования. - Esquire).
После того как сердце пересадили, было странное ощущение - когда не знаешь, что сердце от тебя хочет. Раньше застучит - значит, нужно принять таблетку, или полежать, или еще что. А тут - стучит и стучит. Сейчас сердечко успокоилось совсем, я его не чувствую, не слышу. Хорошо, что оно есть.
Единственное, что я сказала по поводу своего нового сердца - это то, что я стала теперь моложе, моему сердцу 18 лет. Только это, и все. Морально я себя никак не нагнетала и в себе не копалась, мол, каково это, с мужским сердцем, изменилось ли что-то или нет. Живется - нужно жить, стараться жить лучше. И все будет в порядке.
Все, кто ожидает пересадку сердца, кому уже пересадили - мы друг с другом знакомы, общаемся, переписываемся. Нам интересно свои ощущения сравнивать. В институте (Институте трансплантологии и искусственных органов. - Esquire) царит атмосфера большой семьи. Там все друг друга знают и друг о друге заботятся. Мой врач говорит: «Вы теперь все братья и сестры».
Когда мы общаемся друг с другом, часто используем слова, которые только мы и можем понять. Например, те, кому сердце уже пересадили, - это «пересаженные». Еще постоянно друг друга спрашиваем: «Сколько у тебя уже времени?» Это значит: «Сколько ты уже живешь с пересаженным сердцем?» У нас есть такая традиция, когда пересаженный человек ведет на операцию реципиента. Он идет рядом с каталкой, держит каталку, говорит, что все будет хорошо, чтобы человек не переживал. Меня провожал мужчина, Коля, он уже десять лет живет с пересаженным сердцем. Это хороший знак.
(На этом заканчивается мое авторство в тексте. Другие два интервью, не мои, можно почитать, кому интересно, вот тут).